“Я не верю в зло. Я верю, что когда восходит добро, зло исчезает, как тени. Но когда я думаю о зле, я чувствую себя странно, как будто речь о невообразимо прекрасной катастрофе”.
(Алла Горбунова)
“Добро пожаловать на вечеринку сгоревшей юности!” — приветствует собравшихся в баре Мотор ведущая вечера. Впереди — два часа, кажется, самого прекрасного в своей непредсказуемости, порой не поддающегося рациональному объяснению и пониманию действия — только на уровне чувств и ощущений, как у ребенка, познающего мир на кончиках пальцев. Мы на премьере “Конец света, моя любовь”.
Это первый в десятилетней истории Театра Ненормативной Пластики спектакль, поставленный не бессменным лидером Романом Кагановичем. Эксцентричный нигилист, любящий предлагать зрителю существовать в максимально некомфортных обстоятельствах, Роман пригласил интеллигента-философа Бориса Павловича, амбассадора инклюзивного театра в России, просветителя, знакомящего зрителя с редкой, штучной литературой, которую легко можно пропустить среди моря книжных бестселлеров. Самый загадочный советский писатель Леонид Добычин, Елена Шварц, одна из главных фигур ленинградского поэтического андеграунда 70-х — 80-х, Лоренс Стерн с романом, в котором главному герою к концу 9 тома исполнится 5 лет.. Теперь в списке постановок Павловича — сборник “Конец света, моя любовь” поэтессы и писательницы Аллы Горбуновой, его критик Галина Юзефович назвала книгой 2020 года. Рассказы Горбуновой — диковинное переплетение поверий, мифов, фантазий и кошмаров. Они откровенные, непристойные, шокирующие, но перестать их читать невозможно — потому что в этих коротеньких историях — словно концентрат той самой проклятой Тёмной Родины.
Представьте, если бы смешали линчевские “Твин Пикс”, “Малхолланд Драйв”, “Лабиринт Фавна” Гильермо дель Торо, народные сказки — и впридачу щепотку русской хтони. Вот примерно таким получился спектакль Бориса Павловича. Тягучий, дурманящий, он — о несчастной сгоревшей юности, о прекрасной и страшной эпохе 1990-2000-х, об условной границе фантазий и реальности. Начинается “Конец света..” как лихой стенд-ап, ты вроде только расслабился и примерно понял, что будет дальше — и оп! Лихой поворот на 180 градусов — звучит баюкающая сказка на ночь, а потом это внезапное кабаре, и ламповый концерт-квартирник, и леденящий кровь хоррор.
Буфет площадки Скороход преобразился в бар Мотор, его белый потолок раскрасился медитативными видеопроекциями от актрисы БДТ Александры Магелатовой. Меха и пайетки, кружева и пачки, кожа и шёлк, девчачьи цветочные платья, жемчужное колье-пончо и шпильки — дело рук художника и сценографа Ольги Павлович. Количество смен роскошных костюмов не поддаётся счёту. В путешествии из яви в навь и обратно помогают зрителям три мойры, три ведьмы-богини, три восхитительные актрисы — Юля Захаркина, Яна Савицкая, Ангелина Засенцева. Юля и Яна уже сотрудничали с Театром Ненормативной Пластики (спектакли “За белым кроликом” и “Посмотри на него”), Ангелина — “лесная” нимфа («Лес.Ангелина», «Лес.Турпоход», «Лес.Дневники», части проекта-грибницы “Лес” Бориса Павловича, вдохновленного философией Владимира Бибихина).
Максим Пахомов традиционно творит магию ненормативной пластики. Звуки поломавшегося мира отражаются в музыке Елены Белкиной и Ромы Цепелева, в текстах Светланы Бень и Галины Озеран, группы «Комсомольск», Illuminated Faces, песнях актрис на стихи Аллы Горбуновой — и долго потом звучат в голове строчки про “говорящих медведей” и “дождь, идущий везде и нигде”.
“Конец света, моя любовь” — о нежности, которая не знает страха. О том, как хотя бы на один день решиться стать настоящей. Как заглянуть в себя, встретить тьму и полюбить её.
И вот уже ты как Алиса бредешь по Зазеркалью сквозь затхлые советские ковры из детства, режешь ступни об осколки Темной Родины — и вступаешь во влажный застывший Тёмный Лес. Он давно тебя ждёт.
Текст: Наталья Стародубцева
Фото Елены Карповой
