Театр Наций продолжает проект «Слой» (в рамках которого ставят киносценарии), на этот раз, 5 марта, состоялась премьера Галины Зальцман «Молодость» по одноименному китайскому фильму. Про китайскую историю я почти ничего не знаю, для таких как я — в фойе перед спектаклем можно послушать небольшой рассказ о китайской культурной революции, когда погибло огромное количество людей, после этих событий происходит действие и фильма, и спектакля. Молодой коллектив танцоров, на самом деле являющийся частью армии с ее жесткой дисциплиной; смерть лидера Мао; внезапная короткая, но жестокая война с Вьетнамом, которая, собственно, разрушает и коллектив, и жизни многих его участников (кто-то теряет руку, кто-то — разум).
Впрочем, я не очень поняла, чем именно Зальцман так заинтересовал этот, как по мне, чрезвычайно посредственный фильм. Если историей с войной, то в спектакле этого ещё меньше, чем в фильме. И не по идеологическим причинам, а явно потому, что на сцене воспроизвести все киноэффекты невозможно. Театр может не уступать кино, но для этого не надо ставить себе целью буквально воспроизвести все сцены киносценария. Такое несколько ученическое отношение к первоисточнику делает спектакль вязким, слишком поспешным в тех сценах, где наоборот хочется акцентов. Ощущение, что выбросили они только те сцены, которым не придумали сценического воплощения. Поэтому ушли все военные сцены, война вообще возникла за 10 минут до конца.
Из изменений — увеличение роли пластики. Если в фильме она используется только в буквальном смысле — репетиции танцевального коллектива, то здесь она — замена массовым сценам. Пластика — выражение коллективного. Или, что реже, — то, что нельзя сказать словами, как взрыв эмоции. Только и это сделано как будто студентами, поэтому и смотрится неловко — так, главная героиня, узнав о смерти отца, вдруг начинает что-то странное пластическое вытворять, что выглядит не отчаянием, а неумелой попыткой это отчаяние изобразить.
Спектакль решён минималистично — военные пиджаки и огромная гипсовая голова Мао, которая как будто пристально следит за жизнью обычных людей, не давая им отойти от «линии партии». В какой-то мере буквально — слова про дисциплину как будто эта голова и произносит. И даже после смерти голова его никуда не девается — только ложится, но все так же контролирует происходящее. Власть всегда здесь бдит как большой брат. А совсем в конце спектакля голова становится как будто полем боя…
Текст: Нина Цукерман
Фото театра