Роджер Желязны однажды написал: "Я чувствую, что литература должна отражать жизнь". Драматург Олег Богаев для постановки “Дон Кихот” в Театре Андрея Миронова преломляет роман Сервантеса через призму современности, его же текст, в свою очередь, отражается в зеркале сцены. Чувство меры позволяет оставить вложенную Сервантесом остроту мысли и иронию. Мы все ещё способны признать знакомый с детства роман в тексте, приближающемся к вербатиму. Режиссер - Влад Фурман, премьера состоялась в ноябре 2023.
Дон Кихот в спектакле принимает разные обличия: умудрённого жизнью артиста-философа, пластического образа, графической тени, даже деревянного чурбана. Он как идея разлит везде, материализуется через рассказы очевидцев, театральные интерпретации. Этот герой подобен Гамлету, который тоже уже потерял плоть персонажа пьесы и обитает в умах в тысячах представлений. Рассказ “знававших Дон Кихота” мнится каруселью театральных жанров. Порой кажется, что это ведьмина карусель набирает такую скорость, что вот-вот сорвётся в пропасть. Сквозь гротеск, клоунаду, оперу, эстрадные номера прорывается драматическое повествование, чем дальше мы погружаемся в историю, тем сильнее драма захватывает действие. Если вначале ты безудержно смеёшься, то дальше тебя всё сильнее хлещет ветер огромных мельничных крыльев и уже слёзы текут по щекам.
Сценография предполагает открытость действия и некоторое поглощение им. Почти пустое пространство сцены окрашено в тёмные тона, наверху оборванные шпалеры, в углу набросано сено. Будто это пространство картины, которую покинули её обитатели. Справа расположено убранство небольшой гримёрки, где вместо зеркала пустая рама. В зазеркалье пустоты видны лица зрителей и то невидимое, что сокрыто от наших глаз. Там мир, который представляется нам в мечтах. Но стоит повернуть голову и видно, что там лишь тени на стене. С противоположной стороны стена, сделанная из листа металла. Ничего необычного, утилитарная вещь. Но именно в неё будут биться головой герои, или их туда будут швырять враги, они пытаются выскочить за пределы мира этой картины, но, увы, “железный занавес” непреодолим. Звук битвы здесь не звон мечей, а гулкий удар головой в стену.
Начинается всё с рыцаря в блестящих латах со сверкающим мечом, он стоит наверху в отдалении, а его свисающий ярко-алый плащ укрывает половину сцены. Врываются неопознанные горбатые кровососущие, за ними следует святая инквизиция. Монах монотонно зачитывает список запрещённых авторов, а его приспешники медленно выкатывают огромную механическую дробилку, которая готова перемолоть книги, людей, историю. Такая увертюра предвосхищает основную канву. Невольно ловишь себя на том, что это некая реминисценция или попытка вступить в диалог с коллегами- режиссёрами. Театр как единое поле для высказываний вызывает большой интерес.
После нарочито кровавой сцены инквизиции выходит бравурный конферансье (Александр Васильев) под цокот кастаньет и объявляет общий замысел постановки. Псевдообнажение замысла продолжит открытое перевоплощение актёра в Дон Кихота (Сергей Курышев). В тишине звучит монолог героя про страх, под слова “чем больше я боялся, чем больше я становился собой” появляется Дон Кихот. Страх рождает героя. Теперь и отныне внешнее есть отражение внутреннего. Появление следующих героев лишь подтверждает это негласное правило. Посетители таверны сошли с картин Питера Брегеля-старшего прямиком за трапезный стол. Но слышатся современные интонации и бытовой вокабуляр. Здесь остаётся открытым вопрос: “Роднимся мы таким образом с прошлым или смотрим на будущее?”. "Вот это наша Испания", с любовью и горечью в голосе будут говорить трактирщики, герцогини, трубадуры и солдаты. Среди внешнего живописного антуража эпохи Возрождения внезапно мелькают вещи нашей повседневности. Некая ловушка для ума, экзальтация действия скрывает предостережение подтекста. В мире Дон Кихота, чтобы обрести власть, достаточно быть гладко выбритым и держать кожаный портфель, думать и писать необязательно. Нужно только придать должное выражение лица и марать бумаги. Бараны, превращающиеся в храбрых военачальников, тут же объявляются безумцами. План захватить государство за три дня выглядит вполне реалистичным.
Смешно и жутко одновременно. Любовь, как и принято в рыцарских романах, возвышена и абсолютно слепа. Дульсинея, проживающая в голове Дон Кихота (Полина Севастьянихина), ходит на пуантах и внешним обликом похожа на деву Марию. Но такую женщину никто никогда не видел. Мечты в этом случае победят, и Дульсинея заберёт голову Дон Кихота с собой. Финал героя таков - Дон Кихот пропал совсем, как пропадают люди, верящие и отстаивающие идеалы добра, честности, милосердия. Единицы готовы бороться с “ветряными мельницами”, которые всё мелят и мелят нас. Когда-нибудь последний из них уйдёт, и мы окажемся в той дикой и немного весёлой картине Питера Брегеля под слоем тёмного лака. Спи спокойно, человек эпохи вырождения.
Текст: Наталья Яковлева
Фото театра