В ноябре Лев Додин выпустил "Короля Лира" в МДТ. Это не восстановление прежнего спектакля, не его ремейк, это переосмысление. Остались прежние декорации, свет, мизансцены, но произошло жёсткое сокращение, смена акцентов, интонаций. С выпуска предыдущей постановки прошло 17 лет, обновились времена, сменились поколения. И мы не те, и Лир другой.
Холодный, обжигающий ветер пустоты конца времён, который только начинал дуть в “Братьях Карамазовых”, набирает полную силу в “Короле Лире”. Как итог мы получаем концепт “Какое время — такие и герои”. Чёрно-белая гамма, минимум реплик, оставлено только существенное, никаких сантиментов, всё расчётливо схематично. Сюжет похож на рисунок по точкам. Белые кресты словно перечёркивают пространство. Постепенно из населённого и ещё чуть тёплого мира королевства будут постепенно вычёркивать одного за другим, одно вычитание, никакого преумножения. Громко звучит слово “ничего”, ещё много раз оно эхом пронесётся через пустоту. Также болезненно оно будет биться в сознание, как “всё равно” из Трёх сестёр.
Хайдеггер писал: “Ничто даёт о себе знать в настроении ужаса…Исходный ужас может проснуться в нашем бытии в любой момент.” Такой внезапный первобытный ужас просыпается в Лире. Лир (Сергей Курышев) вначале восторженно безумен, он придумал умный парадокс - переложить обязанности на дочерей, а себе оставить привилегии. Король в белом балахоне и шерстяных носках, старик, который в первом акте видится грозной скалой, постепенно теряет “ясность ума”, становится вялым и невнятным, хотя где-то внутри он помнит, что он “король до кончиков ногтей”. Эта память, как внутреннее натяжение, держит артиста на протяжении всего спектакля. Казалось бы, пройдя сквозь бурю в прямом и переносном смысле, Лир как Иов должен переродиться через страдания. У Додина он только в самом начале пути, не успевает. Разум и жизнь короля гаснет вместе с последним софитом на сцене.
Шут (Никита Каратаев) видится наиболее живым среди всех персонажей. Его роль - бушевать в дальнем углу сознания Лира, он - совесть, резкость мира. Он - остатки человеческой жизни, бьющиеся в раскрытое пианино. Но и эта реальность в ужасе от выходки короля, которая погрузила весь мир в его безумие. Безумие “ничего” переходит от одного героя к другому. Вирус ярости, злобы, всё им дышит. Сострадание, доброта, преданность вычеркнуты где-то в самом начале и отправлены в эмиграцию вместе с Кентом (Игорь Иванов).
Злободневность Шекспира обострена режиссёром до предела. История Корделии (Анна Завтур) как дочери убрана почти совсем. Здесь все лишь фигуры на доске или эшафоте. Истории отцов и детей нет, рожают в этом мире только солдат. Пара Эдмунд (Евгений Зайфрид) - Эдгар (Михаил Титоренко), сыновья Глостера, непорядочны. Эдмунд - очаровательный злодей, Эдгар спасает отца из эгоистичных мотивов, доказать, что именно он “законный сын”. Глостеру (Сергей Власов), преданному Лиру старому развратнику, “вычёркивают глаза”.
Огромное колесо катится с горы и его не остановить. В этом спектакле нет ответов, только восклицания и междометия. Будто в фильме Кубрика нам закрепляют веки, мы смотрим на сцену, на которой беспрестанно демонстрируется зло и эгоизм человеческого рода. И теперь воплощается девиз эпохи - “безумцы ведут слепых”. “Король Лир” Льва Додина - ясное и трезвое режиссёрское высказывание. Весь этот театр происходит внутри головы короля, который умирает. И в конце он, как и зрительный зал, погрузится во тьму. Нам остаётся только научиться наслаждаться трагедией, полезное умение в наше время.
Текст: Наталья Яковлева
Фото театра