28 апреля в Культурном центре ЗИЛ состоится дебют московского коллектива – Late Quartet, специализирующемся на исполнении новой музыки. Музыканты исполнят произведения Симеона Тен Хольта, Филипа Гласса, Арво Пярта, Кшиштофа Пендерецкого, а также ирландский фолк в необычном составе. В концерте примет участие аккордеонист Роман Малявкин, активно занимающийся исполнением современной академической музыки и ,сотрудничающий с ансамблем Студия новой музыки, Московским ансамблем современной музыки. Журналист Иван Морозов (ИМ) поговорил со скрипачкой Варварой Косовой (ВК) и аккордеонистом Романом Малявкиным (РМ) о новой музыке, новом коллективе и о работе с современными композиторами.
ИМ: Варвара, почему у Вас зародилась потребность в создании нового коллектива?
ВК: Я, как и остальные участники квартета, занимаюсь исполнением современной музыки и музыки второй половины 20 века. В последнее время такая музыка становится популярной, появляются новые коллективы, фестивали, гранты, поддерживающие создание и исполнение современных произведений.
При этом в большинстве случаев атмосфера вокруг этих мероприятий довольно закрытая. Без специального образования или особого бэкграунда сложно понять современное искусство. Это может создавать интригу вокруг нового искусства и привлекать своей закрытостью, но может и оттолкнуть слушателя.
Мы любим новую музыку, но заметили, что многие до сих пор считают современное творчество недостойным внимания. В нашем блоге под видео с фрагментом квартета Альфреда Шнитке нам оставляли комментарии «Это не искусство», «Вся великая музыка уже написана давно», «Это просто звукоподражание». А ведь музыка Шнитке написана 50 лет назад!
Возможно, отчасти именно закрытость контингента композиторов и исполнителей новой музыки, флер концептуальности и серьезности нового искусства провоцирует сопротивление людей. Таких слушателей большинство, поэтому концертные залы на года вперед расписывают программы из «мировой классики». А музыканты крупнейших оркестров, даже исполняя современную музыку, часто относятся к ней как к шутке и, вообще, не считают за искусство.
Одна из задач нашего коллектива – разрушить стену между слушателем и новой музыкой. Мы хотим быть открытыми и говорить со зрителями о сложных вещах на понятном языке. Поэтому в квартете Пендерецкого мы слышим скрипку, падающую с лестницы, а квартет Гласса играем с аккордеоном. Мы считаем, что в искусстве серьезное всегда идет рядом со смешным. Нельзя это игнорировать и зарываться в броню концептуальности и элитарности.
Мы обожаем мемы и каждое произведение отчасти воспринимаем как мем. По сути, мемы — это самая правдивая форма творчества. Невозможно подделать мемы, сложно нарочно привязать их к политической или социальной повестке. Если мем неудачный, это понятно интуитивно.
Примерно так мы стараемся относиться к своей игре и музыке, которую играем. Если интуитивно чувствуется «не то», значит нужно копать дальше, делать отчетливее, понятнее и убедительнее.
ИМ: Вы часто исполняете премьеры современных композиторов: участвовали в программах Дягилевского фестиваля и Gnesin Week. С кем из композиторов Вам удалось посотрудничать? Может быть есть какие-то нестандартные истории, связанные с сочинениями современных авторов?
ВК: Однажды для исполнения ансамблевой пьесы Алексея Сюмака нам пришлось пересадить скрипачку за аккордеон. Она отлично справилась! А для исполнения пьесы Франческо Филидеи нужно было играть смычком на бокале, который предварительно настраивался на ноту соль. В это время духовики исполняли партию на резиновых шлангах, а в партии ударных нужно было лопнуть два надувных шара. Кстати, пьеса была очень серьезная, о смерти – к вопросу о пересечении смешного и серьезного.
РМ: Очень много композиторов, с которыми я сотрудничал, не хочется перечислять всех. Из странных случаев: однажды композитор написал мне ночью и спросил, могу ли я сыграть на аккордеоне пассаж четверть-тонами. Я ответил, что инструмент темперированный и это невозможно. На это композитор заявил, что его знакомый баянист сказал, он может сыграть такой пассаж на своем инструменте. Впоследствии я встретился с этим баянистом, и выяснилось, что таких обещаний он композитору не давал…
Другая история связана с премьерой пьесы Дмитрия Мазурова. Он работал с музыкантом, они вместе писали сочинение для аккордеона соло в новаторской технике: использовали особые приемы игры, которые раньше не применялись. Работа шла долго, но затем им пришлось прекратить сотрудничество по ряду причин. Тогда, через некоторое время, композитор обратился ко мне с просьбой продолжить сочинение. В итоге пьеса получилась очень удачной и вдохновила многих творческих людей на создание спектаклей и перфомансов с этой музыкой. Так, перфоманс уже состоялся в Доме Радио, а скоро новый спектакль пройдет в Перми.
А один молодой композитор однажды прислал сочинение, которое нужно исполнить на юбилейном вечере его профессора. Он сказал, что это будет премьера, и я очень серьезно отнесся к подготовке: сделал транскрипцию, пытался инструментально улучшить какие-то фрагменты, нашел глубокую философскую концепцию в музыке. Но когда композитор приехал в Москву, он отверг мои идеи, заявив, что пьеса — о нашей повседневности и никакой философии в ней нет. Все мои динамические отметки он поменял за день до концерта. А после исполнения вообще сказал, что мне лучше послушать интерпретацию баяниста из его родного города. Выяснилось, что насчет премьеры он обманул.
ИМ: В последнее время больше слушателей интересуется современной академической музыкой, появляются всё больше культурных инициатив, направленных на популяризацию новой музыки. Как Вы думаете, с чем связан этот интерес? Помогают ли смежные виды искусства в этом, например, явный рост количества выставок современного искусства в России?
ВК: Предполагаю, интерес связан с тем, что многие слушатели уже выучили наизусть Баха, Моцарта и Чайковского. Также сейчас появляется много иммерсивных мероприятий: перфомансы, выставки, где зритель может сам поучаствовать в создании музыки, картины, спектакля. Участвовать в процессе творчества нравится многим людям. Думаю, это способствует повышению интереса к современному искусству в целом.
РМ: Я, наоборот, считаю, что новое искусство привлекает своей концептуальностью и сложностью. Сейчас настолько много доступного и простого, что многим людям хочется углубиться в новые пространства и попробовать что-то необычное. Поэтому люди ходят смотреть фестивальное кино на оригинальных языках, посещают выставки и спектакли. Современная музыка — часть этой области. К тому же часто она используется в кино, сериалах. Я думаю, если человек в целом интересуется искусством, он не может игнорировать современную его часть. Также интерес подогревают дискуссии о том, является ли, например, палка, подвешенная к потолку, искусством или нет. Такие споры многих не оставляют равнодушными, и вокруг нового арта создается ажиотаж.
ИМ: Какую музыку Вы хотели бы исполнять в рамках проекта Late Quartet? Поставили ли Вы перед собой собственную сверхзадачу или социальную миссию?
ВК: Первоначально мы планировали играть классику современной академической музыки и пьесы новых композиторов. Но в процессе стало понятно, что не ограничимся одним направлением. В планах также классические и романтические квартеты, а также аранжировки фолка и популярной музыки.
Насчет миссии: скорее всего, для каждого концерта она будет своя. Например, задача концертов классической и современной музыки для нас – не только просветительская. Каждым высказыванием мы хотели бы задать слушателям вопросы, пригласить активно включиться, обратить внимание на свои мысли и ощущения и не стесняться своей реакции, ведь современная музыка – всегда эксперимент, и не каждому она может понравиться. Возможно, мы перенесли бы такие концерты из привычных залов в неожиданные места, например, в какой-нибудь баскетбольный зал или на открытую площадку.
ИМ: На концерте 28 апреля прозвучит ирландская фольклорная музыка в необычном составе. Вы сами аранжируете фолк? И как он соотносится с довольно серьезной программой – Пендерецким, Тен Хольтом, Глассом и Пяртом?
ВК: Вообще, в культуре ирландских сейшенов (по сути это ирландские «джемы») нет понятия аранжировка. Инструменталисты просто собираются в пабе и играют музыку – кто пришел, тот и играет. Так и фолк-группы – обычно они играют не по нотам, а создают музыку на ходу. Чем-то это напоминает джаз, отличие в том, что в джазе первичен бас и гармоническая линия, а в ирландской музыке – тюн, мелодия, на которую для разнообразия уже может накладываться ритм и гитарные гармонии. То есть музыканты могут договориться о количестве повторов или определенных ритмических фигурах в каких-то местах, но, по сути, каждый из группы аранжирует свою линию сам.
Мы пошли в этом плане по более академическому пути: аранжировку мы создаем заранее, и импровизации внутри каждого фолк-сета минимальны. Это оправдано целью – сопоставить народную музыку с академической, в которой все оформлено в большинстве случаев очень четко, и суть потеряется, если сильно выйти за рамки.
Наш состав также не типичен для традиционной ирландской музыки: в ней обычно не участвует виолончель и альт. Поскольку задача нашего концерта – сопоставить академическую и народную музыку, понаблюдать за их биением в одном концерте, мы берем своего рода «гибридный» состав на стыке стилей. Поэтому у нас минималисты с аккордеоном, а ирландская музыка с квартетом.
ИМ: Пожалуй, у каждого исполнителя есть особые произведения, которые они хотят исполнить, но по многим причинам это сложно реализуемо. Есть ли у Вас такие сочинения?
ВК: Действительно, практически нереализуемо. Хотелось бы сыграть Canto Ostinato Симеона Тен Хольта, но это произведение для четырех роялей. Мне кажется, в нем бесконечное количество вариантов интерпретаций. Может быть, в будущем мы сделаем аранжировку для струнного состава, но пока что сложно это представить.
РМ: Сложно ответить. В целом, я открыл широкие возможности своего инструмента в транскрипции. Например, на госэкзамене я играл сочинение, которое ранее считал невозможным для исполнения на аккордеоне — Фантазио для механического органа с часами фа минор Моцарта. Для меня это стало своеобразным преодолением не только инструментальных границ, но и внутренних комплексов и ограничений. Теперь мне кажется, что нет невыполнимых задач. Конечно, есть сочинения, которые могут инструментально плохо звучать на аккордеоне из-за природы звукоизвлечения.
Следующий этап для меня — Ludus Tonalis Пауля Хиндемита и один из циклов Оливье Мессиана. Я не считаю эту задачу трудновыполнимой, хотя допускаю, что подготовка будет энергозатратной.
Интервью подготовил Иван Морозов
Фотографии из архива Late Quartet
Материал предоставлен пресс-службой Late Quartet