Я никого не хочу убивать

В 2024 года в театре «Шалом» разные режиссеры ставили эскизы по текстам из Танаха — один из них, «Голиаф» Саши Золотовицкого, в итоге превратился в полноценный спектакль. Предпремьерный показ состоялся 31 января.

Всем известный миф о Давиде и Голиафе стал поводом поговорить про то, как из мирных людей пытаются сделать воинов; про тот выбор, перед которым встаёт человек, которому насильно вручили меч, — победить, но при этом убить, или проиграть, но зато не стать убийцей.

Обычно, рассказывая этот сюжет, о Давиде говорят как о молодом красавце, а о Голиафе — как о грубом воинственном потомке великанов. Саша Золотивицкий мало того, что смещает акцент с победителя на проигравшего (Давид, в исполнении Константина Фридовского, появляется лишь в самом конце), он еще и кардинально переворачивает смысл этой истории, изменив образы на совсем противоположные. Здесь нет великанов, нет прирожденных воинов. Голиаф — неловкий растерянный интеллигент в растянутой кофте, перебирающий никому не нужные бумажки (очень выразительная роль Ивана Орлова — между прочим, он с последнего курса Юрия Бутусова).

Про Давида мы мало что знаем, но в своей единственной сцене он тоже производит впечатление испуганного мальчика, которому внушили, что Голиаф — враг и что его надо убить. Голиафу пытались внушить то же самое: «Там везде наши враги». — «Я их не вижу». — «И я их не вижу, но тем не менее они там есть». Саше Золотовицкому не столь важен поединок и его исход, как путь миролюбивого человека, которому вручают меч. Внушение извне, что именно он нужен для победы над врагом, что он великий VS робкие попытки сопротивляться, объясняя, что он больше пригодится для бумажной работы, что он даже курицу в детстве убить не мог, что он любит цветочки и т. д. Доспехи на этом Голиафе смотрятся предельно нелепо (огромные, по-театральному несуразно сделанные латы и копье, художник Маруся Павлова), но это никого не волнует — «мы все равно тебя измерим для доспехов — хочешь ты или нет». Сопротивляться бесполезно, но всё-таки в последний момент, до этого произнеся вызубренный текст про свою мощь и богатырство, можно опустить меч — пусть даже в итоге и придётся умереть. «Я никого не хочу убивать — ни по эту, ни по ту стороны долины. Но твой Бог послал меня убивать — и ты уйдешь победителем». Правда, кто тут победитель — взявший все-таки оружие в руки Давид или Голиаф, отказавшийся от насилия, — вопрос, на который ответа нет. И целиком ли это личный выбор — тоже большой вопрос.

Одной из важных сцен спектакля становится звучащее стихотворение Льва Рубинштейна «Я здесь»: «трещат остатки бедного огня, но ход вещей не может быть нарушен. Не может быть нарушен, уходим врозь». Эта сцена становится как будто отбивкой посреди рассказываемой историей, так она отличается эстетически — под звучащие стихи на сцену медленно выползает какой-то космический медведь, задник превращается в звездное небо… и возникает интонация принятия — того, что многое предрешено. Давид не мог не победить, а Голиаф не мог не проиграть, но все-таки режиссёр, смещая акценты, главным делает Голиафа — симпатии явно на стороне того, кто сделал выбор в пользу пацифизма.

Я очень уважаю Шалом за то, что они говорят о пацифизме и мире — наверняка им это позволено, потому что можно сделать вид, что они вообще-то про Израиль, потому что можно спрятаться за библейские притчи, но какая разница… С точки зрения собственно театра это достаточно просто устроенный спектакль, но с важными словами, произнесенными со сцены.

Текст: Нина Цукерман

Фото: Анна Смолякова

Отзывы

Добавить комментарий

Ваш электронный адрес не будет опубликован. Все поля обязательны для заполнения