Мы говорим с актрисой Татьяной Таранец, солисткой Санкт-Петербургского театра музыкальной комедии, незадолго до ее первого серьезного юбилея. Неожиданно выясняется, что встреча наша совпала с днем защиты нового диплома этой очаровательной женщины с неповторимым голосом, хорошо знакомым завсегдатаям театра по главным партиям классического репертуара. И сразу после интервью она, волнуясь, спешит на Моховую, чтобы предстать перед ученой комиссией и держать решающий экзамен по направлению «Режиссура музыкального спектакля».
Как получилось, что успешная актриса, исполнившая почти все центральные роли в классической оперетте, вдруг решила обратиться к режиссуре?
Наверное, повлиял опыт, полученный за годы работы в театре – в профессии я уже 25 лет. Каждый раз, прорабатывая дома роль, анализировала режиссерские задачи, искала плюсы и минусы, и незаметно пришла к выводу, что готова и сама попробовать силы в этой профессии. За два с половиной года учебы – к сожалению, пришлось учиться на заочном отделении: все-таки у меня достаточно работы по основной специальности – узнала очень много нового. Признаюсь, учиться, благодаря музыкальному образованию и практическим навыкам, мне было легче, чем некоторым моим сокурсникам. Считаю, что режиссеру музыкального театра недопустимо не иметь хотя бы базовых музыкальных навыков. Да, исключения бывают, но все-таки остаюсь при своем мнении. И очень надеюсь, что когда-нибудь у меня будет возможность показать в стенах родного театра все, чему я научилась.
У вас уже есть самостоятельные режиссерские работы – спектакли для семейной аудитории. Как выбираете материал для постановки?
Пока у меня в арсенале в основном сказки, по которым я сама пишу инсценировки, наполняя их сборной музыкой. Но есть и спектакль для аудитории постарше: «Небесный тихоход» по мотивам известного фильма, который, кстати, стал моей дипломной работой. Очень помогает консерваторское образование – это хорошая школа, дающая развернутое представление о классической музыке. На классике – где-то вокальной, где-то симфонической – я и выстраиваю свои постановки. Например, на днях у меня премьера спектакля «Белоснежка и семь гномов». Это немецкий сюжет – братья Гримм – поэтому музыкальная компиляция представляет немецкую композиторскую школу. Кстати, признаюсь, в этот раз – то ли учеба повлияла, то ли настроение в целом – сказка получилась непростая. Хотя я всегда стараюсь ставить спектакль не только для детей, а так, чтобы и родители не скучали. Вообще должна сказать, что, работая с детским репертуаром, сделала неожиданный вывод: дети – самые честные зрители. Обмануть их невозможно. Их внимание можно удержать только интересным сюжетом и хорошим исполнением. Кроме того, создавая спектакль для этой аудитории, надо очень четко разбираться в психологии детей, знать особенности их восприятия. Например, сейчас я понимаю, что ребенок может слушать какую-то музыкальную композицию полторы-две минуты. Не больше. И как режиссер выстраиваю музыкальную партитуру постановки очень пристрастно, соблюдая это правило. А когда вижу по реакции затихшего зала, в котором никто не шепчет, не ерзает, не просит мобильный телефон с игрушкой, что завладела его вниманием, понимаю, что попала в точку. И такие моменты очень дороги мне.
Не мешает ли багаж полученных знаний вам как актрисе работать в тех проектах, в которых не требуется ваше режиссёрское участие?
Мне это помогает. Режиссёр – руководитель всего процесса и один не может сделать на сцене всё. Это огромная коллективная работа. А сроки выпуска спектакля, особенно в последние годы, очень сжатые: когда я пришла в театр, на постановку уходило четыре месяца. Это было очень комфортно: можно было подробно заниматься новым проектом и играть репертуар. Сегодня мы выпускаем громадный спектакль за шесть-семь недель. Поэтому многое приходится делать самостоятельно по намеченному рисунку. Как это было, например, в прошлом сезоне, когда Юрий Александров ставил на сцене музкомедии «Ленинградскую новеллу» Геннадия Белова. В этом спектакле мне пришлось очень серьёзно работать над ролью Ольги Берггольц. Режиссер дал стихотворный материал, обозначил основные задачи, но то, как, в конце концов, Берггольц прозвучала, как была выстроена роль, – моя стопроцентная домашняя работа, которую он, к счастью, принял.
Спектакль «Синяя борода» в постановке Юрия Александрова, принесший вам премию «Золотой софит», все-таки был абсолютно режиссерским. Мне кажется, он должен был заставить вздрогнуть артиста с классической школой. Помните свои ощущения на премьере?
Мы вздрогнули всем театром. А вообще это одна из моих самых любимых постановок. И я так скажу: если бы этот спектакль сегодня восстановили, он получил бы большую популярность, нежели получил тогда. В 2005 году публика была не готова к таким театральным реформам. Тем более, что Музкомедия еще только-только начинала меняться – закончился многолетний ремонт большого зала, многое еще требовало серьезных доработок… Но спектакль произвел эффект бомбы! Многие не приняли его, однако были и те, кто смог этот сложнейший ребус не только разгадать, но и оценить по достоинству. Я же его просто обожала. В первую очередь, за божественную музыку Оффенбаха. Ради нее можно было на все закрыть глаза – на то, что он был очень сложный физически, композиционно, требовал актерской выносливости. Тут-то и пригодилось все, чему меня учили в консерватории: не будет техники, до конца спектакль не допоёшь.
Какое актерское впечатление за годы службы было самым ярким?
То, как я попала в Театр музыкальной комедии. Я училась в консерватории, где моими педагогами были Людмила Мезенцева, замечательный концертмейстер театра, и Виктор Костецкий, который преподавал актерское мастерство. Они-то и стали моими проводниками и наставниками. Потому что сразу после прослушивания в театре, на которое меня еще студенткой привела Людмила Владимировна, я получила приглашение Александра Аркадьевича Белинского вступить в труппу. Более того: мне сразу предложили одну из главных ролей в спектакле «Труффальдино», который тогда шел на Малой сцене театра. Я вообще-то мало представляла себя в этом жанре и уже занималась в Академии молодых певцов Мариинского театра, готовилась к оперной сцене. А тут – белый стих, фехтование, танец, еще и петь надо! Партия сложная, требующая совсем другой вокальной техники, чем та, которой я училась… После премьеры в «Труффальдино», в котором я, кстати, играла пять лет, пока он не вышел из репертуара, мне уже ничего не казалось сложным, другие постановки были не так страшны.
У вас богатый вокальный опыт – Легар, Кальман, Штраус, Оффенбах… Есть ли любимые композиторы, произведения которых, один раз выучив, бережно храните в памяти?
Прежде всего – Легар. Спев Ганну и Валентину в его «Веселой вдове», не могу не восхищаться его даром мелодиста. А еще его партии, даже самые сложные, очень удобны для исполнения. В них нет такого размаха тесситуры от малой октавы к «до» третьей, которые встречаются у Кальмана. И нет того педантичного внимания к штриху, который есть у Штрауса. Что касается памяти, то, практика показывает, при необходимости нужные клапаны открываются, и соответствующие файлы легко загружаются (смеется).
Театр менялся у вас на глазах, переход от малой сцены к большой обусловил смену репертуара, появились масштабные спектакли с особыми постановочными решениями, пришли международные постановочные группы. Как произошла внутренняя перестройка?
Первые совместные постановки с Будапештским театром оперетты были удивительные. Все было внове: подход, стиль, отношение к жанру, сама атмосфера. Я ведь была в Будапеште и видела венгерскую оперетту на ее исторической родине – у нас, конечно, совсем другой взгляд на эти произведения, более изысканный что ли. Для венгров оперетта – национальное достояние, и в их спектаклях присутствует много национальных мотивов, для них это часть народной культуры. Погрузиться в нее было очень интересно. Что касается постановочных решений, то, конечно, мы в то время были поражены масштабом, количеством задействованных исполнителей, многочисленными костюмами. Сегодня могу сказать, что эта «прививка» очень много дала театру, многому научила.
В 2020 году в репертуаре театра появилась серия камерных спектаклей, показы которых проходят в фойе. Один из них – «Осенние цветы» по рассказу А. Куприна, идет в театральном гроте. Его вы выбрали для юбилейного бенефиса, который состоится 6 декабря. Расскажите об этом проекте.
Появлению этих спектаклей мы обязаны, как ни парадоксально, пандемии. Главный дирижер театра Андрей Владимирович Алексеев предложил сделать маленькие постановки на ограниченное количество зрителей, как того требовала текущая обстановка. Объединить их решили под знаком театра «Палас», существовавшего в нашем здании в начале XX века. В нем показывали оперетты, исполняли романсы, устраивали стихотворные вечера. Так родилась эта трилогия. Мне предложили подготовить программу романсов, связанных с нашим городом. Поразмыслив, я решила, что мало сделать концерт – надо из романсов сложить небольшой спектакль. Но сначала требовалось собрать музыкальную часть. Вспомнив свою юношескую деятельность в хоре телевидения и радио, благодаря которой я открыла для себя творчество многих участников Союза композиторов, решила обратиться к ленинградской-петербургской композиторской школе. И попала в точку! В основу инсценировки лег рассказ одного из моих любимейших авторов – Александра Куприна. К нему мы с режиссером добавили стихи поэтов Серебряного века. Получилась лирическая и очень петербургская история, в которой каждый – и концертмейстер, и пара балетных артистов, и мы, два солиста, – равноценные создатели этого хрупкого камерного мира. Я очень рада, что у спектакля за время его существования сформировался свой зритель. Приятно, что люди возвращаются к нам не один раз.
Для юбилейного вечера из камерного зала спектакль перенесут на Малую сцену – условия игры поменяются. Не боитесь, что это несколько нарушит атмосферу постановки?
У нас уже есть опыт показа вне камерного пространства. В рамках фестиваля «Золотая Маска» в Карелии» пару лет назад мы показывали его в Костомукше в зале на шестьсот зрителей. Это, конечно, потребовало серьезной переработки, и гораздо большей энергии от нас, исполнителей, но все получилось. Потом был еще один показ на крупной площадке… Так что мы, в принципе, готовы. Тем более, что сейчас мы дома, в родных стенах. Хотя, конечно, первый раз выйти после крошечного зала, где зрители на расстоянии вытянутой руки, и сам грот работает как декорация, в традиционное пространство «сцена-зал» было непросто.
Какая концентрация событий в короткий период – защита диплома, премьера, юбилей! Вам комфортно в таком ритме? Или это стечение обстоятельств, и вы предпочитаете более размеренную жизнь?
Обычно я стараюсь структурировать свою работу: сегодня занимаюсь этим, завтра вот этим, чтобы максимально концентрироваться на каждом деле. Поэтому сейчас мне приходится время от времени переводить себя в режим «mute», ставить на паузу – ответственность слишком большая. А вообще стараюсь оставлять «воздушные люфты», чтобы посвятить время себе, своей семье.
А как переключаетесь после работы? Семья делает скидку на то, что у вас такие разнообразные профессиональные интересы?
Если я дома, занимаюсь только семьей. У нас с супругом двое сыновей, и каждый из моих мужчин требует внимания. Хотя, надо отдать должное, они все больше стараются освободить меня от домашних забот. Лучший отдых – время, проведенное на природе в нашем загородном доме у озера.
Загадываете ли что-то в юбилейный день рождения?
Больше всего хотелось бы, чтобы в мире наконец-то восстановилось равновесие. Мы все уже не будем прежними, я понимаю это, когда мы выступаем с концертами в госпитале. И это, поверьте, очень непростое испытание, требующее от нас, артистов, максимальной собранности – петь о любви перед зрителями с такими глазами сможет не каждый. Так что загадываю, чтобы жизнь вернулась в мирное русло, и можно было петь в Севастополе столько, сколько хочется. Ну и, конечно, было бы здорово, чтобы здоровье не подводило, чтобы были силы, и чтобы в нашем театре появлялись новые интересные спектакли классического репертуара.
Беседовала Дина Калинина
Фото пресс-службы театра