Артём Осадчий: «Неопределённое время не рождает точных слов»

Накануне очередного показа премьерного спектакля сезона “Заводной апельсин” в Камерном драматическом театре “Левендаль” поговорили с исполнителем главной роли Артёмом Осадчим про образы Алекса и князя Мышкина, о вдохновивших его спектаклях и педагогах, о дефиците постановок для подростков, о современном российском кино и биомеханике Мейерхольда. 

• 

• 

ОКОЛО: Прежде чем обсуждать твои актёрские работы, давай вспомним спектакли, которые предопределили выбор профессии. 

А.О.: В старших классах я плотно занимался в театральной студии, нас постоянно водили в Александринку смотреть спектакли. Мне довелось попасть на международный Александринский фестиваль и увидеть спектакль “Враги. История любви” израильского театра “Гешер”. Мне было лет шестнадцать, ну что я мог понять тогда в этом материале про эмиграцию, национальную идентификацию и любовный многоугольник…. Тут для меня впервые сработала магия театра: вроде темы мне не близкие, сам спектакль на иврите, посадили нас аж на четвертый ярус,  но именно тогда мозг вдруг перестал выдавать какие-то рациональные рассуждения о происходящем, и я просто на протяжении нескольких часов сопереживал человеку на сцене, с которым у меня нет ничего общего. Это было странно, необычно, но очень притягательно.  А через год на фестиваль привезли спектакль “Безымянное деянье” польского театра “Нарадова”: это был настоящий пир из актерских работ, после которого не влюбиться в театр мне было невозможно.

Из того, что удалось увидеть уже много позже, отмечу “Беглеца” в театре им. Ленсовета, а также “Киллер Джо” в театре Малыщицкого — оба спектакля смотрел несколько раз, и с каждым повторным просмотром нравятся даже больше.

ОКОЛО: А кто для тебя стал главным педагогом и наставником?

А.О.: Михаил Анатольевич Ильин. Я до сих пор с ним поддерживаю общение. Он учил находить в роли параллели с жизненным опытом, таким образом мы не только играли хорошие спектакли (всё-таки качество есть во многом вкусовщина), но и про себя что-то узнавали. Далеко не всегда эти открытия были приятными, но как раз это ещё больше сближало с персонажем, материал оживал. Чем больше ты спорил с собой и своим прошлым, тем больше привносил в роль, постепенно уточняя и сам спектакль.

Ещё он, конечно, очень техничный педагог. Понимать и чувствовать материал чрезвычайно важно, но до зрителя эти чувства тоже нужно донести, чтобы интересно было не только тебе, но и людям в зале, и это не всегда совпадает.

ОКОЛО: Давай поговорим о настоящем. Ты играешь главную роль в премьерном спектакле сезона “Заводной апельсин”. Признаться, не ожидал увидеть тебя Алексом, поэтому был особенно впечатлён, как оно в итоге получилось.

А.О.: А я сам не ожидал. У меня лицо очень “доброе”, мне просто играть пай-мальчиков, всё к этому располагает. А тут роль подонка… запутавшегося, но всё-таки подонка — здесь был вызов и азарт. Мне стало безумно интересно, потому что это не в моей внешней органике, нужно было её преодолевать. И после премьеры процесс не останавливается, новые параллели продолжают возникать, и это меня радует.

ОКОЛО: Что скажешь об одноимённом фильме Кубрика?

А.О.: Я этот фильм смотрел семь раз. Единый стиль, в котором выдержан весь фильм,— это, конечно, впечатляет. Детализированность, где-то даже запредельная, структурирование кадра. Хотя актёрская работа как раз не очень нравится, может быть, потому, что все они какие-то взрослые, теряется понимание, что эта история на самом деле про подростков.

Фильм отказался от концовки и получился немного про другое, какой-то слишком визионерский характер у него. Но Кубрик в принципе такой режиссёр, больше невербально со зрителем взаимодействует, через кадр.

ОКОЛО: У спектакля финал иной…

А.О.: Алекс перечёркивает своё тёмное прошлое и оказывается, что мир вовсе не рухнул — нужно было просто повзрослеть. Принять, что в собственных ошибках, хоть это и не хочется признавать, виноват только ты сам. Но дальше возникает проблема — как уберечь детей от грехов их отцов. Да, дети не всё понимают, но уж точно всё чувствуют… 

ОКОЛО: Для тебя этот материал в большей степени про проблемы поколений или про вопросы свободы воли?

А.О.: Для меня вопрос свободы воли гораздо острее стоит в этом спектакле. Мой мастер курса Ю. М. Красовский ещё в институте спрашивал меня, о чём “Заводной апельсин”. Я свой ответ до сих пор помню: “Добро без зла невозможно”. Он, правда, не согласился со мной тогда. 

ОКОЛО: Поставивший “Заводной апельсин” Ярослав Морозов — молодой по меркам Петербурга режиссёр. Интересно ли тебе работать с ним?

А.О.: С ним интересно в том плане, что у нас много пересечений в культурном бэкграунде. А ещё на репетициях он очень въедливый. В любой момент готов препарировать материал снова и снова.  Другой режиссёр на мой вопрос по роли однажды ответил: “чего ты метро копаешь?”, с Ярославом такое невозможно. Ещё он, пожалуй, провокационный в хорошем смысле этого слова: всё о тебе считывает, даже то, что не хочешь раскрывать,— почувствует и потом в спектакле использует. Это очень подкупает, на самом деле. Он слышит актёра.

ОКОЛО: Твоя внешность позволяет в 27 лет играть роли подростков. Это благо?

А.О.: Когда я учился в РГИСИ, меня очень интересовала тема взросления, хотелось сниматься в фильмах про подростков — у нас их вообще очень мало, к сожалению, как, впрочем, и спектаклей. Так сложилось, что в кино мне подобных подростковых ролей не предложили, а в театре “Левендаль” я их нашёл, внешность в чём-то помогла.

Многие актёры стремятся непременно сделать моноспектакль как некое собственное высказывание, но у меня сейчас острой потребности в этом нет: я в достаточной мере могу выразиться в своих ролях. 

Однажды я так или иначе постарею, и лицо моё тоже постареет.  А пока не нужно лишний раз гримироваться — так и хорошо же! Плюс если бороду отрастить, несколько лет прибавляется.

ОКОЛО: У тебя есть ещё одна главная роль — князя Мышкина в спектакле “Идиот. Финал”. Многие мечтают её сыграть.

А.О.: Для меня, как ни странно, это не была роль мечты: не ассоциировал себя с этим персонажем. Но когда я стал “копать метро”, понял, насколько это многоуровневая история! А узнавать собственные пороки и достоинства через призму этого спектакля — отдельное удовольствие.

Спектакль интересен тем, что он поставлен не только по роману Достоевского, но и по текстам Клима. Получилось что-то вроде психологического триллера (а ведь в девятнадцатом веке роман “Идиот” так и воспринимался в первую очередь, как что-то фантастическое), слетел некий ореол классики, который скорее мешает восприятию, как мне кажется.

ОКОЛО: А что скажешь о спектакле “Одиссея. Здесь и сейчас”?

А.О.: Это результат работы творческой лаборатории из трёх молодых режиссёров и художественного руководителя, работавших над одной постановкой, которая из всех сил притворяется, что не имеет с “Одиссеей” Гомера ничего общего. Получился некий спектакль-коллаж. Актёрское существование в таком материале очень динамичное, требует моментальных полярных перевоплощений, для меня (да и для многих партнёров тоже) это был абсолютно новый опыт. Всё как всегда: сложно, но очень интересно.

А вообще, как ни странно, моим любимым спектаклем в “Левендале” является “Наводнение”, хотя у меня там далеко не главная роль. Очень атмосферный, ансамблевый спектакль, и то, как ведёт его Анна Бухарская в роли Софьи,— каждый раз по-новому, и при этом точно — нравится мне особенно.

ОКОЛО: Театр “Левендаль” получил действительно широкую аудиторию благодаря спектаклю “[не]Укрощение строптивой”. Вещь, по меньшей мере, революционная. 

А.О.: Нам нужна была комедия — как ни крути, это самый ходовой жанр. А то, как это в итоге получилось,— дерзко, отчаянно, разрывая шаблоны и рамки — стало во многом отражением того несколько своеобразного места, где мы находимся. Трэш окружающей действительности породил трэш-комедию, она как бы зафиксировалась в спектакле. 

ОКОЛО: Тем не менее, совсем уж откровенных сцен вы избежали…

А.О.: Мне кажется, в этом спектакле подобное излишне. Это была бы уже не откровенность, а пошлость. Мы предпочли искать обходные пути.

ОКОЛО: Тексты зонгов в спектакле написаны тобой.

А.О.: Да, хотя и не все. У нас в театре приветствуется, если ты можешь сделать что-то ещё, помимо актерской игры. Я и в “Наводнении” писал монологи допроса, а тут доверили зонги. Спасибо нашему художественному руководителю Искандеру Сакаеву, который помогал и правил тексты. Текст рэп-баттла, кстати, написал другой наш актёр Алексей Копылов. А музыка, почти вся, принадлежит Владиславу Алтайскому. Он также помогал мне с адаптацией стихов в песни.

ОКОЛО: А чему тебя ещё научил Искандер Рауфович?

А.О.: Биомеханике Мейерхольда — у нас её очень много в спектаклях. В институте был знаком с ней только теоретически, а Искандер Рауфович провёл нам целый курс, и для меня это было такое открытие… я думал, что биомеханика — некий пережиток того времени и тех художественных форм, а оказалось что это едва ли не основа твоего физического существования на сцене.  Эта методика, построенная, казалось бы, на ограничениях, дала свободу физического существования на сцене.

ОКОЛО: Вернёмся к вопросу о месте: ты играл в Театре комедии им. Акимова, прекрасном здании на Невском, а потом перешёл в “Левендаль”, расположенный в не самом презентабельном районе. Насколько имеет значение внешнее убранства театра?

А.О.: Мне, как актёру, возможно, это не столь принципиально, но для зрителя это всё же имеет значение… не зря же говорят, что театр начинается с вешалки. Хотя, конечно, мне бы хотелось, чтобы это было не так. Но может быть трудно пройти мимо пункта сдачи металлолома за спирт и сохранить ощущение, что ты идёшь за искусством. Остаётся только перекрывать эти ощущения происходящим на площадке. Если вдуматься, это даёт какую-то дополнительную мотивацию.

ОКОЛО: В то же время, камерные театры доступнее - билеты у них дешевле.

А.О.: Мне в этом плане нравится идеология моего одногруппника по РГИСИ Димы Крестьянкина — создателя “Плохого театра” — который вообще не берёт денег со зрителя, только добровольные пожертвования. К счастью, у нас в “Левендале” цены на билеты очень демократичные, и зритель, действительно, может к нам прийти.

Когда билет стоит пять тысяч рублей — это подвиг для кошелька. Не каждый к такому готов. Даже потратить на поход в театр в несколько раз меньше — уже серьезное финансовое вложение, поэтому поход в театр редко оказывается в приоритете. А ещё на "дорогие" постановки идут зачастую не столько на сам спектакль, а сделать там селфи… Но так ведь всегда было: если заглянуть в “Евгения Онегина”, как Пушкин описывает петербургскую жизнь, увидим похожую картину: театр как место сбора людей разных слоёв, выхода в свет, дань моде. Вникать же, что происходило на сцене, было необязательно, а там мог идти как великий спектакль, так и посредственный.

ОКОЛО: Ты придаёшь значение всевозможным театральным премиям?

А.О.: Приятно, если они есть, но ничего страшного, если их нет. Это не цель творчества, а этап. В то же время, награды важны как средство привлечения зрителя — конечно, на отмеченный премией спектакль люди с большей охотой поедут в театр на окраине, чем просто на что-то неизвестное. 

ОКОЛО: С какой ролью тебе было тяжелее всего расстаться?

А.О.: С ролью принца в “Золушке”, которую я играл в Театре комедии. Безумно жаль было. Но такова жизнь — меняешь театр, уходит и роль. Это был очень интересный опыт работы в академическом театре, прекрасная школа, но “Левендаль” мне ближе по духу, вижу больше возможностей проявить себя, мне есть что предложить здесь, помимо непосредственно типажа.

ОКОЛО: А “экстремальные” импровизации случались у тебя?

А.О.: К счастью, нет, разве что вокруг текста. А вот у моего коллеги Владислава Алтайского на одном из последних показов “Одиссеи” не сработала электрогитара, а на ней была построена вся сцена. Так он вместо неё свистом воспроизвёл мотив. Наблюдать за этим было очень интересно! В зловещей тишине, изредка прерываемой свистом, эпизод ощущался в высшей мере эксцентрично.

ОКОЛО: Есть ли кино в современной России?

А.О.: Да, безусловно. Помимо нескольких режиссёров, которых упоминают даже отъявленные скептики (Звягинцев, Серебренников, Сокуров), очень интересные вещи делают Сегал, Лозница, Лобан, Костомаров, Константинопольский. Проблема не в том, что не снимают хорошее кино, а в том, что мы не слышали об этих фильмах. “Шапито-шоу”, например, великолепная вещь, я поверить не мог, что у нас такое снять можно, но кто о ней слышал?.. Дилогия Костомарова/Расторгуева “Я тебя люблю”/”Я тебя не люблю” вообще из нуля сделана: на базе изначально любительских съёмок простых людей о собственной жизни, и ведь вышло интересно! И сколько ещё скрытых бриллиантов… 

ОКОЛО: Малое количество работ в кино для тебя — большое разочарование?

А.О.: Как ни странно, нет, сосредоточен на работе в театре. Хотя изначально я хотел стать именно киноактёром. Думаю, если я смогу предложить серьёзному кино что-то интересное, всё обязательно сложится.

ОКОЛО: В дипломном спектакле “Дуэль” твой персонаж дьякон Победов вопрошает: “Какой мерой нужно измерять достоинство людей, чтобы судить о них справедливо?” А как бы ты ответил сам?

А.О.: Никакой. Это же человек — как его измеришь… Как говорит Библия, “не суди да не судим будешь”. Хотя не уверен, что тогда я это в полной мере понимал.

ОКОЛО: Там ещё есть слова “неопределённое состояние способствует апатии”. Сейчас оно довольно неопределённое…

А.О.: Да, но апатии нет. Репетируем не только новые спектакли, но и старые, уточняем их.  Постановки начинают играть совершенно новыми красками. Неопределённое время не рождает точных слов: это правильно, поэтому диалог со зрителем становится ещё интереснее. 

ОКОЛО: Что в планах на новый сезон?

А.О.: Спектакли “Девочка с головой волка” и “Благодать” по пьесам современных авторов, а также интересные наработки, посвященные классической драматургии, о которых пока преждевременно говорить. 

У меня будет роль в “Девочке …” — это, кстати, вторая после “Заводного апельсина” попытка погружения в мир подростков, меня очень цепляет данный материал. “Благодать” более взрослая, про недалёкое будущее, это будет новая режиссёрская работа Ярослава Морозова. Уверен, что получится на разрыв аорты.

Мне кажется, мы реагируем на то, что нас окружает, и это здорово — театр невозможен без этого нерва, без чувства происходящего вокруг.

Беседовал Егор Куликов

Фотографии предоставлены Артёмом Осадчим