Среди разнообразия несомненных талантов актерского ансамбля Театра Дождей особой яркой звездой сияет Елена Сапронова. В ней словно течет королевская кровь: актрисе присущи врожденный аристократизм, чувство собственного достоинства, грация, элегантность и вместе с тем – чувственность, интеллигентность и милосердность. Этими качествами актриса наделяет практически всех своих героинь. Образованная, глубоко духовная Ольга – камертон спектакля «Три сестры»; внешне циничная аристократка Фреда в «Опасном повороте»; любящая и мудрая жена Тевье-молочника – Голда в «Поминальной молитве»; странная миссис Сэвидж в одноименной пьесе – чудачка из высшего общества с огромным сердцем; «дьяволица» Гесиона из пьесы Бернарда Шоу, разбивающая сердца своей красотой и ратующая за свободу выбора и настоящую любовь, – каждую из этих героинь удивительным образом, независимо от их происхождения и статуса, Елена Сапронова наделяет загадочной «голубой кровью», присущей ей самой. Есть у актрисы и уникальная роль, роль-рекордсмен – это Аркадина в спектакле «Чайка», которую она играет больше 35 лет!
Вот уже 42 года Елена Сапронова работает с режиссером своей жизни – Натальей Никитиной. Вместе с Никитиной и соратниками в 1989 году она создала Театр Дождей и играет в нем все 32 года. В январе 2022 года в честь юбилея Елены Петровны Театр Дождей составил особенную афишу: зрители смогут увидеть большую часть спектаклей, в которых играет актриса: 8 января – «Опасный поворот», 9 января – «Последняя женщина сеньора Хуана», 13 января – «Поминальная молитва». А 22 января на Большой сцене Молодежного театра на Фонтанке будет показан бенефисный спектакль Елены Сапроновой «Странная миссис Сэвидж», где она играет заглавную роль. Именно в этот вечер Театр Дождей официально поздравит актрису с юбилеем.
Накануне юбилейной даты – 4 января, когда родилась Елена Сапронова, – мы встретились с актрисой и взяли у нее большое интервью.
Вы помните тот момент, когда решили стать актрисой?
Осознанного желания я не помню. В школьные годы выступала на сцене, читала стихи. Училась в историко-литературной школе на Васильевском и проходила практику в Пушкинском лицее. Наверное, экскурсии я вела достаточно творчески, с актерским посылом, потому что некоторые экскурсанты даже по несколько раз приходили ко мне. Но тогда речи о том, что я буду актрисой, в семье вообще не шло, да и я не думала об этом. А получилось все случайно. Я училась в техническом вузе, в ЛИТМО (ныне ИТМО), и на первом курсе попала в студклуб. Мы готовили студенческий вечер, и среди нас был Александр Василевский (один из основателей Театра Дождей). Он тогда ходил в театр «Суббота», и я все время злилась, думала: «Елки-палки, нам надо готовить студенческий вечер, а Саша все время куда-то убегает». Сначала сердилась, потом стало любопытно. Саша привел меня на спектакль, потом на репетицию в «Субботу». Мне очень понравилось, и я там так и осталась. Постепенно меня стали включать в спектакли – все это было на молодом, юношеском задоре. Параллельно шло обучение актерскому мастерству. В то время театр «Суббота» был новаторским, спектакли строились на прямом контакте со зрительным залом и надо было не бояться выйти на сцену и глаза в глаза общаться со зрителем. В «Субботе» я провела десять лет и все эти годы обучалась, обучалась, обучалась. Очень хорошая практика. Многие ребята стремились в театральный вуз, но у меня никогда не было этого желания, мне нравилась творческая обстановка. К тому времени появились интересные роли, я стала ведущей актрисой, вошла в совет «Субботы». Собственно, там я обрела свою семью – и в прямом, и в переносном смысле. Сформировался круг друзей: Наталья Никитина, Наталья Марус, Марина Финоженкова, Юлия Ахмедшина, Александр Маков, Александр Иванов, Иван Савенков, Иван Кожевников, Ирина Владимировна Исаева, Елена Кашинцева. Все основатели Театра Дождей – выходцы из «Субботы». Мы оттуда все вместе вышли, и вместе идем по жизни.
Как состоялось ваше знакомство с Натальей Васильевной?
С Натальей Васильевной мы познакомились в театре «Суббота». Она восстанавливала спектакли «Пять углов», «Бремя страстей человеческих», и тогда у нее уже появились актеры, с которыми, как мне кажется, ей было удобно работать и которым было хорошо работать с ней. Оттуда и пошло наше знакомство. К тому же у нас дети с разницей в год. Наталья Васильевна жила в Купчино, рядом с нами, мы стали пересекаться семьями, вместе ездили на юг. Потом она задумала «Чайку», ее первый самостоятельный спектакль, в котором я играла Аркадину. Затем был «Дом, который построил Свифт». К тому времени у нее сложился какой-то актерский костяк, с которым она дальше работала. И все это происходило по-семейному и по-творчески.
Почему вы выбрали главным режиссером на своем творческом пути Наталью Васильевну?
Мне очень комфортно с Натальей Васильевной. Я могу работать только с людьми, которым абсолютно доверяю. Ей я доверяю на двести процентов. Для меня она в какой-то степени гений. Каким-то очень тонким репетиционным процессом, который, мне кажется, не всем актерам виден и понятен, она умеет добиваться на сцене волшебства. И в этом плане мы с ней находимся на одной волне. По сути, я понимаю ее с полувзгляда. Наверное, именно поэтому я не хотела поступать ни в какой театральный институт, ведь меня совершенно все устраивало. Мне было очень интересно, и я понимала, что это – Школа. Это счастье для меня, что мы с Натальей Васильевной всю жизнь вместе, и я это ни на что не променяю. Или этот театр, или никакой другой.
Вы стояли у самых истоков Театра Дождей. На ваш взгляд, изменился ли театр за 31 год?
С одной стороны, изменился, с другой – основы Театра Дождей все равно остались, иначе он не существовал бы так долго. Изменился несомненно, даже чисто физически. Когда театр начинался, нас было примерно 25 человек. Мы были такой плотной, слаженной командой, что выпадение одного звена, для меня во всяком случае, было равносильно трагедии. Как мы дальше? Поначалу у нас все спектакли были завязаны на одних людях, и когда кто-то уходил, как будто гармония нарушалась, даже в спектаклях. Но Наталья Васильевна очень мудро прошла эти этапы. Постепенно театр стал прирастать людьми: приходил человек и – если это было его пространство – приживался, плавно входил в коллектив, и люди уже даже не помнили, когда он пришел, в какой спектакль вошел. Если приходил человек не совсем наш, он мог побыть в театре год-два, а потом уходил. Сейчас в театре по списку около 100 человек. Для меня немного поменялась атмосфера в театре. Раньше для нас это был театр-клуб, куда мы не просто приходили, мы в нем жили. Мы постоянно общались, все было общее (создание спектаклей, поездки, праздники). Мы все варились в театре, и мои дети в том числе, и даже мои родители в какой-то степени были задействованы в создании театра. Папа помогал с материалами, мама – шить костюмы, ведь многое мы делали поначалу сами, бесплатно. Помню, когда выпускали «Тряпичную куклу», мы с мамой сидели до утра премьеры, потому что нужно было срочно закончить костюм Юм-Юм, нашить кучу ленточек – по-моему, двести-триста штук – и все эти ленточки обработать. Сейчас же для меня главное – это спектакль. Я прихожу в театр играть спектакль для зрителя.
Если раньше у меня был один вектор в жизни, который все объединял вокруг театра, то сейчас стало несколько векторов. Для меня важны и семья, и театр, и творческие процессы, помимо театральных. Например, мы с мужем занялись фотографией, с огромным удовольствием у нас в деревне строим свой мир: пытаемся сделать красивый творческий дом, я сажаю овощи, дочка сажает цветы, у нас там очень красиво. Эти направления в моей жизни сейчас так же важны, как и театр.
Роли, которые вы исполняете, очень разные. Вы их всех любите одинаково или есть среди них особенно дорогие вашему сердцу?
Я могу выделить скорее роли, к которым более-менее спокойно отношусь. В спектакле «Последняя женщина сеньора Хуана» я играю Эльвиру, и мне всегда трудно исполнять эту роль. Не знаю, почему. Нет для меня гармонии в этой роли, какая-то она рваная, и мне чего-то не достает. Возможно, дело в драматургии. Я очень люблю Аркадину из «Чайки», я понимаю эту роль, но у меня такое ощущение, что мне мало ее, не хватает какого-то развития, какого-то разбега. Сложнее играть роли, когда я достаточно долго сижу за сценой: для меня прерывается линия повествования. При этом такого ощущения нет в «Поминальной молитве»: хотя у меня там немного сцен, я все время сижу за занавесом и все-все смотрю. Я не могу выключиться, не могу уйти куда-то в гримерную, мне обязательно нужно присутствовать в спектакле все время. Что касается, например, «Дома, где разбиваются сердца», то я очень люблю роль Гесионы, но там есть сложности с костюмами. Мне важно, чтобы костюм со мной сросся – стоит мне надеть его, я тут же меняюсь, а костюмы Гесионы немного тяжеловаты. Хотя, когда сейчас восстановили Шоу после долгого перерыва, мне стало почему-то очень легко играть эту роль. Может быть, она устаканилась, улеглась, может, благодаря перерыву с опытом пришло какое-то новое понимание. Сейчас мне нравится, мне легко и даже не кажется, что спектакль такой длинный.
Так сложилось, что спектакли, в которых я играю, я кому-то или чему-то посвящаю. «Поминальная молитва» – это наш семейный спектакль, во всяком случае для меня. Спектакль «Странная миссис Сэвидж» посвящен моим маме с папой. «Опасный поворот» – моим партнерам, самым близким, самым верным, ведь там настолько плотное существование, что шаг вправо, шаг влево, чуть-чуть неправды – и все рушится. Я очень благодарна своим партнерам за то, что они всегда выкладываются на двести процентов. «Дом, который построил Свифт» посвящен моим друзьям, потому что… Ну, во-первых, со всеми моими самыми близкими друзьями мы играли вместе в этом спектакле. Во-вторых, для Натальи Васильевны и для нас всех это была веха, какой-то новый толчок, от которого, собственно, и пошло создание нашего театра.
А есть ли какая-нибудь роль, которую вы хотели бы исполнить?
Наверное, это прозвучит странно, но сейчас нет. Скажем так, я заражаюсь ролью, когда вхожу в работу, и только потом они прирастают ко мне и становятся любимыми. У меня все рождается в процессе репетиции, а «обрастает мясом» во время спектакля. В этом плане я доверяю Наталье Васильевне: она всегда угадывает, что мне может быть интересно, в чем я могла бы проявиться.
Ваш супруг Анатолий Рычагов также является ведущим актером Театра Дождей. Как влияют друг на друга сцена и семья?
Сейчас все настолько переплелось, что мне очень сложно сказать. У нас одна общая жизнь уже почти сорок лет. Естественно, когда мы в деревне вместе занимаемся каким-то строительством, мы не думаем в этот момент о театре. Или, например, если мы играем «Поминальную молитву», я всегда его слышу, всегда его чувствую. Когда я смотрю на него со стороны в спектаклях (в «Белых флагах», «На дне» и т. д.) и вижу, что он в этот момент играет классно, так что я уже не думаю о том, что это мой муж, то, конечно, возникает гордость за него. Иногда я даже удивляюсь, потому что, естественно, в домашних условиях этого не вижу. Наверное, хорошо, что мы работаем в театре, ведь так появляется возможность посмотреть друг на друга со стороны.
Вы никогда не сомневались в выборе профессии? Было ли у вас ощущение, что в этом ваше предназначение?
Я не могу делать что-то, если людям это не нужно. Для меня очень важно в любом деле понимать, чувствовать, что это что-то приносит людям: помогает или доставляет эстетическое удовольствие. Здесь я абсолютно совпала с театром. Не могу сказать, что это прямо мое какое-то предназначение. Просто, наверное, кто-то там наверху меня вывел на этот путь. По сути, все произошло через случайные встречи. Если бы я не попала в ЛИТМО, куда не хотела поступать, но поступила, не встретилась бы с Александром Василевским, то не попала бы в театр «Суббота». Если бы не попала в «Субботу», я не была бы в Театре Дождей и не занималась бы театром.
Беседовала Александра Питомцева
Фотографии предоставлены пресс-службой