Нищета. Отец, погибший под колёсами комбайна. Брат (Дмитрий Шишлянников), который вернулся с войны, а потом был похищен, видимо, бандитами, возглавляющими завод и захватившими город. Девушка, то ли изнасилованная, то ли просто похищенная этими же бандитами с автобусной остановки… и простой русский парень Петя (Владимир Комаров), пытающийся всех спасти и докопаться до правды… очень узнаваемый сюжет про российские 90-ые, который вполне мог реализовать, например, Алексей Балабанов. Тем более, что отсылки к его «Брату» явно есть: параллели с сюжетом не самые очевидные, а вот свитер, как у Данилы Багрова и, чтобы в аллюзии точно не было сомнений, — звучащая на аплодисментах песня Бутусова «Зверь» тоже из этого фильма — «Я смотрю в темноту, я вижу огни».
Только вот Гоша Мнацаканов, режиссер спектакля «Красная шапочка» в Пространстве Внутри (пресс-показ состоялся 11 ноября), рассказывает эту, казалось бы, социальную историю совсем в другом жанре: получилось своего рода роуд-муви — только вот это путешествие не по «лихим 90-м», не по «бандитскому Петербургу», а по сказочному русскому лесу, или «сумрачному лесу» Данте. На сцене все узнаваемые штампы-архетипы, связанные с русскими сказками — березки, растущий под ними яркий красный мухомор. И посреди этого леса весьма абсурдно и выразительно смотрятся узнаваемые предметы быта — на березке висит телефонный автомат (который то ли работает, то ли нет — Лена в исполнении Таисии Вилковой, в начале спектакля скорее Белая Шапочка, а не Красная, по нему разговаривает, после чего Петя замечает: «телефон уже два месяца не работает», с кем же она так истерически говорила?); на соседнем дереве мы видим огромный знак автобусной остановки.
На социальную историю Гоша Мнацаканов как будто наложил фильтр, состоящий из всем известных сказочных сюжетов. Тут и Кощей, директор фабрики тех самых лакированных ботинок, похитивший брата, и необходимость найти «иглу — смерть Кощееву» в зайце, утке и т. д. Тут и Лысая гора, где, правда, вместо ведьмы-красавицы однорукая женщина, требующая взамен за помощь руку — тоже узнаваемая сказочная формула. Помимо русских сказок тут есть отсылки и к зарубежным (или это я просто не знаю, что и у нас есть такие же сюжеты?): условная нить Ариадны — клубок, который должен помочь найти Кощея, брата и завод, и явная отсылка к «Синей птице» — встреча с родителями на кладбище (отца играет Максим Виторган — это как будто полуобгоревший однорукий труп) и попытка спасти, вернее, вернуть с того света брата. То ли сказка, то ли потустороннее видение. Я уже упомянула ассоциации с кругами ада Данте: разные эпизоды этого роуд-муви весьма разрозненны (не то, чтобы это был полноценно развивающийся сюжет), поэтому есть ощущение, что каждая следующая сцена: локация, куда попадает ищущий добро Пётр — его периодически называют по ошибке Иваном, как будто напоминая нам про Иванушку-дурачка — следующий круг. Потому что никакого светлого финала здесь не предусмотрено: брат не спасен, вернее, брат и оказывается тем самым злом. Никто его не похищал, он и есть тот самый Кощей. И если у Балабанова Данила брата прощает (он там тоже никакой не бизнесмен, как говорил в начале, а киллер) с несколько сентиментальной фразой «ты же мне заместо отца был», то Петр своего убивает, хоть и со словами: «все не так без брата».
А теперь ложка дегтя. Удивительно, что в отличие от многих мне «Красная шапочка» понравилась, но с чем согласна в критике, так это с тем, что спектакль несколько затянут. И если в «Собаке с дамочкой» в ШДИ причина была в том, что Гоша Мнацаканов не смог остановиться и вывалил в один спектакль все свои придумки, то здесь проблема в отсутствии цельной драматургической основы. Это изящная компиляция разных отсылок — от сказочных архетипов до аллюзий на кино, от цитат Пушкина до строчек из Земфиры. Некоторую нехватку развития можно списать на жанр — но даже роуд-муви какую-то динамику все-таки подразумевает. Хотя в целом идея в такой стилистике поговорить про русскую хтонь (не люблю это выражение, но и найти более точное не получается) мне нравится — во всем знакомых сюжетах находятся новые оттенки. Я и того же Алексея Балабанова пересмотрела немного другими глазами.
Текст: Нина Цукерман
Фото Иры Полярной