В рамках ежегодного конкурсного международного кинофестиваля документальных, короткометражных игровых и анимационных и экспериментальных фильмов "Послание к человеку" 5 и 6 ноября состоятся премьерные показы фильма Елизаветы Снаговской "Dying like flies in the nineties". Елизавета участвует в программе фестиваля во второй раз. В прошлом году она представила короткометражный игровой фильм «Пропавшая без вести». В этом году ее документальный фильм, представленный в программе Национального конкурса фестиваля, рассказывает о её отце, погибшем в 90-ые: "это фильм про моего папу и 90-ые в России. В нем спорно все: от трясущейся камеры, при том что Мюнхенская киношкола приучила меня к идеальному изображению, до теории, которую я вывожу про 90-е. Но этот фильм я могла сделать только так. По-другому, с профессиональным оператором, бюджетом, сроками ничего бы не получилось, я думаю. И я рада, что он есть".
ОКОЛО: Как ты решилась снять фильм о своем отце? Почему именно сейчас?
Елизавета Снаговская: Шесть лет назад я начала заниматься документальным кино во многом из-за того, что хотела рассказать историю смерти моего папы. С детства она поражала меня своей загадочностью и трагичностью. И, конечно, то, что папы не стало, когда мне было 11 месяцев, повлияло на меня и оставило целый клубок эмоций и вопросов, которые не находили разрешения.
Так уж выходит, что документалисты часто используют свое кино как личную психотерапию. На каждый фильм уходит минимум два года: формирование идеи, подготовка, съемки, монтаж, постпродакшн. И невозможно эти два года продержаться, если у тебя нет глубокой внутренней потребности найти ответ, понять что-то в том, о чем ты снимаешь. Это было неизбежно, что когда-то я расскажу папину историю. Но приступила я к ней только тогда, когда мне исполнилось 26 лет. Наверное, мне нужно было стать достаточно взрослой, чтобы появились силы говорить об этом.
ОКОЛО: Расскажи про съёмки, с какими сложностями приходилось сталкиваться в работе с таким личным материалом?
Е.С.: Мне повезло, что мой молодой человек, Даниель Томэ, захотел стать оператором этого фильма. Даниель - сценарист, это его первый фильм в качестве оператора, наверное, поэтому ему удалась трогательная, подвижная камера, почти как в home video. Этот эффект личного наблюдения поддерживался еще и тем, что мы снимали на очень простую зеркалку. При этом для меня была очень важна его постоянная поддержка, как близкого человека и соавтора. Потому что снимать фильм, где в кадре твои родственники, а за кадром твой давно умерший отец, это задача не из легких. И еще, в отличие от других моих проектов, изначально я не придумывала форму и драматургию этого фильма, это был постоянный поиск. Мы с Даниелем дважды приезжали в Россию на два месяца и просто пытались снять этот фильм снова и снова. Я снова и снова звонила родственникам и уговаривала их сняться. Папина смерть была для семьи большой травмой, поэтому в самом начале все отказывались участвовать в съемках. "Зачем об этом говорить? А если все же говорить, то почему не в личном разговоре, а на камеру?" Но потом мне удалось убедить героев, что опыт нашей семьи, потеря близкого, работа памяти, может отозваться в других людях. Но, честно говоря, для меня было важнее другое: я понимала, что без камеры мы не сможем говорить о папе, ведь мы не могли говорить о нем 25 лет до этого. Конечно, мы вспоминали его, но это были все время одни и те же истории, которые вписывались в больший миф о его жизни. А мне хотелось приблизиться к реальному человеку. И я очень благодарна, что мама и сводный брат пошли мне навстречу, и мы смогли поговорить о папе по-другому.
ОКОЛО: В названии твоего фильма есть обобщение, которое говорит о типичности твоей истории для определенного времени - верно? Почему ты так считаешь?
Е.С.: С названиями у меня вообще сложно, так как я изначально называю фильмы на немецком. И это звучит точно и понятно. А потом я их дословно перевожу на русский, и смысл получается немного другой и звучит не очень. Но хотя бы смерть и 90-ые из русского названия считываются.
А само обобщение родилось так. Даниель прочел об этом феномене в книге Маши Гессен "The future is history": в 90-ые в России умерло намного больше мужчин, чем женщин и средняя продолжительность жизни русских мужчин в те годы была 65 лет, это очень мало по сравнению с Европой. Потом мы были на нескольких кладбищах в России, и Даниель смотрел на могильные камни и постоянно замечал: "Смотри, смотри, здесь 93, здесь 95, здесь 92"! Но я протестовала и говорила, что да, 90-е были сложным периодом в России. Но история с моим папой - особая, он не "один из“, он погиб не из-за состояния страны, а по своим причинам. Но потом, в самом конце съемок, мы разговаривали с женой папиного друга, которая вдруг сама сделала несколько обобщений про 90-ые и рассказала об их жизни тогда. И тут я сдалась. Я все же увидела в папиной истории не только его, но и Историю. Я поняла, что одно не отменяет и не уменьшает другого. Это банально, но человека и правда не вынуть из контекста его времени, из настроений в стране, из тех возможностей, которые есть или нет в экономике, обществе.
В общем, этот фильм - мой поиск папы, мое "расследование" обстоятельств его смерти, но и один мазок к портрету той эпохи. Эпохи, когда русские мужчины и правда массово умирали.
ОКОЛО: Съемки такого личного фильма как-то изменили тебя? Удалась ли психотерапия?
Е.С.: Марина Разбежкина говорит, что режиссерам обычно необходимо снять фильм о своем близком родственнике. Лучше о маме или папе, так как с ними всегда сложные взаимоотношения. И что будто снимешь такой фильм, решишь свою внутреннюю проблему и после этого у тебя развяжутся руки и ты сможешь двигаться дальше. Я полностью с ней согласна, так как снимать про самых близких очень сложно. И это закаляет. Ты по-другому ощущаешь героя, если это твои родители, весь процесс создания у тебя будто бы обнаженные нервы. Ты лучше понимаешь, что это такое, когда перед тобой - живой человек, а ты пытаешься сделать из него кино, задаешь ему вопросы, берешь из его часового рассказа всего несколько минут в фильм, видишь в начале не его, а свои проекции на него… Съемки с родными научили меня очень многому.
Но честно говоря, я не знала, что эффект освобождения будет таким сильным! Возможно, что просто 5 лет учебы в Мюнхенской киношколе и все снятые мной фильмы не прошли даром. Но сейчас, после этого фильма о папе, я снимаю свой дипломный фильм и я чувствую себя настолько свободно и уверенно, как никогда в жизни. Я просто знаю, что и как я хочу. Удивительно. Может быть и правда, фильмы о родителях меняют нас так сильно?
ОКОЛО: О чем будет твой дипломный фильм, который ты сейчас снимаешь?
Е.С.: Он будет о бытовых функционирующих алкоголиках. О людях с работой, семьей, насыщенной жизнью, но при этом с алкогольной зависимостью. Добрая половина моих друзей могли бы быть героями этого фильма, но я снимаю не их, а двух немцев и двух русских. Это прекрасные, очень интересные мужчины и женщины, которые живут в Мюнхене, Цейтце, Тамбове и Петербурге. Это будет мой первый полнометражный фильм. Мне ужасно нравится сейчас снимать и думать в таком хронометраже и уже не терпится начать его монтировать. Фильм должен будет выйти в немецкий кинопрокат зимой 2021 года. Конечно, если к этому времени пандемия закончится и кинотеатры ее переживут.
Над материалом работал: Александр Шек