14 и 15 января в Камерном театре Малыщицкого состоялись премьерные показы “Сирен Титана”, спектакля по философско-фантастическому роману Курта Воннегута. Мы поговорили с режиссёром Петром Шерешевским и актёрами о том, как ставить историю о космических путешествиях в камерном пространстве, об эксперименте со многосоставностью и о том, почему “Сирены Титана” - один из самых гуманистических спектаклей Петербурга.
Пётр Шерешевский
ОКОЛО: Пётр Юрьевич, по нашему прошлому интервью я помню, что вы собирались ставить “Профессора Сторицына” Леонида Андреева. Почему изменили решение?
П.Ш.: Я стал перечитывать Андреева в сегодняшнем дне и утерял смысл - зачем это сегодня, про что это сегодня. А так как мы не получили финансирование и были свободны в выборе, я решил поменять материал на то, что, мне кажется, сегодня откликается.
Вообще я роман “Сирены Титана” Воннегута давно люблю и уже пытался к нему подобраться. Мы начинали лет семь назад с артистами КТМ готовить его к фестивалю “Точка Доступа”, но что-то не получилось, и в итоге, дня два порепетировав, бросили.
ОКОЛО: Как распределяли роли?
П.Ш.: У меня много артистов было назначено на “Профессора Сторицына”, и сказать им “до свидания, мы сейчас берем других” невозможно. Поэтому я почти всех, кто был там назначен, пригласил на эту работу. В “Профессоре..” персонажей гораздо больше, поэтому получилось где-то по два состава - а я вообще не люблю это дело, но ведь уже не откажешь. И я решил, что надо превратить это в принцип, и позвал практически всю молодежь. Мне кажется, это очень правильный опыт с точки зрения вдувания творческой энергии в коллектив, когда все заняты, все рождают один и тот же спектакль. Ну и вообще такая любопытная игра, когда спектакль может быть в абсолютно разных сочетаниях. Антон Падерин считал по математической формуле, что может быть огромное количество сочетаний составов, настоящие космические прогрессии!
ОКОЛО: А еще ведь эта многосоставность - о том, что в каждом герое можно найти себя.
П.Ш.: Да, это тот принцип, по которому я стараюсь давно существовать - мне не так интересен персонаж, интереснее личность артиста, которая может проявиться через те или иные обстоятельства. Это как раз проверка принципа - когда абсолютно разные артисты с разной психофизикой берутся за одни и те же роли. Я сознательно большие куски отдавал на откуп артистам - как чувствуешь, так и существуй, каждый по-своему. Возникают разные сочетания - сегодня я с одной Беатрисой работаю, завтра с другой, рождается невольно новый диалог, ощущение сиюминутности срабатывает.
ОКОЛО: А вы переписывали роман?
П.Ш.: Нет, мы практически весь текст оставили, перекомпоновав его конечно, но никаких пьес не писали.
ОКОЛО: А почему убрали Боза, персонажа, который максимально эволюционировал и стремился к гармонии?
П.Ш.: Да, мы вымарали всю историю Боза и жизнь на Меркурии, потому что, во-первых, это параллельная общей история, как бы история в истории, ее было легко убрать без ущерба для основного сюжета. И если бы мы оставили Боза, длительность спектакля увеличилась бы до часов четырех. Ну и непонятно было, если берем Боза, его не может играть актер ни в роли Малакая, ни Румфорда, ни Хроно - то есть нужен еще один актер, которому кроме этой небольшой роли делать нечего.
ОКОЛО: Интересно, что у вас актеры меняются не только в рамках одной роли.
П.Ш: Да, наши Лекторы - Надя Черных, Роман Мамонтов и Полина Диндиенко - в других составах могут быть Беатрисой, Хроно и Сэло соответственно.
ОКОЛО: “Сирены Титана” - первые самостоятельные работы в КТМ, не вводы, у Романа Мамонтова и Тани Ишматовой?
П.Ш: Да, а еще у Даниила Иванова, он уже введен в “Конформиста”, “Вечера на хуторе близ Диканьки” и “Замок”.
ОКОЛО: Про что для вас "Сирены Титана"?
П.Ш: Главная мысль Воннегута, не только в этом романе - о недопустимости любых манипуляций, о том, что высшей ценностью является свобода человеческой личности, о недопустимости насилия и подавления личности. И вторая мысль, не менее важная. В нечеловеческих условиях у каждого из нас есть шанс остаться человеком. Вопреки.
ОКОЛО: А тема критики религии?
П.Ш: Я ее не чувствую - Воннегут наоборот выступает как человек верующий. Потому что религия Румфорда про “Господа Всебезразличного”, “которому нет до нас никакого дела”, - в романе нечто античеловеческое и насильственное. А ведь по сути это форма атеизма, светского гуманизма. Только эта идея в романе доведена до абсурда, до своей противоположности. Из гуманизма она превращается в форму тоталитаризма. А сам Воннегут при этом говорит, что есть Бог, который к кому-то хорошо относится.
ОКОЛО: Как вам кажется, единственный положительный герой в романе - Сэло?
П.Ю: Я не разделяю героев на положительных и отрицательных. Главные герои Беатриса и Малакай проходят очень сложный путь. И через них мы как раз понимаем, что человек способен оставаться человеком в нечеловеческих условиях. Да, есть одна отрицательная фигура, к которой мы жестко-сатирически относимся - Румфорд, манипулятор, он относится к человеку как к статистической единице, и имеет личные мстительные мотивы.
ОКОЛО: Но он ведь понимает, что его тоже используют, и в финале испытываешь к нему жалость.
П.Ш: В романе, может, и присутствует сочувствие к нему, но мы делаем все, чтобы жалости к Румфорду не было. Беатриса в финале говорит, что несмотря на влияние тральфамадорцев, свободный выбор у нас никто не отменял. “Влияние Тральфамадора” - это не более, чем самооправдание. При этом все манипуляции Румфорду удаются, и он входит в историю как гениальный просветитель и создатель нового мира. Это к разговору о том, что история, к сожалению, не всегда справедлива. Часто говорят, история нас рассудит, потом все встанет на свои места. Но мне кажется, в истории человечества все далеко не так прекрасно.
А Сэло, с одной стороны, разумное чувствующее существо, которое познало привязанность, и есть эмпатия зрительская к нему. Но есть неразрешимое противоречие - это чистое прекрасное существо, умеющее любить, но способствующее откровенному злу, не осознавая этого.
ОКОЛО: Как пришла идея с рисунками, которые проецируются на экраны и становятся полноценными декорациями?
П.Ш: Я уже раз попробовал этот приём в МХТ, мне показалось любопытно, это дает много возможностей. Я не стесняюсь, если появляется прием, который мне интересен, продолжать на нем разговаривать, пока не выйдешь на следующий. Поэтому я сознательно продолжил эту историю. Это особенно необходимо, когда надо демонстрировать огромные батальные кинематографические сцены, что недоступно в камерном пространстве и позволяет раздвигать эти размеры театра.
Александр Худяков
ОКОЛО: Саш, ты любишь Воннегута и вообще фантастику?
А.Х.: Я знаю у Воннегута только “Завтрак для чемпионов”. А вообще фантастика - моя дичайшая любовь, причём я люблю научную фантастику. Я увлечен квантовым миром, теорией параллельных миров, интегральной теорией. Это действительно то, что меня захватывает - представить, что наша реальность не такая, какая она есть на самом деле, она намного объемнее, шире, прекраснее. Вселенная бесконечна, и вариаций миллиарды. И это меня вдохновляет как актера, я все время думаю, что все уже прожито миллионы раз, прожиты и спектакли, и жизни.
ОКОЛО: А не страшно?
А.Х.: Наоборот, мотивирует. Мы - это не я, не только я. Это как сумма двух частей не равна целому, мы - что-то большее. Я уверен, что мы не одни во Вселенной, мы - лишь маленькие крупицы реальности какого-то высшего сознания, как клетки в чужом организме. Мне приятно думать, что я являюсь частью чего-то большего, и сама по себе моя личность - ничто в пространстве Вселенной. Это избавляет от страха смерти, от вещей, связанных с амбициями. Такая своего рода психотерапия, лечение от амбиций (смеётся). Мы же все амбициозны, это болезненно всегда очень, но когда я ухожу в мысли о всеобщей цели, о том, что цель сделать “Сирен Титана” была больше, чем просто сделать спектакль, мне становится счастливее жить, я вдохновляюсь этим.
ОКОЛО: Не страшно, что Тральфамадор управляет нами, и у нас нет свободы выбора?
А.Х.: Скорее не так, даже если нами что-то управляет, у каждого человека есть собственный выбор прожить жизнь так, как он хочет.
ОКОЛО: Как ты считаешь, Малакай в финале любит Би?
А.Х.: Я считаю, да. У нас при создании спектакля были противоречия, но я считаю, произошла эта любовь. Но эта любовь - такая недоступность, поэтому вы можете любить, но дотронуться друг до друга не можете. Это просто души, которые полюбили друг друга. Мы не объединились в финале. Мы даже на прогоне как-то с Таней Ишматовой немного приобнялись, Петр Юрьевич сразу говорит: “нет-нет, ребят, так дело не пойдет, это не рай. Вы все равно одиноки”. Он вложил мне, что всё это про разрушение, тотальное одиночество, убийство человека и про то, что оправдывать свои поступки можно через условный Тральфамадор.
ОКОЛО: Как распределялись роли? Ты не хотел сыграть Румфорда?
А.Х.: Я прочитал роман и сразу понял, что хочу играть Малакая. Он мне показался персонажем со сломанной сложной конструкцией, это повод в себе покопаться. Ну с Румфордом что бы я в себе нашел? Открыл бы еще грани ничтожества (смеётся). Хотелось покопаться в другой рефлексии. У меня даже сомнений не было, что я буду Малакаем, не знаю, были ли у Петра Юрьевича сомнения. Причём я изначально думал, что Падерин - Румфорд, а я - Малакай. А Петр Юрьевич потом такой: “нет, я вас в составчик поставлю, ребят”.
Антон Падерин
ОКОЛО: Антон, ты читал Воннегута до постановки?
А.П.: Читал, но если выбирать между авторами Южной и Северной Америки, мне ближе латиноамериканская литература - Маркес, к примеру. У Воннегута я читал “Бойню номер пять, или Крестовый поход детей”, но это было давно. Чаще читаю скандинавский нуар, детективы - помогает отвлечься. Ю Несбё, например. Вообще сейчас всё сложнее придумать, что взять почитать и зачем.
ОКОЛО: И время найти, наверное?
А.П.: С этим проблем нет, я ухожу в книжный запой. Воннегута вот я прочитал за день. Но мне книга не понравилась, и с этим ощущением я вошел в репетицию спектакля - если книга не понравилась, надо что-то исправлять внутри.
ОКОЛО: Кто для тебя Малакай?
А.П.: Жертва цепи несчастных случайностей, как и все мы (смеётся). Назвать его героем сложно.
ОКОЛО: Как тебе кажется, почему он, не помня Би, бежит за ней, рискуя всем?
А.П.: Потому что а за кем бежать еще? Малакай узнает, что у него есть кто-то. Ему просто нужен человек. “Человеку нужен человек” - это надо выбить на Красной площади, в каждом государстве это должно быть самым главным. Об этом вся история, он не за Би и не за сыном бежит, а за тем, чего у него нет - за теплом человеческим. Мне кажется, сейчас это один из самых гуманистических спектаклей в Петербурге. А вообще сейчас любой спектакль, который честно общается со зрителем, гуманистический.
Воннегут же написал “Сирен Титана” в 1959 году, война во Вьетнаме началась в 1955, он сидел в лагерях во время Второй Мировой, пережил бомбардировку Дрездена. Он ненавидит всё, что связано с насилием. Воннегут - фантастика не на уровне фантастики, а на уровне жизни.
Татьяна Ишматова
ОКОЛО: Таня, когда ты прочитала “Сирен Титана” Воннегута?
Т.И.: За два дня до репетиции. Петр Юрьевич позвонил и сказал: "Прочитай." Единственный персонаж, к которому я подключилась, читая роман, был Сэло. Я думала: "А почему сейчас сочувствую машине?". Мне было жалко не этих людей, а машину, которая может любить. Это же так страшно: все эти компьютерные технологии, то, как мы общаемся. Контакт потерян абсолютно! И когда мы начали репетировать, я поняла, что это спектакль о том, что человеку нужен человек. Неважно, где мы: на Марсе, на Сатурне - человеку так нужен человек! Спектакль про то, как хрупок и одинок человек по своей сути. Румфорд - страшный персонаж, но где-то в глубине души и его становится жаль. Когда ты смотришь спектакль, играешь в нем, хочется бережнее относиться друг к другу, какие-то струны в тебе начинают звучать тише и тоньше.
ОКОЛО: Как по-твоему, Беатриса любит Малакая в финале?
Т.И.: Я когда читала роман, чувствовала, что там нет любви. Но когда ты работаешь с Падериным и Худяковым, ты не можешь их не любить! Да я обожаю обоих! (смеётся). Они прекрасные и настоящие как на сцене, так и в жизни.
А по поводу любви Би и Малакая… Язык любви разнообразен, в нашей истории он такой.
Нельзя не сказать и о Хроно! Когда я слышу его финальный крик: “Мама, папа, "спасибо", что вы подарили мне жизнь!”, у меня сердце в комок сжимается. Он абсолютно лишен родительской любви. Вот он ушёл к этим синим птицам, а дальше что? Это тотальное одиночество, так же, как у Боза с гармониумами. Да и вообще тема одиночества криком кричит!
ОКОЛО: Как ты охарактеризуешь Беатрису?
Т.И.: Создавая роль, всегда идешь от себя. Гордая, но в этой гордости больше слабость и уязвленность. Сильная, но это спасибо, как говорится, жизненным обстоятельствам. Все звучит в самом финале: “Спасибо, что ты мной воспользовался”, а это значит: “спасибо, что рядом”.
ОКОЛО: А как появилась идея с рисунками?
Т.И.: Уже в процессе, как и чёрное ведро. Это мой любимый момент в спектакле, я визжала, когда этот мультфильм родился. Причем это был коллективный разум: мы начали придумывать предметный мир, и потом он как-то структурировался. Получилось интересно.
ОКОЛО: Таня, а тяжело - такое обилие составов?
Т.И.: Это такой своего рода актерский тренинг. Каждый раз возникает что-то новое, потому что Саня (Александр Худяков) и Тоша (Антон Падерин) абсолютно разные, и сыновья мои Хроно разные, что уж говорить о наших Румфордах.
Для Петра Юрьевича это эксперимент. Но мне кажется, это интересное хулиганство. И нас это сплотило!
КТМ - это удивительный маленький мир, где собрались прекрасные люди, горящие своим делом. Это, конечно, заслуга Петра Юрьевича: он как магнит из нашего спектакля, притягивает и объединяет.
Светлана Грунина
ОКОЛО: Света, ты была знакома с творчеством Воннегута?
С.Г.: С Воннегутом я не была знакома, но жанр фантастики всегда манил меня в различных формах искусства. Всё, что будоражит воображение, необычайно и нарушает границы реальности, находит во мне отклик. Из любимых авторов: Рэй Брэдбери, Фрэнк Герберт, Станислав Лем, Джордж Оруэлл, Маргарет Этвуд.
ОКОЛО: Какая была первая реакция, что будешь играть робота, которому несколько десятков миллионов лет? Чем вдохновлялась? (кино, книги?)
С.Г.: Первая реакция была: оооууу, это будет оочень интересно! И сразу поток мыслей, через что можно этого героя выразить.
Вдохновлялись мы друг от друга, Петр Юрьевич создал команду совершенно разных, неравнодушных и талантливых людей со своим волшебным миром внутри, это было удивительное приключение, погружение в мир Воннегута с частичкой каждого из нас.
ОКОЛО: Сэло - единственный положительный персонаж?
С.Г.: Ну я вообще не мыслю такими категориями: положительный/отрицательный. Каждому из нас присущи как положительные, так и отрицательные качества... И то, с какой точки зрения смотреть, гораздо важнее для меня, например, меняется ли персонаж, может ли работать над собой, признавать собственные ошибки. А даже если и нет, то это тоже его выбор и его путь.
ОКОЛО: Не сложно ли было с большим количеством составов?
С.Г.: Не сложно, а очень даже интересно. Каждый артист несет свою энергию, и энергия спектакля может изменяться от одного человека, по-моему, это здорово. Поменялся партнер, ты тоже звучишь по-другому и наблюдаешь со стороны, что в тебе возникло нового. Это чудесно.
ОКОЛО: О чем “Сирены Титана”?
С.Г.: О духовном одиночестве, о том, как велико присутствие живого существа, о любви к ближнему, о выборе, хотя, казалось бы, нет выбора, о человечности, о том, как сохранить в себе свет, несмотря на внешние факторы, несмотря на то, какие мотивы движут человеком, когда он совершает тот или иной поступок. О том, способен ли ты признавать свою вину, готов ли нести ответственность за свои действия.
Максим Шишов
ОКОЛО: Читал ли ты Воннегута раньше?
М.Ш.: Нет, я ничего не читал, но смотрел фильм “Бойня номер 5”, известный в кругах кинолюбителей. Знаю, что его не очень любил Тарковский - потому что он скептически и ревностно относился к режиссерам, которые ставят научную фантастику - он сам делал и сравнивал. Не поверишь, но я не прочитал до сих пор “Сирены Титана” за исключением страниц пяти. Изначально Пётр Юрьевич говорил, что хочет ставить “Профессора Сторицына” Леонида Андреева, и я начал читать все у Андреева - как раз было время, чтобы ознакомиться. А потом вдруг Пётр Юрьевич разочаровался и решил ставить Воннегута. А мне сложно читать книги “на заказ”, когда надо ознакомиться с произведением за 3-4 дня до репетиций - я долго читаю книги. До первой беседы нашей я не прочитал, а потом было много работы над ролью, какие-то технические моменты, осмысление материала, надо было выучить текст - и я оставил это дело. Естественно, я знаю, что происходит в каждой ситуации, мы с Петром Юрьевичем много говорили, мне это помогло разобраться в персонаже.
Вообще научная фантастика мне не очень близка, не сильно резонирует. Конечно, я читал Стругацких, Лема, Брэдбери, но фильмы, основанные на произведениях - “Солярис”, “Сталкер” - мне больше импонируют, наверное, потому что в контексте визуализации имеют совершенную форму.
ОКОЛО: Твоя первая реакция, когда узнал, что будешь играть в спектакле по фантастическому произведению?
М.Ш.: Мне не было важно, что это за материал. Если бы мы ставили условно “Колобка”, я бы точно так же с энтузиазмом принялся за работу. Мне важно, с кем я работаю - какая команда, что за люди. Это главный мотивационный узор для меня, будь это научная фантастика, докматериал или любая банальная пьеса, как в случае с “Доном Хилем”, которую и читать-то не очень хочется. В “Хиле” же все понятно, но скучно - и при этом мы сделали интересный, противоречивый спектакль.
ОКОЛО: Не хотел ли сыграть другого персонажа?
А сначала непонятно было с распределением ролей - все равно у любого актера же есть такая внутренняя интенция получить роль побольше, а то и главную. Я увидел, что приглашены серьезные актеры - Разбаш, Сиротин, ребята, которые давно с Петром Юрьевичем знакомы. Я понимал, что мне выпадет играть… линолеум (смеётся). И, мне досталась роль, которой сейчас не существует, я должен был с Антоном Пиджаковым, насколько я помню, играть что-то. Но Антон Падерин сказал: “Максим хочет почитать, ему интересен Румфорд”. Я на самом деле не понимал, что это за роль, но решил, если так происходит, всё не просто так. И всё сложилось легко. Везение, наверное, так и должно быть.
Даниил Иванов
ОКОЛО: Даня, читал ли ты Воннегута раньше?
Д.И.: Нет, не читал, но был знаком - мы делали ранее работу с Юлианной Владимировной Каминской. Она лектор, создает театрализованные лекции. У нас был отрывок по “Бойне номер 5”. В основном я читаю то, над чем мы в данный момент работаем в театре.
ОКОЛО: Любишь фантастику?
Д.И.: Я подумал сказать, что нет, но потом вспомнил, что мы с женой полтора года назад читали Харуки Мураками “Хроники заводной птицы”. Википедия утверждает, что это фантастика, но это скорее бытовая жизнь с вкраплением мистики. Иная вещь, чем “Сирены Титана” с марсианскими захватами - подобной фантастики раньше я не читал и тяги не испытывал.
ОКОЛО: Твоя первая реакция, когда узнал, что будешь играть в спектакле по фантастическому произведению?
Д.И.: Моя первая реакция - счастье от того, что я в принципе буду играть в спектакле! Я пришел в КТМ не так давно, на тот момент около 3 месяцев, и были только вводы, хотелось работы с нуля. “Репетиция - любовь моя” - говорил, кажется, Анатолий Эфрос. Я не знал содержание “Сирен” и что это фантастика, а когда узнал, не скажу, что сильно обратил внимание на жанр. “Так, Марс, все нападают. Давайте, а кого буду играть?” (смеётся)
ОКОЛО: Не хотел ли сыграть другого персонажа?
Д.И.: Конечно, интересна роль Малакая, он меняется на протяжении спектакля, там есть линия, по которой очень комфортно идти актеру и интересно. Богатый наркоман, который попал на Марс и научился в финале любить. Что может быть лучше? (смеётся)
ОКОЛО: Чем вдохновлялся, думая о Хроно?
Д.И.: Когда мы анализировали персонаж Хроно, Петр Юрьевич сказал, что это такой беспризорник, похожий на детдомовского ребенка. Я за это зацепился и стал искать похожие видео в Интернете, но в основном это были колонии для несовершеннолетних. Стало получаться, когда режиссер сказал: на крупном плане нужны вы, ваша личность и ваша история. И я стал вести диалог с отцом-Малакаем, в воображении держа своего отца. Мы с отцом разные - он рукастый, может все починить, построить, и, возможно, он думает, что я занимаюсь ерундой. Мы с ним в разных мирах находимся. Диалог с отцом помог мне в сцене с Хроно.
ОКОЛО: Как думаешь, какое будущее у Хроно?
Д.И.: Мне кажется, все персонажи этого произведения - эфемерные, и Хроно тем более. Его уход к Синим птицам Титана, в идеальный мир, красоту, искусство - финал его истории.
ОКОЛО: Сложно ли сосуществовать со столькими сочетаниями составов?
Д.И.: Да несложно, это наоборот интересно, я такое люблю. Антон Падерин прикалывался - а прикиньте, когда Малакай и Би будут Саша Худяков и Таня Ишматова, а Даня - их сын - они маленькие, особенно Таня, и я на них совсем не похож, в отличие от Нади Черных и Антона.
ОКОЛО: В каких спектаклях КТМ тебя еще можно увидеть?
Д.И.: “Замок”, “Конформист”, “Вечера на хуторе близ Диканьки”. Я бы рекомендовал “Замок”, он, возможно, из-за своей авангардности не самый популярный спекакль в КТМ, но с него начался мой творческий путь в этом театре. Когда я впервые увидел его, он поверг меня... не в шок, но в приятный эстетический экстаз. Режиссура, картины в мизансценах, развновозрастные актеры, работа художника - все на высоте. Очень люблю этот спектакль.
ОКОЛО: О чем для тебя “Сирены Титана”?
Д.И.: Большой спектр тем включает спектакль. Абсурдность насилия и вообще какого-либо масштабного действия, в которое вовлечено большое количество людей, денег, планет. А вместе с этим - о хороших вещах, о дружбе. Для меня как росток из асфальта тот момент, когда Румфорд бесчеловечно ведет себя, а машина Сэло вскрывает письмо и тем самым нарушает приказ, на который был запрограммирован. И, конечно, финальная фраза: “Мне кажется, кто-то там наверху хорошо к тебе относится”. Малакай Констант через темную пещеру событий приходит к этому лучику света и его касается.
Огромная благодарность всей команде КТМ, вашей редакции и лично Курту Воннегуту!
Беседовала Наталья Стародубцева
Фото: Елена Карпова