В январе 2022 года на Новой сцене Александринского театра состоялась премьера спектакля “Тварь”, теперь, спустя почти два года, можно сказать, что он стал театральным бестселлером. Режиссёр Никита Коблелев создал эстетическую, ироничную, тонкую и чётко выверенную постановку. В основу положена пьеса Валерия Семёновского, в которой он переосмысляет произведение Фёдора Сологуба, приближает его модернистский роман к современности.
Сценическое пространство, созданное Михаилом Краменко, на первый взгляд кажется стерильным, математически рассчитанным, это почти “скандинавский стиль”, знакомый по страницам глянцевых журналов и постов в социальных сетях. Ничего лишнего - функциональность и чёрно-белая гамма. Стена выполняет функцию огромной школьной доски, которую будут заполнять слова. Одна сторона белая - стена комнаты, наша жизнь напоказ, вторая же сторона чёрная - это наше внутреннее. По бокам сцены расставлены бюсты классиков, их лица непроницаемы, как на портретах, висящих в школе. Они смотрят на то, что творится, но ни написать, ни сказать уже ничего не могут. В какой-то момент появляются движущиеся шведские стенки, как одновременно отсылка к школе и возможность для героев забраться на недосягаемую высоту, или замереть в позе Христа на распятии. Еще на ней можно болтать ногами и читать Чехова, качать пресс под декламирование стихов. Сценическое решение до самого конца не терпит никаких цветовых пятен, принесённый Павлушей (Николай Белин) букет “жёлтых лютиков” простоит на столе недолго и будет безжалостно выкинут. Только в финале появится чуть больше цвета, но и это будут приглушённые цвета, чтобы не нарушать гармонии и кинематографичности пространства.
Действие буквально с самого начала врезается в зрителя. Передонов (Иван Ефремов) в футляре делового костюма и очках начинает демонически читать отрывок из оды Державина “Бог”. Слова проявляются на огромной чёрной доске, набегают друг на друга, множатся. Строки “Я царь, — я раб, — я червь, — я бог!” будто бы определяют главного героя. Но в следующий миг звенит школьный звонок, вырывая нас из этого безумного гипноза. Звук даёт понять, что всё это лишь урок литературы, где нам подсветили первые признаки “помешательства Передонова”. Иван Ефремов в этом спектакле открывает себя с разных сторон, палитра состояний предстаёт нам с выверенной точностью движения и голоса. Передонов психически лабилен, такое состояние теперь уже нередко встречается. Он примеряет на себя образы от учителя, находящегося в литературном экстазе, до подлого мучителя детей, от любовника- абьюзера до униженного ползающего червяка. Учитель словесности соткан из цитат великих авторов, болезненной любви и состояния падения вниз, которое уже не остановить. Будто кто-то неведомый столкнул его с края пропасти и он летит прямиком в ад. В своём безумии он оказывается заразен, его невротические приступы распространяются на других. “Мелкий бес” поселяется в каждом, щекочет их и заставляет раскрыть порочные желания. Мрачный мир романа Сологуба, который кажется беспросветным и тёмным, тут предстаёт стерильным и настолько сводящим героев с ума, что они с радостью плюют на белые стены и выплёскивают кофе из чашки. Плевки в вечность остаются незаметными, а коричневые пятна своей абстракцией лишь дополняют интерьер. Помимо сюжетной линии постепенного погружения главного героя в безумие, проступает исследование авторами места классической литературы в современном мире, её стыковки с идеями и течениями. Передонов все же учитель словесности. Варвара на его вопрос "Кто для нас Пушкин?” автоматически отвечает: "Солнце русской поэзии!". Это вгоняется на уровень бессознательного в школе, фраза остаётся, а её смысл теряется. Передонов же пытается описать мир внешний и внутренний через изречения Пушкина, Достоевского, Чаадаева. В конце же он сокрушается, что все они ушли. Больше нет никого, кто сможет открыть значение слов Бог, добро, зло. От отчаяния он крушит бюст Пушкина, говоря: “Солнце нашей поэзии закатилось!”.
Спектакль строится на чувственной части. Крайности проявления любви и желания - Амур де труа, эмансипация, восхищение невинностью, радость насилия и унижения, манящая красота молодости. Весь этот эротический спектр пронизывает два акта спектакля. Передонов хочет испробовать всё, неумный голод сидит в нём.
Бытовая жизнь героев болезненна, но узнаваема. Варвара (Янина Лакоба) внешне кажется грубой и недалёкой, но это только оттеняет то, что она настоящая, непритворная, оттого и манит всех к ней. Она впитывает всё новое, ирония её больно колет, заставляя смеяться зал. Варвара иронизирует над всеми, снимая с героев наносное и отражая их реальных. Преполовенская Ольги Белинской, местная эмансипе, скучает в этой глуши и воплощает идеи феминизма через смелые актуальные сексуальные эксперименты и оргии. Она предстаёт перед нами расчётливой, стильной и холодной, все её слова и действия выверены, и эта магия женского совершенства и власти весьма притягательна. Ещё один живущий в нашей реальности персонаж - Коковкина (Мария Кузнецова), добродетельная героиня. Она типичная “простая женщина”, которая делает вид, что ничего не понимает и все эти оргии чужды ей, и нечего сходить с ума. Пожалуй, это единственный положительный персонаж во всей истории. Людмила (Анастасия Пантелеева), одна из сестёр Рутиловых, пытается повернуться к добродетельности. Она, самая обаятельная из ведьм Рутиловых, пленяется невинностью и неиспорченностью гимназиста Саши Пыльникова (Владимир Маликов) и цинично решает его развратить. Анастасия Пантелеева точно нашла образ современной девушки, которая дерзко противопоставляет себя миру. Она начитана, сексуальна, амбициозна, но чувство любви ей пока незнакомо.
Над всем этим распростёрлась Недотыкомка. Это странное и непонятное явление у Сологуба кажется чем-то пыльным и снующим везде. В спектакле Никиты Кобелева она обретает более страшный вид, словно грибница тянется и оплетает своими нитями всё. Она постепенно захватывает всех, то к одному присядет, что к другому. Остаётся только гадать, что же такое ужасное опутывает нас, а мы и не видим.
Заканчивается всё маскарадом. Городской праздник, где каждый может надеть чужое лицо, например, литературного героя. Получается каламбур, что жизнь отражает литературу, а не наоборот. На сцену выходят: Борис Годунов, Раскольников, Антон Чехов, Чацкий, Марина Мнишек, тургеневская девушка, мужичок с ноготок, три сестры, Пушкин. Последним выходит Саша Пыльников, в образе покойной графини. Следом происходит жертвоприношение Павлуши Передоновым. И он в духе Достоевского пишет огромными буквами на доске слово “БОГ”. “Если бог есть, то вся воля его, и из воли его я не могу. Если нет, то вся воля моя, и я обязан заявить своеволие” - говорит Кириллов в “Бесах” Достоевского. Ода Богу заканчивается его смертью. "Бог умер, об этом в газете написано" - пророчески говорит Варвара вначале первого акта. В конце же второго акта круг замыкается.
Спектакль “Тварь” воспринимается зрителем как интеллектуальный ребус на действительность, не лишенный юмора и аскетичной красоты. В нём, как и во времена публикации романа в 1905, идёт разговор о человеческих страстях, боли и наслаждении, красоте и уродстве, Боге и человеке. О всём том важном, о чём мы не успеваем подумать в суете.
Текст: Наталья Яковлева
Фото театра