Беспросветная тьма и бедность человеческих душ — первые ассоциации во время просмотра спектакля «Киллер Джо» в Камерном театре Малыщицкого. Именно такого эффекта стремился добиться режиссер Петр Шерешевский: «Осознать жизнь человеческого духа не через высокое, а через низкое». Постановка о героях аморальных и порочных — идейное продолжение «Сучилища» по одноименной пьесе Андрея Иванова, которую Шерешевский ранее поставил в Серовском театре драмы им. А. П. Чехова. «Киллер Джо» — пьеса Трейси Леттса, не так хорошо знакомого российскому читателю, как исследователи человеческих душ Уильям Фолкнер или Теннеси Уильямс. Самое известное произведение автора - «Август: графство Оссейдж», за которое Леттс получил Пулитцеровскую премию по драматургии. В Санкт-Петербурге одноименный спектакль успешно шел в Театре им.Ленсовета больше 8 лет, есть также голливудский фильм «Август» с Мэрил Стрип и Джулией Робертс.
Если «Август: графство Оссейдж» — психологическая драма о семье, члены которой, хоть и ведут себя порой жестоко по отношению друг к другу, но втайне любят, то в «Киллере Джо» любви нет, как нет и сострадания. На первый взгляд это мрачный криминальный триллер, в котором сразу понятно, кто злодей (спойлер - почти все).
Крис (Александр Худяков) из-за больших долгов собирается убить родную мать, чтобы получить страховку, и берет в сообщники своего отца (Андрей Балашов). А так как денег, чтобы выплатить аванс киллеру Джо Куперу (и по совместительству — местному шерифу), у героев нет, в качестве предварительного гонорара они отдают ему родную дочь и сестру Дотти (Полина Диндиенко). «А может, ей это пойдёт на пользу!» - заявляет отец Ансель.
Действие пьесы происходит в американской глубинке, и Петр Шерешевский, создавая спектакль, перекидывал мостики в нашу действительность. По его словам, эстетика Леттса оказалась созвучна поэтическому миру Алексея Балабанова, его культовым фильмам «Груз 200» и «Брат». Несмотря на творящийся на сцене мрак и «чернуху» c расчленёнкой, зрители время от времени смеются во весь голос, считывая символы — при первых аккордах песни «На маленьком плоту» или при появлении киллера Джо (Антон Падерин) в форме мента. А порой действие балансирует на грани абсурдистского кино или чёрной комедии в стиле братьев Коэн. И такие моменты необходимы, чтобы окончательно не упасть в бездну отчаяния и безнадёги.
В большинстве сцен персонажи разговаривают максимально отстраненно, рефлексируют и даже не смотрят друг на друга, зачитывая отдельные реплики из пьесы. Лучше понять их чувства помогает пластика — детская и трогательная у Дотти, комичная — у Джо, судорожные, извивающиеся конвульсии Криса.
В начале спектакля, когда Крис приходит к отцу за помощью, это напоминает встречу блудного сына. Сцена будет закольцована во втором акте — и обнаженный отчаявшийся Крис, перемазанный в крови (людей, причиной смерти которых он стал) снова будет просить о помощи Отца. Библейские символы считываются и с позы героев, повторяющей «Сотворение Адама» Микеланджело. А дальше всё происходящее будет напоминать о жителях Содома и Гоморры, погрязших в грехах. По словам Александра Худякова, в “Киллере Джо” он - «сын библейского Адама, который видит грязь мира и пытается сжиться, смириться». Эта липкая невидимая скверна буквально облепляет его и Дотти и мешает дышать, и в синхронном танце они пытаются содрать ее с себя — тщетно. Единственный тёплый и светлый момент, когда герои расслаблены и, кажется, счастливы на пару мгновений - Крис и Дотти едут в машине на похороны матери, мечтают сбежать и начать новую жизнь, во весь голос напевая Don’t Speak.
Сценография Надежды Лопардиной лаконична — на сцене — небольшой помост, вокруг него - пластиковые бутылки, пара стульев и унитаз. Нет ярких пятен и в одежде героев — сплошь чёрный цвет. Перед сценой - прозрачная ткань, словно это москитная сетка, защищающая зрителей от неприятных насекомых-героев — и порой слышно жужжание назойливых мух (и снова привет, Балабанов).
Казалось бы, все персонажи отталкивающие, даже Дотти, которая не против убийства матери и решит спасти насильника и убийцу Джо, а не родного брата. Значит, и сопереживать некому, да и ждать справедливости тоже. Почему же постановка так цепляет? Сочетанием пошлости, уродливости и красоты, смелостью и честностью, потрясающими актерскими работами. Все те жуткие древнегреческие мифы, которые Джо пересказывает Дотти через оптику российской действительности, узнаваемы. И апокалипсис уже наступил — стоит уехать из крупных городов в провинцию — сплошь безработица, отчаяние и безнадёга, алкоголизм, поножовщина.
В финале спектакля — минута молчания в память о Балабанове, слезы и гнетущее ощущение, что заглянул в непроглядную бездну. А она заглянула в тебя.
Текст: Наталья Стародубцева
Фотографии Александра Коптяева