23, 24 и 25 марта на сцене Музея Достоевского был показан спектакль инженерного театра «АХЕ» «Фауст ³. 2360 слов».
В этой постановке театр «АХЕ», кажется, впервые обращается к серьезному литературному материалу. Правда, из старинной легенды о Докторе Фаусте, жаждущем познать природу всех вещей и явлений, драматург (он же и один из исполнителей) Максим Исаев вычленяет только самые важные фабульные события. Да и порядок их хаотичен – в первой же сцене нам показывают встречу Фауста с Маргаритой, во второй появляется Мефистофель и предлагает заключить договор…
История о немецком докторе, который согласился на сделку с дьяволом ради претворения в жизнь собственных желаний, в интерпретации Исаева уместилась ровно в 2360 слов. Число для «АХЕ» рекордное – в этом спектакле артисты Инженерного театра впервые заговорили на сцене. В работе со словом «АХЕ» используют тот же метод, что и с предметом. Играя с формой, Исаев с легкостью высекает из обыденного новые смыслы.
Постановки «АХЕ» привлекательны тем, что позволяют каждому сконструировать в воображении свой персональный спектакль. В многочисленных сценических метафорах кроется столько смыслов, сколько зрителей в зале – каждый может считывать их как пожелает. Ну, или не считывать вовсе, относясь к происходящему на сцене, как к выступлению иллюзионистов.
В какой-то мере «Фауст» - это спектакль про сам Инженерный театр. Отцы-основатели «АХЕ» Максим Исаев и Павел Семченко не отрицают, что Фауст – фигура генетически родственная их театру, признаются, что их часто сравнивают с алхимиками. Без «магии» в их перфомансах действительно не обходится. Вот и «Фауст», кажется (однозначно здесь, как мы уже выяснили, утверждать ничего нельзя), спектакль про художника.
На сцене трое. Максим Исаев, исполняющий роль Князя Тьмы, весь спектакль скрывается где-то в глубине сцены. Андрей Сизинцев, ранее отвечавший в «АХЕ» за музыкальное сопровождение, ведет рассказ от лица Фауста из-за старинного письменного стола с вмонтированным в него диджейским пультом. Сам Фауст – Павел Семченко, иллюстрирующий описываемые события, помещен в куб, точнее в полый деревянный каркас, начиненный несметным количеством всевозможных склянок и колб, в которых бурлят яркие жидкости, а также множеством загадочных приборов и пыльных книг. Возможно, это лаборатория, возможно, мастерская, а может быть, и вовсе модель мироздания… Иногда пространство превращается в подмостки кукольного театра, где разыгрываются небольшие сценки-интермедии. Роль кукловода примеряет на себя сам Фауст. С наслаждением повелевая картонными фигурками, Доктор едва ли думает о том, что и сам является марионеткой в лапах Мефистофеля… К слову, кукольные спектакли на сюжет о Фаусте разыгрывались на немецких площадях еще задолго до того, как увидело свет самое знаменитое произведение Гете. Пристанище Фауста рассечено множеством нитей - вот он хватает одну из веревок, на которой висит яблоко, тянет ее вниз, надкусывает яблоко, и к потолку, на небо, вздымается деревянная фигурка дьявола, которая была закреплена на другом конце. Фауст сдувает пыль со старинных фолиантов – из одного вдруг просыпается свежемолотый кофе, то есть земля, из другого вытекает струйка вода, из третьего вылезают острые языки пламени. Фауст-Семченко с любопытством естествоиспытателя исследует каждый предмет, находящийся в «кубе», обязательно «высекая» из него какой-нибудь неожиданный эффект. Причем эффект абсолютно театральный. Казалось бы, бокал воды не может выразительно смотреться на сцене. Но художник-Фауст помещает его в небольшую картинную раму и… вуаля! Подсвечивая диско-шар, Фауст покрывает ночное небо звездами, распыляя жидкость из пульверизатора, заставляет проливаться на землю дождь. Фауст постепенно овладевает этим миром, при помощи подручных средств, создавая на сцене настоящую феерию.
Но, как известно, за все надо платить. Срок договора истекает, и Фауст благополучно отправляется в ад. Как только Фауст-Сизинцев вступает в пространство Фауста-Семченко, куб превращается в преисподнюю, где и придется коротать вечность охваченному языками огня Доктору Фаусту с тлеющей сигаретой в зубах.
В этой постановке театр «АХЕ», кажется, впервые обращается к серьезному литературному материалу. Правда, из старинной легенды о Докторе Фаусте, жаждущем познать природу всех вещей и явлений, драматург (он же и один из исполнителей) Максим Исаев вычленяет только самые важные фабульные события. Да и порядок их хаотичен – в первой же сцене нам показывают встречу Фауста с Маргаритой, во второй появляется Мефистофель и предлагает заключить договор…
История о немецком докторе, который согласился на сделку с дьяволом ради претворения в жизнь собственных желаний, в интерпретации Исаева уместилась ровно в 2360 слов. Число для «АХЕ» рекордное – в этом спектакле артисты Инженерного театра впервые заговорили на сцене. В работе со словом «АХЕ» используют тот же метод, что и с предметом. Играя с формой, Исаев с легкостью высекает из обыденного новые смыслы.
Постановки «АХЕ» привлекательны тем, что позволяют каждому сконструировать в воображении свой персональный спектакль. В многочисленных сценических метафорах кроется столько смыслов, сколько зрителей в зале – каждый может считывать их как пожелает. Ну, или не считывать вовсе, относясь к происходящему на сцене, как к выступлению иллюзионистов.
В какой-то мере «Фауст» - это спектакль про сам Инженерный театр. Отцы-основатели «АХЕ» Максим Исаев и Павел Семченко не отрицают, что Фауст – фигура генетически родственная их театру, признаются, что их часто сравнивают с алхимиками. Без «магии» в их перфомансах действительно не обходится. Вот и «Фауст», кажется (однозначно здесь, как мы уже выяснили, утверждать ничего нельзя), спектакль про художника.
На сцене трое. Максим Исаев, исполняющий роль Князя Тьмы, весь спектакль скрывается где-то в глубине сцены. Андрей Сизинцев, ранее отвечавший в «АХЕ» за музыкальное сопровождение, ведет рассказ от лица Фауста из-за старинного письменного стола с вмонтированным в него диджейским пультом. Сам Фауст – Павел Семченко, иллюстрирующий описываемые события, помещен в куб, точнее в полый деревянный каркас, начиненный несметным количеством всевозможных склянок и колб, в которых бурлят яркие жидкости, а также множеством загадочных приборов и пыльных книг. Возможно, это лаборатория, возможно, мастерская, а может быть, и вовсе модель мироздания… Иногда пространство превращается в подмостки кукольного театра, где разыгрываются небольшие сценки-интермедии. Роль кукловода примеряет на себя сам Фауст. С наслаждением повелевая картонными фигурками, Доктор едва ли думает о том, что и сам является марионеткой в лапах Мефистофеля… К слову, кукольные спектакли на сюжет о Фаусте разыгрывались на немецких площадях еще задолго до того, как увидело свет самое знаменитое произведение Гете. Пристанище Фауста рассечено множеством нитей - вот он хватает одну из веревок, на которой висит яблоко, тянет ее вниз, надкусывает яблоко, и к потолку, на небо, вздымается деревянная фигурка дьявола, которая была закреплена на другом конце. Фауст сдувает пыль со старинных фолиантов – из одного вдруг просыпается свежемолотый кофе, то есть земля, из другого вытекает струйка вода, из третьего вылезают острые языки пламени. Фауст-Семченко с любопытством естествоиспытателя исследует каждый предмет, находящийся в «кубе», обязательно «высекая» из него какой-нибудь неожиданный эффект. Причем эффект абсолютно театральный. Казалось бы, бокал воды не может выразительно смотреться на сцене. Но художник-Фауст помещает его в небольшую картинную раму и… вуаля! Подсвечивая диско-шар, Фауст покрывает ночное небо звездами, распыляя жидкость из пульверизатора, заставляет проливаться на землю дождь. Фауст постепенно овладевает этим миром, при помощи подручных средств, создавая на сцене настоящую феерию.
Но, как известно, за все надо платить. Срок договора истекает, и Фауст благополучно отправляется в ад. Как только Фауст-Сизинцев вступает в пространство Фауста-Семченко, куб превращается в преисподнюю, где и придется коротать вечность охваченному языками огня Доктору Фаусту с тлеющей сигаретой в зубах.