Максима Горького у нас опять стали много ставить, но пьесу «Последние» мало кто вообще знает. Она написана в 1908 г., то есть спустя три года после событий Кровавого Воскресенья, но явно в мыслях о них. История про конфликт поколений во времена сильных общественных потрясений и изменений — сейчас, кажется, опять актуально звучит, поэтому отлично, что Олег Липовецкий взялся ее поставить. Премьера в театре Шалом состоялась 22 ноября.
В этом спектакле предельно минималистичное пространство. Олег Липовецкий перед началом поблагодарил Электротеатр за то, что там предоставили Шалому поворотный круг, потому как заказанный к премьере застрял где-то на таможне между Китаем и Россией. Собственно, из декораций — только он и стулья. Дом семейства Коломийцевых обозначен на этом круге белыми линиями, а понять, что герои переходят из комнаты в комнату, можно только по тому, как они перемещают стулья (и ещё из титров на экране: все горьковские ремарки — и про антураж дома Коломийцевых, и про действия героев — выводятся на них).
При таком минимализме каждая деталь костюма работает и обращает на себя внимание. Казалось бы, одеты все современно — так одет может быть каждый из зрителей, сидящих в зале вокруг этого круга (молодое поколение — в джинсах и толстовках; те, кто постарше — в растянутых свитерах и кофтах; няня, конечно, с вязанием в руках всю дорогу). Тем больше выделяются несколько героев, одетых более парадно, чем все остальные — Софья, мать семейства (Ксения Роменкова), в ретроплатье и на шпильках; дочка ее, Надежда (Елена Бобровская), тоже в шпильках и в платье с вызывающем разрезом до самого бедра. Это попытка сохранить внешний порядок, когда все вокруг трещит по швам, когда начинается какая-то новая жизнь, в которой все ценности резко пересматриваются.
«Последние» — формально семейная драма, но на примере одного семейства явно идет разговор о гражданской войне, неминуемой во время таких перемен. Отец — полицмейстер (Дмитрий Цурский), на которого недавно бомбисты устроили покушение. С одной стороны, — это властный, жестокий человек, явно совершающий какие-то преступления против оппозиционеров. С другой… брат про него говорит, что он влюблен в самого себя. А, может, и наоборот, он всю жизнь чувствует неуважение и презрение к себе (не только в обществе в целом, но и в семье), и поэтому насилием компенсирует свои комплексы. «Неужели я плохой человек? Дети будут мне судьями?», задаёт он себе вопрос.
С другой стороны есть дети. Каждый из них по-своему приспосабливается к меняющейся жизни. Кто-то в открытую говорит, что думает, как Люба (Алина Исхакова), униженная с рождения, потому что у нее горб, а ещё в какой-то момент становится понятно, что Иван — не отец ей, а дядя, и мама столько лет скрывала правду, чтобы не лишаться стабильности; кажется, мать всю жизнь так прожила — пусть несчастная, но внешне стабильная и устроенная, с семьей. Кто-то циничен, все понимает, но через взятки мечтает устроиться на выгодное место; кто-то пытается протестовать и бежать из дома под песню «Нас не догонят». Побег из дома в спектакле — пересечение той самой белой линии; так же потом будет решена и смерть брата Ивана, Якова (Александр Хорлин), — «только так можно уйти из этого дома», но быстро возвращается, понимая, что цинизма и мерзости и во внешнем мире довольно, как Вера (Ольга Приходченко), которая бунтует, но потом от отчаяния соглашается на брак с ненавистным ей человеком. Впрочем, отчаяние тут у всех.
Да, есть пара эпизодов, когда вдруг минимализм разрушается, а в чтение текста Горького вдруг врывается пластичный эпизод, но бОльшая часть спектакля — это чтение пьесы, казалось бы, без всякого действия. Очень опасный жанр, в котором легко сбиться на скучную читку, но Липовецкий очень четко просчитал акценты, задающие нерв происходящему — вдруг, например, включается всем известная музыка из заставки к новостям Первого канала. Включается на несколько секунд, но посреди общей тихой интонации — это важный акцент. И интонационный, и смысловой — пока тут семейные разборки, на улице и в стране явно тоже идут важные процессы (иногда на экранах на очень размазанных видео мы видим якобы кусочки хроники). А иногда акцент создает свет: казалось бы, простой прием, но работающий, — в кульминации свет становится не ровным, а холодным и высвечивающим говорящего человека.
Одно неотвратимо и неизменно — круг продолжает вертеться, что бы ни происходило в семье Коломийцевых… а семья разрушена, как бы ни пытались сохранить ее все (очень разными способами, многие из которых очень сомнительны с точки зрения порядочности). Самый финал — горько-ироничный: на экранах вдруг появляется сам Липовецкий, который говорит, что очень бы хотел придумать другой финал, потому как финал Горького ему не нравится, но не получилось. Да, ничего более оптимистичного тут вряд ли можно придумать — есть эпохи, которые разрушают все вокруг…
Текст: Нина Цукерман
Фото: Виктория Туркина, Игорь Червяков, Ольга Кузякина