20 сентября юбилей отпразднует актриса Театра Дождей Анна Косенко. К этому событию приурочен спектакль "На берегах Невы" по одноимённым мемуарам поэтессы Серебряного века, ученицы Николая Гумилёва Ирины Одоевцевой, который состоится 21 сентября. "Я пишу не о себе и не для себя…а о тех, кого мне было дано узнать на берегах Невы. О себе я стараюсь говорить как можно меньше и лишь то, что, так или иначе, связано с ними. Я только глаза, видевшие их, только уши, слышавшие их" - писала Ирина Одоевцева. О Серебряном веке мы и побеседовали с Анной Косенко. А также о прогулках, ролях, мечтах, комнатных цветах и... стрельбе.
Расскажи о своём спектакле "Серебряный детектив".
Мы его сделали с Драматическим театром антреприз, и играем на площадке "Музыка кофе" на Большом проспекте Петроградской стороны. Это кафе будто сделано под наш спектакль.
Этот спектакль ведь вырос из твоих экскурсий?
Когда началась пандемия, и мы все сели по домам, я поняла, что схожу с ума - мне нечем себя занять. И я начала устраивать в зуме даже не экскурсии, а рассказы о городе, со стихами. Вдруг стало понятно, что по крайней мере две темы из экскурсий - это материал, практически моноспектакль: отчасти театр док, отчасти сторителлинг. Этот материал можно соединить со стихами и получится круто. Я эту идею предложила режиссёру Дарье Грибоедовой, и она сказала: "Да, давай делать". Третья история для спектакля пришла сама по себе, она откуда-то из воздуха взялась, и у нас сложилось три детективных сюжета Серебряного века: комический детектив, криминальный и политический. А для нашего спектакля в Выборге мы придумали четвертую, потому что у Мандельштама безумно интересная история связана с Выборгом. Как минимум, в Выборге поэт крестился, и вообще этот город очень любил.
Вы же планировали играть "Серебряный детектив" в "Африке" на Печатника Григорьева?
Изначально предполагалось, что мы будем в Африке играть, но в последний момент произошла накладка, рассказывать долго, но мы пошли искать другую площадку и уже от безнадежности зашли в "Музыку кофе". Когда мы оказались в их малом зале, то сказали: "Господи, какое счастье, что с Африкой не вышло". Малый зал называется "Крымский", и там весь Серебряный век, который был в Крыму. То есть это готовые декорации для спектакля, канаты натянуты, огромный буфет, который нам был нужен, маленькая эстрадка.
У тебя же намечается третий проект про Серебряный век?
Я очень надеюсь, что будет спектакль, в котором встретятся молодой Блок и пожилая Любовь Дмитриевна Менделеева, со стихами и пластикой. Это будет совместная постановка с Тимуром Дятчиком, он будет Блоком. Тима тоже очень любит поэзию, хорошо и много читает, у него есть уже несколько спектаклей поэтических.
В предыдущем театральном сезоне ты - единственная из Театра Дождей, кто ездил на гастроли. Расскажи немного об этом.
Ну, во-первых, любой выезд – это приключение. Ты приезжаешь и неизвестно, как пойдёт. Какая сцена, как спектакль на ней встанет - всегда загадка. Какой зритель вот в этом городе, как примет – тоже непонятно до поклонов. Но то, что без накладок не обойдётся – это неоспоримый факт.
Мы ездили не на гастроли, а на два фестиваля: «Русская классика» в Подмосковье, в городе Лобня, и на фестиваль «Дом Довлатова» в Пушкинских горах.
В Лобне очень уютный театр оказался, такой уютный, что лично у меня сразу возникла мысль «Вот нам бы такое помещение, вот был бы класс!», хотя спектакль перестраивать пришлось под новую площадку, да ещё и буквально за несколько часов. Но перестроили, хотя и не без нервов.
Но зато потом на разборе спектакля (а там жюри разбирает спектакль сразу по окончании, и зрители могут на этом разборе остаться) мы услышали такое количество добрых слов о спектакле, которое нам не доставалось ни разу. Нет, покритиковать нас покритиковали, как же без этого, но в основном это был позитив. Даже свет отметили, чего за всю историю фестиваля, говорят, не было ни разу.
Ваша поездка на фестиваль "Дом Довлатова в Пушкинских горах" в июле была очень спонтанной, не так ли?
Да, очень. За три недели до фестиваля мы получили приглашение. Вот так, неожиданно: «А не хотите ли вы приехать?». Наш театр был уже в отпуске, но мы собрались и поехали. Нас сразу предупредили, что играть предстоит на улице, в шатре, и, если пойдет дождь и будет бить по водоотталкивающей ткани, то зрители актёров не услышат. Я не хотела играть с микрофоном, но, когда стало понятно, что собирается дождь, сказала: "Ладно, я буду прыгать через шнур как заяц, но это лучше, чем если меня не будет слышно". Мы настроили звук, я пошла переодеваться, и в этот момент началась гроза, и во всей деревне вырубился свет. Ни микрофона, ни света у нас не будет. Ко мне подошла маленькая худенькая девочка-организатор, и сказала: "Конечно, можно дать отмену, но можно и подумать". Потом ко мне подошёл Андрюша Левченко, который ездил в Пушгоры в качестве администратора, и сказал: "Ты знаешь, я так мечтал сказать фразу: "Вы не поверите, но к вам приехал Театр Дождей". И тут меня отщелкивает, и я говорю: "Андрюша, ты её скажешь. Иди говори". И я пошла работать без света, без звука, на таланте. Народ в зале валился от смеха на моменте "Не расходитесь! Здесь вы сидите в тепле. Здесь светло и тепло. И уютно. А на улице холод, и ветер, и дождь. Черт знает, что творится на улице". Потому что вокруг шатра в это время была гроза, ураган, не просто чёрт знает что, а три раза по чёрт знает что. А потом было очень классно на "Волшебной скрипке" Николая Гумилёва: "Духи ада любят слушать эти царственные звуки", и я вижу уже: молния бьёт, и выжидаю с открытой рукой, потому что знаю: сейчас будет гром. Грохотнуло, и я дальше пошла: "Бродят бешеные волки по дороге скрипачей". И на "Двенадцати" было здорово:
Черный вечер.
Белый снег.
Ветер, ветер!
На ногах не стоит человек.
Ветер, ветер —
На всем божьем свете!
В этот момент за шатром начинается дурдом. Но я это отыграла.
Расскажи в целом про Довлатовский фестиваль.
Фестиваль в Пушгорах совершенно нестандартный. Это меценатский фестиваль, Комитет по культуре не имеет к нему отношения, насколько я знаю, он негосударственный. Ты приезжаешь не затем, чтобы получить медаль, диплом или сто миллионов денег, а чтобы играть спектакли для души. И публика приходит не оценивать: "Вот этот лучше, а этот хуже", а получить удовольствие. Да и просто погулять по дому Довлатова, съездить в Михайловское, в Тригорское - большой кайф. Там классная атмосфера, компания, дарит ощущение хорошего актёрского оттяга и отдыха.
Расскажи про "реинкарнацию" спектакля "Женский вопрос".
Очень здорово, что за два года, прошедших с премьеры, спектакль не умер. Когда мы начали репетировать с режиссёром Александром Ивановым в августе, стало понятно, что все всё помнят. Сюжет изменился, поменялись монологи Тэффи. Спектакль собрался, стал более цельным. Лично для меня два фрагмента из первого действия, которые два года назад были просто смешными, теперь стали актуальными. Первый - это нянька, "Покаянное". Два года назад она была человеком, который ненавидит всех и вся, и готов стучать на каждого и каждому: "Допытаться только некому. А я уж давно смекаю, что украл. Они думают: нянька старая дура, так при ней все можно! Дура-то, может, и дура. Да не всем же умным быть, надо кому-нибудь и глупым". А теперь понятно, что она сейчас пойдёт всех сдавать: и попа, который её неправильно исповедовал, и девочку, случайно попавшую под руку. Это сейчас очень актуально: вы все живёте неправильно, а я правильно, поэтому сейчас пойду и на вас жалобу напишу. Второй фрагмент - "Чудовище". Попытки отыграться на слабых, сэкономить на них перешли за грань. Для детей со спинально-мышечной атрофией чиновники не покупают лекарства со словами: "А зачем покупать? Он всё равно умрёт". Два года назад эта проблема ещё не стояла так остро. А сейчас высказывания Шпарагова по-живому пошли.
Любовь держит на земле ненужное. Она держит больных, стариков, дефективных детей, дегенератов, сумасшедших. Любовь к человеку вредит любви к человечеству и мешает всеобщему благу. За последнее время общество сильно шагнуло вперед на пути разумной любви, то есть любви к человечеству. Поднят вопрос, и не сегодня-завтра будет решен утвердительно, о том, что врач, заручившись согласием родственников своего пациента, имеет право этого пациента прикончить. Понимаете, куда это идет? Сначала будут устранять только безнадежных больных, потом мало-помалу доберутся вообще до лишних людей.
Да и пьеса "Женский вопрос" гомерически смешная, с каждый годом она становится всё актуальней и актуальней. Там после сна Кати о мире, в котором главенствуют женщины, а мужчины хлопочут по хозяйству, звучат слова, что мы все одинаковые, никто не лучше и не хуже. Многие актёры очень соскучились по спектаклю, и хотели его играть. А что изменилось - для меня вырос уровень актуальности, а из-за этого и уровень актёрской свободы.
Зимой у тебя был марафон "Берегов Невы" (только этот моноспектакль Театр Дождей мог играть на родной сцене в 50 мест, пока действовало ограничение 25 процентов заполняемости зала. В декабре-январе Анна Косенко сыграла его 6 раз, прим. автора). Как это - играть спектакль так часто?
Это очень здорово. Спектакль должен жить постоянно, а не от случая к случаю. Если он играется каждый месяц, он живёт. Если он играется раз в полгода, он умирает. Ты каждый раз его для себя внутри восстанавливаешь, не двигаешься дальше, а вспоминаешь что там было. Так что марафон прошел легко и с удовольствием. И залы были очень хорошие. Если бы на спектакли приходили школьники, которым весь этот Серебряный век неинтересен, было бы тяжко, а когда зрителям то, о чем мы говорим, важно и нужно – можно и десять спектаклей сыграть.
Какую роль ты сыграла первой? Есть у тебя любимые роли в театре?
Если в Театре Дождей, то первая роль - Лиззи ("Продавец дождя", прим. автора), это был 1997. Я играла двенадцать или тринадцать лет, после этого роль играли Елена Кохоновер, Ксения Розова, Анастасия Тилина, Екатерина Никольская. Мне сложно говорить о любимых ролях, "Дети у мамы все любимые", но я безумно люблю маму Менахема ("Поминальная молитва", прим. автора). Она такая кайфовая, я огромное удовольствие получаю, когда вылезаю на сцену в финале, в образе старушки в маразме, в полном отъезде.
- Почему смех? Тевье, почему смех?
- А что нам еще остается в этой жизни, Берта? Что еще? Играй, Йоселе...
Ты играешь с выпуска спектакля (с 2003 года, прим. автора) и в одном составе?
Да. И получаю от этого огромное удовольствие.
Это за роль мамы Менахема ты получила внутритеатральную премию?
Да, у нас была премия "Нет маленьких ролей, есть маленькие актеры", это фраза Станиславского, и я её получила за роль мамы Менахема. Я её очень люблю. Миссис Пэдди ("Странная миссис Сэвидж") люблю, Анну ("На дне") люблю. Да для меня все мои роли любимые. Когда мне по распределению попадает не совсем интересная роль, то это уже профессия: я умею находить в роли кайф и начинаю её любить.
А есть роль, которую ты бы хотела сыграть?
Вассу Железнову. Она очень интересная. Это человек, у которого любовь подмята обстоятельствами. Васса бы не была такой, но она вынуждена. Любить она умеет, но не получается. Когда-то я хотела сыграть мать во "Влиянии гамма-лучей на бледно-жёлтые ноготки". На мой возраст очень мало ролей, поэтому в фантазиях не развернёшься.
А ты помнишь момент, когда захотела стать актрисой? Сколько тебе было лет?
В двенадцать лет я поняла, что актрисой буду, когда попала в ТЮЗ, на спектакль "Тимми - ровесник мамонта", и меня шандарахнуло: "Всё, я буду в театре". Но это было уже совершенно чёткое понимание того, где я хочу быть. А «играть в театр» я начала с детского сада, когда читать научилась. Дома был трёхтомник Сергея Михалкова, в котором были пьесы "Зайка - зазнайка", "Трусохвостик ", почему-то «Том Кенти», и я их с куклами играла.
А как ты попала в Театр Дождей?
Случайно. Я работала в областном ТЮЗе, играла мальчишек. Меня однокурсница попросила подыграть: она показывала Елену Андреевну, а я Сонечку. После показа ко мне подошла Наталья Васильевна Никитина, и сказала: "У меня для тебя есть роль, если тебе интересно – можем попробовать сделать". Дала мне текст пьесы, сказала учить Лиззи и я пошла. А однокурсница моя, Влада Макейчик, играла Машу в "Трёх сёстрах", а сейчас кинорежиссёр, на «Кинотавр» ездила со своим фильмом. А я, в итоге, живу в Театре Дождей.
Приближается твой юбилей. Какие у тебя мечты и планы?
Бенефис. Надеюсь, что сделаю его в декабре на площадке Театра Дождей. Это будет история четырёх женщин из девяностых. Я сама - одна из таких женщин.
В Театре Дождей готовятся к постановке спектакли "Самоубийца" и "Таланты и поклонники". Насколько я помню, ты занята в "Самоубийце"?
Да, я играю Старушку. В первый раз я сыграла в спектакле "Самоубийца" в театре "Суббота" смерть Подсекальникова. Как говорил Юрий Смирнов-Несвицкий: «Мне нужна девушка с судьбоносно-инфернальным выражением лица». Этой девушкой оказалась я. И, когда мы начали делать "Самоубийцу", я подошла к Наталье Васильевне и спросила: "Можно я сделаю Старуху?". Мы объединили все старческие тексты и возникла я.
А где и у какого мастера ты училась на актрису?
В Академии культуры у Натана Израилевича Басина. У нас был актёрско-режиссёрский курс, и наш мастер во многом сформировал моё отношение к театру, таких можно пересчитать по пальцам. Когда мастер говорит: "Я вас не буду учить творчеству: этому научить невозможно. Но я вас буду учить технике, чтобы вы могли это творчество реализовать". Он не учил «Вот это нужно ставить так, а это играть эдак, эта пьеса про это, а эта роль про то», но учил тому, как придуманное тобой реализовать. То есть тем вещам, которых актёру не хватает, когда он приходит в театр. Когда ты из института приходишь в театр, ты выходишь из теплицы, где тебе помогают, за ручку ведут. А в театре с тобой никто возиться не будет. Тебе дадут роль, прочитай и делай, придумывай что-то. Режиссёр за тебя ничего делать не будет, ты очень многие вещи должен делать самостоятельно. А я пришла в областной ТЮЗ и поняла, что работать умею: например, разобрать текст по задачам и выучить его. Я очень легко текст учу, потому что могу сама для себя определить задачу. А ещё у Натана Израилевича была фантастическая этика. Это было фактически во главе угла. В какие-то моменты даже становилось смешно, потому что он был старым коммунистом, причём искренним. Но у нас не было премьеров. На любом актёрском курсе есть кто-то крутой, и у него пятёрка по мастерству, а этот ничто и у него тройка. А у нас этого не было, в отношениях между студентами это просто давилось в зародыше. Вот ты играешь главную роль, а в следующем спектакле будешь играть декорацию, причём с удовольствием. Я очень хорошо помню, как мастер меня в девяностые годы отправил подкормиться. Я училась на медные деньги, жрать было просто нечего. А мне всегда очень стыдно, когда видят, что я неплатежеспособная, нищяя. Всю свою жизнь я это пытаюсь скрыть, понтуюсь, говорю, что у меня всё в порядке. После летней сессии меня зовёт Басин и говорит: "Поедешь в лагерь вести театральную студию". Я отвечаю: "Зачем? Что это такое? Я не поеду". Он: "Лагерь хороший, поедешь. Ты там хоть подкормишься". Я: "Я не голодаю". А он отвечает: "Ты что, думаешь, я не вижу?". Я весила 48 килограммов. Я и сейчас, конечно, не полненькая, но тогда это был скелет, обтянутый кожей. Натан Израилевич во многом меня сделал: в отношении к театру, в умении в этом театре существовать. Четыре человека с нашего курса сейчас служат в театре. Это много: нас было 12 или 15 человек. Четверо остаются в профессии через 25 лет после выпуска. 18 сентября нашему выпуску будет 25, собираемся в ресторане, кто-то даже из Якутии вроде приедет. Говорят, что у нас был самый дружный курс за всю историю. И эти 25 лет каждый год у нас ребята собираются. Не все и не всегда могут, потому что у кого-то спектакли, с которых не отпрашиваются, но тем не менее.
А ты снималась в кино?
Снималась. В сериалах, а кто в них не снимался? В "Улицах разбитых фонарей" даже дважды. Причём, когда меня во второй раз позвали, а это было где-то через пару лет после первого, я спросила: "Ребята, а ничего что я у вас в позапрошлом сезоне уже отработала?". А они: "Ничего, всё равно никто уже ничего не помнит". Во время пандемии я снялась в дипломной работе "Любовь в цифровую эпоху", она этой осенью в Италию поедет на фестиваль.
А с большим кино как-то пока не складывается, хотя хочется очень. Мечтаю попасть к хорошему режиссёру и сыграть не эпизод в сериале, а роль в фильме, который что-то говорит этому миру. Вот в театре у меня такие роли есть и были – это и Лиззи, и миссис Пэдди, и те же "Берега", а в кино не получается. Надеюсь, что произойдёт.
Какие у тебя увлечения вне театра?
Прогулки люблю водить. У меня сезон до декабря, пока мы не начнём совсем замерзать. В прошлом году последняя была в начале декабря. Планировалась ещё одна, и прогульщики пообещали, что придут в шерстяных кальсонах и с термосами чая, но в день, когда мы должны были идти, я посмотрела прогноз погоды и он мне показал минус 17. Я написала: «Ребята, извините, нет. Пока не потеплеет, не пойдём». Когда минус пять, минус семь - нормально, а дальше уже сложнее. Так что я до декабря буду рассказывать свои истории: "На дне", "Республика ШКИД" - это мой новый маршрут, хожу и получаю удовольствие. Ещё через какое-то время я хочу сделать путешествие Перчика к друзьям в Санкт-Петербургский университет. Собираюсь приехать на вокзал, скорее всего Витебский, потому что он красивый и в центре, и пройти через Рузовские, Серпуховские, через народовольцев, Технологический институт и 1905 год, уйти в еврейскую Коломну и посмотреть, как это всё существовало, как они жили, ведь тут были и студенты, и революционеры, и местечковые евреи, которые из гипотетической Анатовки перебрались в Петербург, и миллионеры. Скорее всего, эту прогулку я сделаю в конце сентября - начале октября, потому что нужно еще поднять огромный материал. Чтобы сделать не стандартную экскурсию, а живой театральный рассказ, кто из народовольцев в этой квартире жил, как они относились друг к другу, нужно зарываться, читать большое количество воспоминаний. Когда я готовила ШКИД, то нашла книги Сороки-Росинского, вычитывала его точку зрения. Помимо "Республики ШКИД", есть же "Последняя гимназия" Павла Ольховского, её тоже прочла. Я читала воспоминания Шостаковича, который тоже с этой историей косвенно оказался связан. Я читала о Лицейском благородном пансионе. Это всё долго готовится. Чем ещё я увлекаюсь? Ножики люблю. Стрелять люблю, я не пацифист. В тир хожу на Матисов. Хочу ружье себе купить, чтобы ездить стрелять. Спортсмены-стрелки про то, чем я буду заниматься, говорят: "Это не стрельба, это бабахинг". Вот я люблю бабахинг, не ради результата, а сам процесс. Ещё в последнее время у меня появилась большая любовь к комнатным цветам, но она вынужденная. Я не люблю, когда мне в театре дарят срезанные цветы, и однажды сказала в каком-то интервью, что больше всего люблю цветы в горшках. Теперь я цветовод-озеленитель. У меня до сих пор живёт подаренная мне на Новый год пихта. Стоит зелёненькая на подоконнике, побегов накидала, такая уже высокая комнатная пихта. У всех через неделю после Нового года сохнут, а у меня выжила.
Читать люблю, читаю много. Музыку слушаю. Но это уже не увлечение, а потребность. Как в еде, тепле и свете.
Что для тебя Театр Дождей?
Это мой дом. Есть какие-то проекты, это очень здорово, что мы сделали «Серебряный детектив», что будет Блок, это выход такой актёрский, но Театр Дождей - дом.
Ты когда-нибудь хотела уйти из театра?
Была однажды ситуация, когда я сказала, что не могу больше, меня достало жить без денег, зависеть от режиссера, займут меня и не займут, достало, когда ты себе не принадлежишь... Какой бы ни был театр дружный и любящий тебя, всё равно ты зависим. Пришла домой, а я тогда жила со своей бывшей свекровью. Мудрая моя свекровь Рина Васильевна, потирая руки, говорит: «Как здорово, найдешь нормальную работу, пойдешь зарабатывать деньги, у тебя будет свобода, сможешь поехать куда захочешь, не будешь привязана ни к какому репертуару или репетициям. А где бы ты хотела работать?». Я отвечаю, что мне пофиг, я не хочу работать в театре. Она улыбается: «Ну подожди, если ты уйдешь, тебе же нужно где-то работать?». Я говорю, что мне наплевать, в любую работу впишусь. Мудрая Рина Васильевна посмотрела на меня и говорит: «Если тебе все равно где, лишь бы не в театре, то работай и не жужжи». Это было лет 20 назад. С тех пор я жужжать перестала окончательно и бесповоротно. Я в театре, а всё остальное – вместе с ним и со мной.
Беседовала Алла Игнатенко
Фотографии предоставлены Анной Косенко