В театре истории о человеческом горе почему-то гораздо более остро воспринимаются в жанре трагикомичном, где есть место не только глубоким вздохам и слезам, но и улыбкам со смехом. Наверное, это происходит оттого, что и сама жизнь не бывает только белой или черной, лишь на контрасте возможно отличить светлую сторону от темной.
В спектакле НДТ «Морфий» (премьера была в мае), поставленном по мотивам одноименного рассказа Михаила Булгакова, перед зрителем предстаёт следующая картина: совсем юный врач Поляков (Дмитрий Честнов), работающий по распределению в маленьком земском участке и страдающий от несчастной любви, стремительно, «на глазах», превращается в нервного вспыльчивого морфиниста. Его фигура от забавной, милой, смешной в своей почти школьной гордости за пятерки в аттестате, трансформируется к пугающей и отталкивающей. Подобная смена тональности прослеживается и в отношениях Полякова с фельдшером Анной Кирилловной (Екатерина Кукуй): история двух молодых людей, оказавшихся в глуши по стечению обстоятельств, начавшаяся с общего ликования от удачно проведенной операции и следующим за ним эпизодом совместного распития крепкого самогона (ох, как сочно и вкусно играют эту сцену артисты), трансформируется в совершенно зверское поведение Полякова по отношению к тому моменту уже своей «тайной жене» Анне Кирилловне: он буквально душит ее ради того, чтобы заполучить заветный ключ от шкафчика с морфием.
Героев в спектакле всего трое – врач Сергей Поляков, Анна Кирилловна, которая часто в «двойных снах» больного берет на себя образ Аиды, роль, которую исполняла в театре бывшая возлюбленная врача, оставшаяся в столице, и третий персонаж, вмешивающийся в жизнь героев, так называемый Hallucinatio, что в переводе означает «галлюцинация». Он, по мере усиления зависимости главного героя, все чаще и чаще появляется на площадке, постепенно вытесняя Анну Кирилловну.
Спектакли Небольшого драматического театра зачастую наполнены «этюдами на тему», их содержание может отходить от сюжета оригинала произведения, по мотивам которого ставился спектакль, или же дополнять его. Сцены, придуманные авторами спектакля, органично вплетаются в текст Булгакова, не разрушая его, а дополняя и делая обстоятельства, в которых существуют герои, более острыми. Анна Кирилловна из фигуры второго плана, достаточно размыто представленной в рассказе «Морфий», приобретает отчетливый характер, внятный и понятный для зрителя. Вычеркнута фигура бывшего однокурсника Полякова – Бомгарда, обладателя его дневников: отсутствие посредника между историей и ее реципиентами устраняет дистанцию между зрителем и героями спектакля, что создает более камерную и доверительную атмосферу.
«Морфий», в постановке Александра Фонарева, особенно ценен тем, что в нем нет деления на «плохих» и «хороших», перед нами люди, которые изо всех сил борются за то, чтобы быть счастливыми. Каждого из них хочется пожалеть, подарить еще один шанс на более счастливую жизнь.
Текст: Татьяна Савицкая
Фото театра