Накануне премьерных показов спектакля "Любовь во множественном числе" Романа Кагановича и Максима Пахомова 9 и 10 февраля в Театре Ненормативной Пластики наши журналисты встретились с актёром Александром Худяковым. Мы поговорили о принципах его работы, отношению к научной фантастике, космической премьере спектакля Петра Шерешевского по роману Курта Воннегута "Сирены Титана" в Камерном Театре Малыщицкого и о том, что даёт Александру точку опоры сегодня.
ОКОЛО: Саша, поделись, сильно отличаются методы работы Шерешевского и Кагановича? Роман не “подламывает” роль под актера, как Пётр Юрьевич?
А.Х.: С Кагановичем работать интересно. Он немного “надламывает” актеров. Вероятно, это его цель - выбить актера из привычного образа восприятия себя как актера в обычной реальности. Он делает так, чтобы актеру было чертовски неудобно - не когда он репетирует материал, а просто есть небольшая постоянная провокация с его стороны. Конечно, с этой точки зрения сложновато. Но всё-таки он очень чует актера и тоже идет от актера. Он не загоняет в кардинальные рамки, не создаёт благоприятную атмосферу, но и не мешает актёру работать в его видении.
На “Шиле” он меня пригласил, я сразу согласился. Страшновато было, я слышал разное о Роме, но не пожалел нисколько. Роль великолепная, люблю ее очень.
ОКОЛО: Твой Эксперт - один из моих любимейших персонажей в театре! А ты вдохновлялся реальными кураторами, искусствоведами?
А.Х.: Нет, путь работы от “снятия” персонажей и наблюдения со мной не работает.
Если надо быстро впрыгнуть в проект, можно скопировать рисунок, психофизику. Но это не метод работы, не полное погружение. Я стремлюсь к тому, чтобы сделать самостоятельное высказывание в каждой роли.
Вообще я недавно осознал, что если воспринимаешь роль, литературу как документальные, то ты и существуешь как документальный актер, то есть ты абсолютно веришь, что это происходило с тобой. Мне кажется, актер должен быть документальным в любом спектакле.
Меня интересует ход мыслей персонажа в первую очередь, если я его нахожу, все становится на свои места, тогда можно и внешнюю характерность создавать исходя из этого.
Когда я делал Эксперта, я в первую очередь, как обычно, искал в себе эти нотки. Что есть во мне от Эксперта? У меня есть убеждения, с которыми я могу быть претензионной высокомерной барышней (смеётся) и вот так оценивать реальность через свои внутренние качества.
Я знаю, многие актеры пользуются методом наблюдений. Им это помогает, мне - мешает. Как только я себе представляю другого человека, меня не остается. То есть мой метод - искать персонажей в себе, идти только от внутреннего, конструировать свою систему. По этой же причине я не люблю систему составов, мне тяжело смотреть, как кто-то делает это иначе. Поэтому я не присутствовал на прогонах других составов - это и к “Сиренам Титана” относится. Если меня что-то собьет, покоробит в плане новой ненужной мысли, я увижу, что эта мысль сделана как-то иначе - всё.
ОКОЛО: Расскажи про премьеру Театра Ненормативной Пластики “Любовь во множественном числе”. Это реконструкция спектакля?
А.Х.: Да, его играли другие актеры довольно давно. Это несколько пластических историй про разные составляющие любви. Я играю Амура, соединяющего сердца невинных, Амура-неудачника, который все делает неправильно и хочет всё это исправить.
ОКОЛО: Это комедия? Как непривычно для Театра Ненормативной Пластики!
А.Х.: Да, истории в такой лёгкой подаче. Правда, пока Рома говорит, у меня получается не смешно (смеётся).
ОКОЛО: Вы в дубле играете?
А.Х.: Да, Рома понимает, что составы - современная реальность, они сейчас нужны.
ОКОЛО: Давай перейдём к “Сиренам Титана” в Камерном театре Малыщицкого! Ты как вообще к фантастике относишься?
А.Х.: Научная фантастика - моя любовь. Помнишь, о чем говорит мой отец Августин из “Иранской конференции” в Таком Театре: есть теория параллельных миров, квантовая теория, интегральная теория. Это действительно то, что меня захватывает - представить себе, что наша реальность не такая, какая она есть на самом деле, она намного объемнее, шире, прекраснее, и сейчас мы говорим здесь, а в другой реальности мы не разговариваем. Все эти вариации, возможные стечения обстоятельств, выбор, который мы каждый день совершаем, связь, которая между нами есть, то, как наши частицы взаимодействуют с другими, как мы чувствуем друга друга, понимаем “свои люди - не свои”. Прошлого, настоящего и будущего не существует - меня очень вдохновляет эта мысль о том, что Вселенная бесконечна, вариаций - миллиарды. И это меня вдохновляет и как актера, я все время думаю, что это все прожито миллионы раз, прожиты и спектакли, и жизни.
ОКОЛО: А не страшно это представлять?
А.Х.: Наоборот, меня это мотивирует. Мы - это не я, я - не только я. Это понимание, что между нами есть что-то большее.
Я с детства был вдохновлен историями про параллельные миры, что человек может оказаться совсем в другой реальности. Я тогда прочитал фантастику “За гранью разума”, мне ее дал водитель, с которым я ездил, когда грузчиком работал. Мне лет 13 было. Мое сознание сломалось. Сейчас если бы я перечитал, наверное посмеялся. Невероятное количество страхов, откровений, открытий влилось в мою жизнь, что существуют другие вселенные, абстрактное мышление, что все, о чем мы думаем, существует в реальности. Я тогда написал рассказ о том, что все, что мы представим, либо было, либо будет. Я настолько погрузился в это, что потом все сжег. Это была моя первая проба высказать мысли. Так что научная фантастика всегда меня вдохновляет.
ОКОЛО: Вы не переписывали Воннегута?
А.Х.: Не пришлось. У Воннегута очень хороший текст, он хорошо ложится, с первой репетиции, очень четко. И ситуации в произведении очень бытовые, такая вполне документальная литература.
В “Сиренах Титана” мне было комфортно, интересно. Я верю, что существует Тральфамадор и другие цивилизации. Мне приятно думать, что я являюсь частью чего-то большего, и сама по себе моя личность - ничто в пространстве Вселенной. Это избавляет от страха смерти, от вещей, связанных с амбициями. Это своего рода психотерапия, лечение от амбиций. (смеётся) Все мы чертовски амбициозные люди, это же болезненно всегда, очень сложно, и когда я ухожу в мысли об этом пространстве, о всеобщей цели, о том, что цель - сделать спектакль была в чем-то больше, чем просто сделать спектакль, мне становится счастливее жить.
ОКОЛО: В “Сиренах Титана” Петр Юрьевич сделал эксперимент с двумя-тремя актерами в каждой роли. Тебе не привыкать к многосоставности - в Таком Театре в “Билли Миллигане” тоже у всех, кажется, по три дубля!
А.Х.: В “Билли Миллигана” мы вводили ребят, а вводы - совсем другая история. А на момент репетиций взять разные составы намного сложнее, чем ввод. Создать персонаж - это создать мир, создать целиком образ, попробовать ухватить мир другого человека, весь все мы разные, со своими конструкциями, убеждениями. Ввод - легче, посмотрел рисунок - вошёл.
Взять нас с Антоном Падериным - мы по-разному работаем, у нас разные взгляды на жизнь, разные вселенные. Я наблюдал за тем, как работает Антон, мне это противоречит. У нас разный подход к работе, разные ощущения от того, как нужно входить в работу. Поэтому меня некоторые вещи шокировали, некоторые радовали - я понимал, что можно ещё так. “Сирены Титана” в разных составах - различные спектакли и разные миры восприятия. Мы даже про разное играем.
ОКОЛО: Какая для тебя главная мысль в “Сиренах Титана”?
А.Х.: Я играю гуманистический роман про человека (какой бы он ни был - плохой, хороший - неважно), которого растоптал другой человек, потому что у него больше власти. Заслужил я это? Я считаю, нет. Я не хочу, чтобы мной кто-то пользовался и меня уничтожал. Я хочу прожить мою жизнь так, как я считаю нужным.
“Кто-то там наверху хорошо к тебе относится” - это мысль про путь “от страдания к воздаянию”, я тоже об этом много думал. Мне кажется, наша жизнь по этому принципу и строится, что это постоянные повороты сюжета, которые должны происходить - то, о чем говорит Румфорд. Но влиять на эту жизнь, кроме себя самого, не должен никто. Меня не должны насильно куда-то забирать, если я этого не заслужил фактически. Такие чистые гуманистические принципы. Поэтому финал - это боль пустоты, разочарования, невероятного одиночества. Мы сидим рядом, а являемся друг другу никем.
Для меня эта роль является очень глубокой и сложной и, мне кажется, она мне на вырост. Что-то я там чувствую, что будет раскрываться и раскрываться. И каждый раз я буду оценивать через свое нынешнее состояние. Мы же все постоянно меняемся - даже когда расстаемся на 3-4 месяца, встречаемся новыми людьми всегда. Кардинально меняется образ мысли, это постоянное обновление клеток мозга или они, наоборот, умирают (смеётся).
Каждый раз я буду играть Малакая - и это будет совершенно новый вызов для меня как для актера, чтобы впрыгнуть в роль. В этом смысле “Эффект Чарли Гордона” в Таком Театре - один из самых сложных спектаклей для меня. Ещё были “Записки сумасшедшего”, но они уже канули в Лету.
ОКОЛО: А как твой Чарли изменился после большого перерыва в 2022?
А.Х.: Я понял, что все отлично, что я его чувствую сейчас лучше, чем полгода назад. Особенно первая часть. У меня были проблемы с Чарли в какой-то период, с поиском характерности через сегодня. И в итоге внутреннее осознание в балансе сейчас. Новые люди, новые пристройки.
ОКОЛО: Состав заметно обновился, вместо Игоря Грабузова теперь ввёлся Саша Казанцев, как тебе его профессор Немур?
А.Х.: Саша Казанцев из тех актеров, кто будет делать по-своему, не повторять, играть из своей природы. На это чуть больше тратится времени, но мы были готовы к такому методу репетиций. Это действительно его роль получилась. Хороший актер.
ОКОЛО: Много ли в связи с текущими событиями у тебя отменилось проектов в театре, кино?
А.Х.: Отменилось в Таком театре много спектаклей, но есть надежда на два новых проекта. А с кино болезненная штука - с одной стороны, я хочу, а с другой понимаю, что мне некогда. Предлагают четыре съемочных дня, я говорю - в один я не могу, спектакль. И всё.
ОКОЛО: А предлагают что-то стоящее?
А.Х.: Нет, сериалы. Меня же никто не знает в этой сфере, для этого надо туда пробиваться. Пока не складывается, но я не хочу об этом думать, наверное так и должно быть. Мне главное, чтобы я постоянно был в процессе поиска, вдохновения, обучения, работы. Мне нужно развиваться, во мне ещё много чего не раскрыто, куча вещей, которые я могу открыть для себя только через театр.
ОКОЛО: А есть потребность в преподавании, проведении мастер-классов, тренингов, которые сейчас многие актеры организовывают даже онлайн?
А.Х.: Я преподавал в Институте Культуры (СПбГИК) и в Театральной гостиной Vinci. Сейчас часто провожу тренинги. Но для меня это просто отдушина, к тому же когда передаешь знания человеку, сам лучше их воспринимаешь. Я практикую условные интегральные медитации - познакомился с ними, когда мы “Бумерит” в Таком театре делали, к нам коучи с тренингами приезжали. Рассеянное внимание - культ для меня, это меня спасает, дает энергию.
ОКОЛО: Что тебя сейчас вдохновляет, даёт точку опоры сегодня?
А.Х.: Моя точка опоры - вера в то, что театр будет продолжать существовать. Меня очень пугает, что я могу остаться без работы, многие режиссеры уезжают. Я дико жадный до работы, мне постоянно нужно насытиться еще чем-то, не знаю, откуда эта энергия, хочется копаться в себе, хочется еще поиска. Это вдохновляет. Будь моя воля, я бы занимался этим сутки напролет.
ОКОЛО: Многие исследователи, да и сами режиссёры, актёры отмечают, что сейчас в театр ходят гораздо больше. С чем это связано, кроме того, что в кино смотреть почти нечего теперь?
А.Х.: Люди хотят чувствовать что-то иное, кроме постоянных страхов. Это же чертовски психологически тяжелые два года. Мы можем не осознавать этого, но нас поломало очень сильно внутри, это все отражается на нашей психике. Очень сложно сегодня сохранить здравый смысл и себя. Людям нужен театр, чтобы отвлечься.
ОКОЛО: Сопереживая герою, забываешь хоть на время про свои проблемы.
А.Х.: Вот да, я постоянно забываю про себя, это мой способ спрятаться. Может, поэтому я такой жадный до работы. Это мой способ выразить рефлексию. А вообще хоть и страшно, есть хорошее ощущение на этот год. Вдохновения предостаточно, есть о чем говорить. Правду говорят, когда сложные времена, актер растет над собой, начинает чувствовать острее. Мне нравится фраза “сейчас такой контекст, что никакой подтекст не нужен”. Мы просто все это чувствуем.
Беседовала Наталья Стародубцева
Фото: Елена Карпова
