Предпремьерный показ спектакля «Торговцы резиной» Петра Шерешевского для агентства Арт-Партнер по пьесе Ханоха Левина состоялся 10 марта на сцене МТЮЗа. В ролях: Игорь Верник, Виталий Коваленко и Полина Кутепова. Художник Анвар Гумаров, художник по костюмам Мария Лукка, композитор Ванечка (Оркестр приватного танца).
По-моему, зал по большей части разделился пополам: первая часть охала и ахала при каждом произнесении слова «презерватив», а вторая — недоумевала, зачем Петру Шерешевскому, человеку, которого, думаю, любой театр будет рад пригласить (про его два театра я вообще молчу), всё это надо. Я понимаю идею продюсера Леонида Робермана поставить этот материал, рассчитанный на актеров-звезд, в меру ироничный, в меру грустный, слегка провокативный — одним словом, идеальную пьесу для антрепризы, но…Обычно я в театре не особо обращаю внимание на первоисточник — в том смысле, что талантливый режиссер может и из очень плохого текста сделать хороший спектакль, но всему есть предел — сложно из текста, мысль которого сводится к постулату «жизнь проходит, пока мы тратим её на всякие глупости», сделать что-то осмысленное. Впрочем, мне кажется, что Пётр Шерешевский и не старался особенно — даже эта нехитрая мысль (сколько можно уже в чеховщину играть!) потонула в череде шуток про презервативы, которые Шмуэль Спроль (Игорь Верник), получивший несметное их количество в наследство, пытается продать аптекарше (Полина Кутепова). Да, режиссёр ухитрился весь этот «еврейский юмор» поставить без пошлости, но само по себе это ещё не достоинство. Пьеса очень примитивная не только по смыслу, но и по форме.
Два действия разделяет 30 лет: герои постарели, а диалоги почти всё те же самые — попытки продать презервативы, попытки заключить брачный контракт повыгоднее, которые ничем не кончаются. Вернее, кончаются одиночеством в старости, в которой, правда, никуда не делось желание получить выгоду — вместо того, чтобы жить вместе потенциально счастливую жизнь, аптекарша пытается получить деньги Цингербая (Виталий Коваленко). Вместо настоящей жизни одна суета и выяснение отношений на ровном месте — что в юности, что 30 лет спустя.
Контраст между юностью и старостью Шерешевский решил очень театрально: первое действие — кабаре, в котором актеры-паяцы разыгрывают историю для развлечения публики на фоне красного занавеса; второе — на фоне унылых стен, раскрашенных пополам в серый и голубой цвет (как большинство российских подъездов). Актёры существуют не менее по-театральному (особенно, изображая старость и немощность), но из-за смены антуража меняется интонация — это уже не просто игра на подмостках, а игра вместо реальной жизни. Понятный, но очень избитый приём — не говоря уже про переход (я про финал первого акта, когда герои приходят в театр и вместо весёлой комедии внезапно видят эти обшарпанные стены — театр и жизнь как будто меняются местами). Зачем так буквально подсказывать зрителю, что его ждет во втором действии?…
Наверное, второе действие лучше (надо сказать, что это очень хорошие актерские работы «красивого, лысого и Кутеповой» — когда комикование и грустные интонации неотделимы и переходят из одного в другое), но, во-первых, после абсолютного провала первого (ещё и такого затянутого — не удивлюсь, если многие будут уходить в антракте) очень тяжело что-то исправить, а, во-вторых, смысла и в неум не очень густо. Я понимаю, что неудачи случаются у всех, но это не просто неудача — ощущение, что Пётр Шерешевский осознанно решил поставить коммерческую антрепризу, особо и не пытаясь придать этому тексту большую осмысленность, а, наоборот, — его примитивность подчеркнул еще больше примитивностью театральной формы. Конечно, это можно объяснить стилизацией под кабаре (или, вернее, даже под площадной театр), где сам жанр подразумевает некоторую прямолинейность, но от этого спектакль не становится менее затянутым и менее пустым.
Текст: Нина Цукерман
Фото: Екатерина Евсюкова