Спектакль “Одиссея: здесь и сейчас” был представлен зрителю в театре “Левендаль” осенью 2021 года в необычном формате творческой лаборатории: над постановкой работали сразу четыре режиссёра. Получившееся произведение в полной мере продолжает традиции предыдущих спектаклей, созданных художественным руководителем театра Искандером Сакаевым. Это выражается и в общей атмосфере постановки, и во вновь изумительно подобранных костюмах, а также в других деталях вроде электронной музыки, обилия массовых и гротескных сцен, наличия лексики на грани фола в сочетании с поэзией Гомера. Всё это создаёт у постоянного зрителя театра ощущение очередного погружения в дорогое и любимое.
Основное же, что выдаёт работу творческой лаборатории — композиция спектакля. Он составлен из небольших зарисовок, каждая из которых представляет эпизод из жизни Одиссея. Причём даже роль самого античного героя достаётся разным актёрам —
исходя из видения его образа создателем конкретной сцены. Хронология при этом намеренно нарушается (например, сцена сошествия героя в Аид оказалась почти в самом начале), мрачные и пронзительные моменты откровений чередуются с ироничными сценами вроде зарисовки о запахе, идущем от боцмана, а также
выходящими за рамки классического сюжета вставками об Одиссее, перенесённом в современность. Такая, казалось бы, странная сюжетная линия помогает довольно длинному спектаклю, составленному из множества эпизодов, выглядеть целостно и
удерживать внимание зрителя на протяжении двух с половиной часов.
Композиция спектакля естественно предлагает анализировать его, исходя из эпизодов, но хотелось бы отказаться от такого подхода и оттолкнуться в большей степени от работы актёров и заложенных в постановку идей. Надо сказать, что каждый новый спектакль “Левендаля” открывает для меня масштаб возможностей ещё одного актёра. “[Не]укрощение строптивой” определённо войдёт в список лучших ролей Маргариты Павловой, спектакль “Наводнение” подарил зрителю изумительный образ Софьи в исполнении Анны Бухарской, а “Заводной апельсин” позволил раскрыться Артёму Осадчему. Теперь же показал себя Алексей Копылов. Во-первых, ему выпал сложнейший монолог Телемаха (сына Одиссея), затрагивающий вечный вопрос о героизме и его цене. Какая жизнь лучше: полная выдающихся воинских побед, слава о которых пройдёт сквозь века, но вдали от родного дома, или же ничем не примечательная, но в окружении близких, рядом с детьми.
К окончательному ответу Телемах так и не приходит: он проклинает своего отца, бросает в пустоту вызывающие реплики, говорит, что мечтает похоронить Одиссея под тем камнем, что когда-то поставил в качестве кенотафа. Только за всеми этими словами видно сомнение, отчаяние, сыновья любовь, которую не в силах остановить ничто. И это отчаяние под конец становится не только выраженным, но и высказанным, а сдержанная до того интонация превращается почти что в крик. Актёр то подходит к самому краю сцены, устремляя взгляд ввысь и грозя рукой, то разворачивается, уходя и будто завершив свою речь, то резко останавливается и вновь обращается к невидимому собеседнику. Сцена оказывается невероятно сильной.
Не менее примечателен и эпизод, сыгранный Алексеем Копыловым вместе с Маргаритой Павловой. В нить повествования о судьбе античного героя внезапно встраивается сюжетная зарисовка о судьбе “современного Одиссея”, для которого дорога домой есть дорога с работы, по пути с которой он заходит в продуктовый магазин, а также не то в бордель, не то к любовнице, а пахнет от него в итоге
лошадьми. Режиссёр выстраивает эту сцену на контрасте продолжительной (к концу уже немного раздражающей зрителя и начинающей вызывать у особо трепетной аудитории негодование) бытовой разборки и внезапно глубокой развязки с мыслями о любви как пути и о том, почему этот путь бывает столь извилист. Здесь снова интересная актёрская работа: кажется, только несколько секунд назад герой прыгал по сцене в образе беспутного и недалёкого ловеласа, но вдруг исполнитель резко преображается: встаёт на колени, повязывает верёвку на шею, направляет полный душевной муки взгляд вдаль. Эта трансформация и заключительная сцена эпизода достигают дивного эффекта.
Довольно неожиданно в спектакле возникает мотив неизбежности старения, и тут уже нужно отметить прекрасную работу Владислава Алтайского. Перед его лицом возникают, сменяя друг друга, цифры возраста: 56, 65, 95, жилы на шее надуваются, сам актёр как будто ссыхается, уменьшаясь в размерах, а его реплики звучат горестно-надтреснутым сетованием очень старого человека.
Хотя, конечно, основной мотив спектакля — значение родного дома для каждого из нас. Премьерные показы состоялись осенью, поэтому создатели постановки, конечно же, не могли предсказать текущую волну эмиграции, но как же болезненно в наши дни воспринимается спор Одиссея с Евмеем о месте дома в судьбе человека, о
сомнительности отъезда ради отъезда, о том, что наш дом, в сущности, и есть мы… Современный контекст дополняется иронией девятнадцатилетнего Евмея по поводу того, что единственным и стабильным правителем вот уже двадцать лет является Пенелопа, и никакого другого правителя нет и быть не может.
С некой насмешкой и пренебрежением подаётся и образ бога Зевса в сцене суда над Одиссеем: поведение вроде как вершащего правосудие божества на деле далеко от стремления к справедливости, а мотивация вынесения приговора, равно как и пренебрежение к обстоятельствам самого процесса, как бы продолжают спор Одиссея и его раба Евмея.
В концовке спектакля античный герой доплывает-таки до родной Итаки, потеряв всех тех, с кем отправился в путь. Тот, кто любил и ценил свой дом, вернулся в него. Та, которая все эти годы ждала его, дождалась. Все остальные и всё остальное бесследно растворилось в веках, хотя когда-то казалось значительным и масштабным, а
история Одиссея дошла до нас. У каждого свой путь, но взглянув в очередной раз на судьбу этого полумифического человека в интерпретации “Левендаля”, мы найдём в нём нечто ценное и значимое для себя. Этим, наверное, и отличается глубокое художественное произведение от проходного материала: ставит множество вопросов и заставляет искать на них ответы.
Текст: Егор Куликов
Фотографии: Текусия Кайда