Московский театр «Современник» привёз на XXVII Международный театральный фестиваль «Молодёжь. Театр. Фест» спектакль «Житие FM» по пьесе Ярославы Пулинович «Житие Федора Михайловича и Алевтины Павловны, или жаркое ковидное лето». Режиссёр – Галина Зальцман.
Показ состоялся на сцене театра-фестиваля «Балтийский дом» вечером 24 мая 2025. Минуло 5 лет с того самого карантинного мая, когда режим изоляции опутал города. Время в спектакле – лето 2020 г. – уже стало частью истории, а включённые в ткань повествования новостные комментарии звучат назойливым информационным шумом. Когда-то они вселяли панику. На сцене царит душная атмосфера места действия: сюда докатились волны тошнотворного оцепенения, хотя главные герои и живут в стороне от столиц с их ядовитым ужасом (мегаполис, где распространяется страх заразиться новым вирусом, был бы куда более концентрированной средой для драмы; пожалуй, в ней вовсе не осталось бы воздуха). Остранение и обобщение с первых же минут создают необходимую умозрительную дистанцию между злободневным и важным, сиюминутным и архетипическим.
Цитируя Достоевского устами главной героини, которая ведёт занятие по литературе в формате видеоконференции (у Пулинович этого не было), режиссёр, таким образом, предваряет действие пьесы эпиграфом, напоминающим о человеческой слабости и о милосердии, словно пытается сгладить сатиру, оправдать раздражающий мелкий эгоцентризм героев. А также, конечно, раскрыть смысл клички любимого пса Алевтины Павловны – центрального персонажа пьесы.
Сердце спектакля – это актерский дуэт Алёны Бабенко (Алевтина Павловна) и Александра Вдовина (Фёдор Михайлович). Поначалу кажется, что главной ценностью здесь является преданность обоих друг другу и попытки первой спасти последнего от рака. Роль собаки отнюдь не бессловесная: Фёдор Михайлович рассказывает зрителям своё «житие», которое на поверку оказывается довольно благополучной жизнью уличного щенка, нашедшего приют в квартире у только что овдовевшей ещё не старой женщины. Сейчас же по собачьим меркам его можно считать долгожителем: ничего в его истории не объясняет, почему автор решила использовать старорусское слово «житие», сохранившееся исключительно в церковных текстах. Это что, отсылка к житиям святых? Возможно. Судя по всему, в пьесе идеализируется домашнее животное как некое мифологическое духовно чистое существо (хотя автор и пытается откреститься от слащавого умиления, заставляя пса проявлять попытки спариться с ветеринаром). Чего стоит один только рефрен “Животные не умирают. Они уходят на радугу”, который последним фальшивым аккордом припечатывает между прочим и сам финал, уже в авторской ремарке.
Похоже, что при всей многогранной сложности взаимоотношений героев со смертью (и бабушка, и мать, и дитя, и даже второстепенный персонаж Саша по очереди заигрывают со смертью или рассказывают о попытках суицида), само это явление табуируется автором, как будто ее нельзя называть. Но они тут же сами цитируют новости о количестве умерших от ковида. Парадоксальная эта игра в итоге приводит к встрече трёх поколений в объятьях друг друга, и этот искренний трогательный итог вызывает слёзы. Грызня трёх архетипов женщин: девочки-подростка, матери и старухи – прекращается перед лицом собственной ненужности и жажды быть любимыми и полезными. Мужчин в спектакле словно бы и нет вовсе, они служат вспомогательной цели оттенить клубок противоречий замкнувшихся в своём эгоизме героинь, каждая из которых живёт с закрытыми глазами, ищет утешение в чём-то помимо своих близких.
Едкий сарказм, с которым рассказана вся история (чего стоит только женщина-ветеринар в прозрачном халате поверх немыслимого яркого нижнего белья, к примеру), вызывает не то чтобы смех, скорее чувство собственного превосходства. И это плохое, обманчивое чувство, лишённое эмпатии, зато исполненное ядовитой злости. Постепенно, вглядываясь внимательнее в персонажей, начинаешь узнавать в них знакомые лица, а если ещё немного добавить честности, то и в себе найдёшь похожие черты… В любом случае, всё хорошо, что хорошо кончается, и зрители долго не отпускают актёров по окончании представления, а после выходят в тёплую предгрозовую белую майскую ночь без ограничений и угрызений совести — живые очищенные катарсисом души.
Текст: Анна Рыбалка
Фото театра