"Ну, а х*ли"

С прошлого года в Петербурге стали появляться постановки театра «Тру». За этим названием скрываются режиссер Александр Артемов и драматург Дмитрий Юшков. Земляки и одноклассники, они всегда работают вместе. На последней лаборатории Андрея Могучего, в которой ребята принимали участие, поговаривали даже, что Артемов и Юшков – одно лицо. Такой своеобразный отказ от авторства неслучаен и характерен для современной формы культурного мышления. И конкретнее – для постмодернистского способа описания мира (а любой спектакль/пьеса/рассказ и т.д., безусловно, стремится к тому, чтобы каким-то образом описать этот мир, в идеале – исчерпать его).[caption id="attachment_15602" align="alignleft" width="580"] А. Артемов, Д. Юшков[/caption]Биографическая справка (записанная со слов А.  Артемова):Образование: Иркутское театральное училище, актерское отделение, мастерская А. Булдакова ( 1999-2003). Затем в течение трех лет работал в камчатском театре, где параллельно проходил индивидуальный курс «добровольного» обучения режиссуре  у В. Зверовщикова, который был там художественным руководителем. Работал  ассистентом режиссера во многих спектакдях, писал экспликации и пр.С  Дмитрием Юшковым знакомы с детства (уичились в одном классе, в городе Ангарск). Юшков закончил СПбГУКИ, факультет культурологи в 2005 году.  [caption id="attachment_15603" align="alignleft" width="233"] Сцена из спектакля "Так сказал Стас"[/caption]На лаборатории Могучего Артемов делал одну из глав романа Франца Кафки «Процесс». Зрители были  поделены на две неравные части. Одним из условий лаборатории было существование в заданном пространстве: расчерченный на клетки пол, все квадраты пронумерованы. Каждому пришедшему на показ эскиза Артемова выдавался номер. Таким образом, люди были рассажены по заранее спланированным точкам.Итак, две зрительские группы какое-то время в молчании недоуменно смотрели друга на друга, смущенно поеживаясь на своих местах. С развитием действия становилось понятно, что группа поменьше состоит из актеров. Поочередно зрители в ней превращались в персонажей, и только один человек на этой стороне оказывался неподсадным. Такое безжалостное вторжение в личное пространство смотрящего – один из характерных для режиссера Артемова приемов. Прямо над головами публики неожиданно звучал трубный голос судьи, он повторял одни и те же вопросы, механически, без выражения. И потерявшийся К. (Максим Фомин) казался почему-то необыкновенно маленьким - и впрямь шурупчиком огромной невидимой машины. Громкие, требовательные вопросы, которым при этом не нужны ответы; бесконечно повторяющиеся реплики фрустрированного К. – все это создавало ощущение полного абсурда, что очень характерно для логики романа Кафки.Если говорить о законченных работах Артемова, то специфическим моментом здесь будет неразрывность драматургии и режиссуры. В репертуаре театра «Тру» пока только два спектакля: «Нерест» и «Так сказал Стас». Над постановкой Юшков и Артемов работают вместе, и текст и режиссура здесь «направлены друг в друга».[caption id="attachment_15604" align="alignleft" width="580"] Сцена из спектакля "Нерест"[/caption]В пьесах Юшкова абсолютно неважно, о чем говорят герои и что с ними происходит. Фабула может быть какой угодно, сюжет строится на другом: на ритуальности. В тексте пьес изначально заложен жесткий ритм и многократная повторяемость, которая как бы воспроизводит рутинный порядок существования даже на фонетическом уровне. Пьеса «Нерест», например, напоминает по своей структуре рондо, где рефреном является подытоживающая любую ситуацию присказка «Ну, а хули». Режиссер вслед за автором (или, скорее, вместе с автором) конструирует партитуру речи нарратора, Евгения Сиротина, в форме рондо. Его интонации выстроены в монотонное повторение «поднимаешь-опускаешь, поднимаешь-опускаешь, поднимаешь-опускаешь», а в финале голос идет на понижение: «Ну, а хули». Как видно из описания этого фрагмента режиссер использует «зомбирующий»  метод воздействия на зрителя. Он обращается к истокам театра, вышедшего из ритуала. Неслучайно актеры часто имитируют напевный строй православного богослужения. Перемещения актеров по сцене точно фиксированные, ритмически выверенные с общей композицией, повторяются определенное количество раз. Впрочем, перемещений этих не так и много. Основная нагрузка лежит на протагонисте.  Принцип «солирующий голос и аккомпанемент» как в спектакле «Так сказал Стас» (протагонист Владимир Антипов, читающий за всех персонажей в режиме «нон-стоп» в бешеном ритме), так и в спектакле «Нерест», где больше действующих лиц, но  Е. Сиротин явно ведет партию соло, а аккомпанементом выступают А. Плаксин, С. Афендулов,  А. Панин. Побочной партией здесь звучит история, сыгранная  Д. Степановой и Ф. Ященко.  Степанова – жена рыбака. Она сидит в зрительном зале, но с определенной периодичностью поднимается со своего места, порывисто идет на сцену, хватает за руку сына (Ф. Ященко), и они повторяют один и тот же, четко зафиксированный набор жестов. Все это сопровождается монотонным «гудением» - словно какой-то необъяснимый мистический обряд происходит на наших глазах.[caption id="attachment_15605" align="alignleft" width="580"] Сцена из спектакля "Нерест"[/caption]После нескольких повторов актриса выходит на квазипсихологический монолог о трудностях жены рыбака. Ирония над исповедальной манерой высказывания, столь свойственная современной драматургии,  подчеркнута «бредовостью» темы как таковой. Именно эта «бредовость», поданная с нарочитой серьезностью, вызывает комический эффект.Сегодня уже неприличным стало разговаривать о постмодернизме. Но приходится признать, что живем мы по-прежнему именно в постмодернистской реальности. Добавим сюда еще слова М. Липовецкого: «Я же полагаю, что постмодернизм не только не закончился, но, наоборот, перейдя в новую фазу, стал одной из очень распространенных форм культурного мышления»[1].Культурное мышление – осознанный, «переработанный» опыт.  Но «неосознанный» постмодернизм, на мой взгляд, свойственен современному мышлению в принципе. Бесконечная цитатность, когда мы выражаем свою мысль посредством чужой реплики, которую кидаем на стенку другу вконтакте - один из многочисленных примеров тому. Отзвук этой реальности режиссер Артемов переносит на театральную сцену. Его спектакли – попытка преодоления системного, рационального мышления, ориентация на мир воображения, бессознательного, сновидений, как наиболее соответствующий хаотичности, абсурдности постмодернистской картины мира.Чего-то принципиально нового в режиссерских приемах, использованных Артемовым, нет . «Зомбирующий» театр, когда тебя путем монотонных повторений, организованных в одинаковые ритмические группы, погружают в состояние транса, - явление знакомое. Но Артемов как фигура, принадлежащая философии и культуре постмодернизма – вряд ли стремится к наивному утверждению творческой оригинальности. Несмотря на это, личность автора в таком исповедальном виде искусства, как театр, всегда видна.  Сочетание постмодернистской эстетики с присущей ей тотальной иронией и индивидуального режиссерского взгляда, которому свойственны неравнодушие  и горячность, формирует свой собственный стиль театра «Тру».  Есть ощущение, что мы наблюдаем сейчас зарождение петербургского авангарда двухтысячных. 

Текст: Ольга Каммари

Фото: Александр Михайлов, Анастасия Дворецкая



[1] М. Липовецкий/ Что такое постмодернизм? (ликбез) //OpenSpace.ru/Литература. 05.05.2012.

Отзывы

Комментариев: 0

  1. Михаил

    «преодоления системного, рационального мышления, ориентация на мир воображения, бессознательного, сновидений, как наиболее соответствующий хаотичности, абсурдности постмодернистской картины мира.»
    Реально интересно

Добавить комментарий

Ваш электронный адрес не будет опубликован. Все поля обязательны для заполнения