В 1977 году «Вояджеры» унесли в космос золотую пластинку — послание человечества с Бахом, Чаком Берри и шумами Земли. Шанс, что её услышат, ничтожен, но этот жест веры делает её вечной. Сегодня молодые музыканты создают свою капсулу времени. Их проект «Генезис» на Новой сцене Александринского театра создаёт свою капсулу времени. Минимализм и переосмысленный Дебюсси возвращают музыку к её сути — как универсальный язык, говорящий через эпохи. Какую пластинку для космоса наших дней создадут режиссёр Фёдор Федотов, композитор и художественный руководитель Оркестра 1703 Георгий Фёдоров, а также перкуссионист и композитор Тихон Антонов?
Пластинка, отправленная в никуда
В 1977 году человечество решило сыграть в вечность. NASA запустило в космос два «Вояджера» с золотыми пластинками на борту — капсулами времени, где вместе с шумом океана и пением птиц оказались Бах и Чак Берри. Вероятность, что их кто-то когда-то услышит, равна нулю. Но именно в этом — красота жеста: послание в никуда, в котором важен сам факт отправки.
Сегодня, полвека спустя, мы живём в реальности, где музыка превратилась в фон и короткий фрагмент для соцсетей. Пятнадцать секунд трека, вырванный припев, зацикленный бит — и внимание уже перескочило дальше. На этом фоне идея «золотой пластинки» звучит почти вызывающе: можно ли по-прежнему слушать музыку целиком, как пространство для слушательского опыта?
Режиссёр музыкального театра Фёдор Федотов отвечает на этот вызов своей новой работой. Ему двадцать шесть, в этом году он вошёл в сотню перспективных деятелей культуры по версии Blueprint, а до этого стал куратором фестивального клуба Дягилевского фестиваля, где успел поставить несколько проектов на стыке оперы и перформанса. Его язык — это лаборатория, где привычные формы рушатся, а на их месте рождается новая оптика восприятия.
Для Федотова минимализм — это такой же жест, как и отправка «золотой пластинки». Такой же наивный и дерзкий, как «Вояджер»: обнажённая структура, повтор, ритм, дыхание. Музыка, которую не нужно объяснять, потому что она говорит напрямую — о страхе и надежде, о движении вперёд и вере в то, что кто-то когда-то услышит твой сигнал.
Фёдор Федотов — режиссёр музыкального театра, куратор и автор концепции концерта:
— Для меня самое романтичное место находится не на Земле, а за её пределами — это космос. С детства моей любимой вселенной были «Звёздные войны», а позже моё сознание захватила Космическая одиссея, русский космизм, открытия новых звёзд и чёрных дыр. Космос — это пространство полной неизвестности. Когда я узнал историю про золотую пластинку «Вояджера», она показалась мне удивительной своей наивностью и верой в светлое будущее. Ведь вероятность того, что её кто-то услышит там, ничтожна. Но именно эта наивность и вера объединяют людей науки и искусства. Мечтатели — в чём-то мы стремимся к одним и тем же целям, одинаково недостижимым, только средствами разными.
В чём-то таким же наивным для меня кажется и минимализм. Это даже не музыка в привычном понимании, а скорее её концепт. Если верить Платону, именно минимализм мог бы быть музыкой из мира идей. И если бы мне нужно было объяснить нашим соседям по галактике, что такое музыка, я бы показал им минимализм. Несмотря на его формальность, он умеет простыми средствами говорить о сложном. Через любую концепцию важно увидеть реальную жизнь. В этом концерте я противопоставляю музыкальный материал и литературные нарративы произведений вещам, которые на первый взгляд с ними не связаны. Это создаёт новую оптику восприятия — и музыки, и нашей жизни.
Одна из важных идей — «смерть автора». Одним из рабочих названий этого концерта было «Музыка без контекста»: через выхолащивание смыслов и упрощение их до концепции концерт становится лакмусовой бумажкой, своеобразным тестом. Каждый зритель, пройдя его, сможет соотнести свои впечатления с оригинальными идеями произведений. Не менее важен и лейтмотив движения. Ритмичность и повторяющиеся паттерны минимализма заставляют нас непрерывно двигаться вперёд — в неизвестное, но, как мы верим, светлое будущее.
Золотая пластинка «Вояджера», брошенные бутылки в море, капсулы времени — все они адресованы «никуда» и с минимальными шансами быть найдены. Но их главная роль — в самих отправителях. Именно это делает жест важным. Я надеюсь, что наш концерт станет такой же капсулой времени — посланием самим себе. И, посмотрев на него, мы сможем лучше понять себя.
Пятнадцать секунд внимания
Сегодня музыка окружает молодое поколение повсюду: в наушниках, сторис, игровых стримах, рекламных роликах. Она есть в каждой секунде жизни, но слушать её по-настоящему становится всё труднее.
Зумеры привыкли к коротким фрагментам: пятнадцать секунд трека, вырванный припев, зацикленный бит, который сопровождает картинку. Даже концерт в зале нередко превращается в фон для телефона — красивый фон, но всё же фон. Музыка перестаёт быть высказыванием и превращается в элемент потока — моментальный, мгновенно сменяемый следующим.
Георгий Фёдоров хорошо понимает этот разрыв. Композитор, преподаватель Санкт-Петербургской консерватории, художественный руководитель Оркестра 1703, автор популярного YouTube-канала о музыке и номинант премии «Партитура» этого года — он работает именно на стыке поколений. Для него важно не только писать и исполнять, но и объяснять, как музыка живёт сегодня, почему она способна работать с клиповым сознанием и как через неё можно заново научиться слушать.
Георгий Фёдоров — композитор и художественный руководитель Оркестра 1703:
— Зумеры — поколение, которому не нужно ничего разжевывать. Когда они слушают музыку, им совершенно не обязательно проживать ее с самого начала и “заслуживать” кульминацию. Но при этой клиповости мышления зумеров, не выдержанности, их нельзя назвать поверхностными. В своем опыте преподавания в Хоровом училище имени Глинки и Санкт-Петербургской Консерватории я заметил, что зумеры лучше воспринимают материал, когда ты с ними общаешься быстро, четко и крайне эмоционально, на взводе — как будто ты проживаешь вместе с ними эмоциональный аффект от музыки, о которой рассказываешь. Кажется, что минимализм — направление музыки, специально созданное для этого поколения.
Но не стоит всех зумеров подводить под одно определение. Когда мы с Оркестром 1703 устраивали концерт музыки минимализма в прошлом году, на него пришел мой ученик, и он сказал, что ему было очень некомфортно от ее прослушивания. Ему было очень сложно воспринимать музыку с непредсказуемой формой и отсутствием повествования. Он боялся потерять связь с реальностью и воспринимать музыку иррационально. Боязнь иррационального, боязнь отпустить себя и перейти в состояние, в которое тебя вводит художник — наверное, самое главное препятствие к восприятию современного искусства, которое необходимо преодолевать не только для способности приобретать чувственный опыт, но и для того, чтобы по-настоящему осознать самого себя. Но всё же мне кажется, что таких зумеров меньшинство.
Дебюсси вне контекста
Премьера произведения композитора и перкуссиониста Тихона Антонова «Дебюсси вне контекста» — это и премьера, и попытка вытащить знакомое имя из привычной музейной витрины.
Вместо того чтобы рассматривать Дебюсси как застывший памятник, Тихон предлагает увидеть в нём живую форму — линии, интонации и цветовые пятна, вынутые из «рамки» эпохи. Это разбор на молекулы с последующей сборкой в новом порядке. И в этом есть ответ на частый вопрос: зачем слушать современную музыку, если уже есть Моцарт и Чайковский? Потому что музыка — не экспонат, а язык, на котором мы всё ещё учимся говорить. Если его перестать обновлять, он станет мёртвым.
Тихон Антонов — автор идеи «Генезис», перкуссионист, композитор:
— Если говорить о ценности контекста как культурного кода — ключа к пониманию произведения, — то современная музыка часто даёт нам больше, чем сочинения далёких эпох. Причина проста: у нас нет достоверного доступа к контексту, в котором рождалась музыка классицизма, барокко или Ренессанса. Мы слышим её, но многое остаётся за пределами понимания. Поэтому нередко воспринимаем её скорее как красивый артефакт, чем как живое высказывание.
Проще всего это объяснить через живопись. Возьмём голландские натюрморты XVII века: мы можем любоваться ими, исходя из своего эстетического вкуса, но без специальных знаний не разгадаем символику и скрытые смыслы. Более того, часто мы даже не замечаем, что перед нами символы. С музыкой происходит нечто похожее: умозрительные коды ушедших эпох мы не способны дешифровать без подготовки, поэтому оцениваем её скорее как артефакт — по современным, интуитивным меркам красоты.
Современную музыку мы часто избегаем — будто она слишком сложна и вычурно концептуальна. Но на самом деле большую её часть мы способны воспринимать интуитивно, ведь она рождается в том же социокультурном пространстве, что и мы. Парадокс в том, что имея ключи для её понимания, мы всё равно отказываемся ими пользоваться, предпочитая ориентироваться на эстетические нормы, созданные в чуждых нам контекстах. В итоге даже музыку начала XX века мы воспринимаем будто пришельцы, случайно нашедшие золотую пластинку на „Вояджере“: красоту улавливаем, но смысл остаётся недоступным.
Но важно помнить ещё об одном. Музыка не сводится только к рациональным высказываниям, которые можно разложить по полочкам. В ней всегда есть иррациональное зерно — то, что мы ощущаем, но не можем объяснить, зачем и почему. Большая часть классики, знакомой нам сегодня, живёт именно за счёт этого воздействия: запоминающихся оборотов и „говорящих“ интонаций, которые одинаково трогают нас в произведениях с совершенно разным контекстом. Для этого не нужно знать их точный смысл — эмоциональный отклик возникает сам. Здесь действует особая связь между природой звука и закономерностями восприятия — врождёнными или выработанными культурой за века. Это межвековой, общечеловеческий код, благодаря которому музыка воздействует на нас на физическом уровне. Именно об этом наш концерт и, в частности, моё произведение.
В основе программы лежит идея „музыки без контекста“ — музыки, которую не нужно объяснять справочниками или лекциями. Она работает напрямую с восприятием, используя интонации и обороты, узнаваемые и „говорящие“ для любого слушателя. Именно поэтому в программе звучат произведения минималистов и постминималистов: Стива Райха, Майкла Наймана, Фредерика Ржевски и Дэвида Лэнга.
Эпилог
Все культурные жесты, если задуматься, — это послания в пустоту. Картины, написанные века назад, пьесы, сыгранные в маленьких театрах, симфонии, впервые прозвучавшие перед горсткой слушателей, — все они уходят в неизвестность, не зная, кто будет их адресатом. Мы не можем предугадать, кто откроет эти знаки через сто, двести или тысячу лет. Может быть, их уже никто не услышит. Но именно поэтому они так важны: в их хрупкости и риске — смысл культуры.
Золотая пластинка «Вояджера», голландский натюрморт XVII века, музыка Стива Райха или произведение Тихона Антонова — все они работают одинаково: как сигналы, отправленные в неизвестность. Они фиксируют момент, в котором мы живём, и одновременно выходят за его пределы. Они не гарантируют понимания, но гарантируют жест — и в этом парадоксальная сила искусства. Оно продолжает говорить даже тогда, когда его никто не слушает.
«Генезис» — часть этой линии. Он добавляет свой голос к культурному хору, который звучит через столетия. Концерт не пытается соревноваться с классикой или подстраиваться под алгоритмы соцсетей. Он предлагает то, чего нам катастрофически не хватает сегодня: цельность, внимание, способность к переживанию. Это музыка, которая требует доверия к звуку и к себе самому.
И, может быть, именно в этом его значение. «Генезис» становится доказательством того, что даже в эпоху коротких видео и клипового мышления мы не утратили способности к большому высказыванию. Что культура — это не только то, что мы потребляем здесь и сейчас, но и то, что мы решаем отправить дальше.
Послание в космос, в будущее, к себе сегодняшнему — всё это одно и то же. Мы создаём капсулы времени не для того, чтобы кто-то обязательно их нашёл, а для того, чтобы помнить: мы живы, пока способны говорить. И пока способны слушать.
Текст: музыкальный журналист Иван Морозов