25 лет служения в театре — дата весьма серьезная, и на этот раз она коснулась Александра Иванова, одного из ведущих артистов ТЮЗа имени А.А. Брянцева. Александр — ученик Андрея Андреева, лауреат Высшей театральной премии Санкт-Петербурга «Золотой Софит» и независимой актерской премии им. В.И. Стржельчика в номинации «Лучший ансамбль» в спектакле «Рождество 1942, или письма о Волге», номинант премии «Золотая маска». В репертуаре артиста много разноплановых ролей: мучащий окружающих и себя, достигший самого дна боли Леонт из «Зимней сказки», деспотичный и зацикленный на собственных представлениях о мире и правопорядке Бессеменов из «Мещан», двуликие актеры, пытающиеся осознать, кто они такие на самом деле, Счастливцев и Несчастливцев из «Леса» и др.
В ходе беседы с актёром мы вспомнили дорогие сердцу роли, которые уже стали частью прошлого, а также обсудили, что такое настоящая творческая свобода и как ее достичь.
Александр, можно сказать, что вы делите свою актерскую жизнь на какие-то этапы?
Она сама как-то (делится), без моего согласия. Первые 10 лет в ТЮЗе я много работал, как и все молодые артисты, хоть мне и было под 30. На этот опыт опираюсь до сих пор. «Рождество 1942» — я даже спектаклем не могу его назвать, это что-то вообще другое, подарок судьбы. Это был невероятный спектакль, к которому я как бы всегда был не готов. Но, когда он случался, а он именно случался, я понимал, что все происходит правильно — и в спектакле, и в моей жизни. Параллельно работе в ТЮЗе у меня были спектакли в других театрах: в МДТ — «Пляски смерти», в Приюте комедианта — «Кукольный дом» и др. Затем к нам в театр приехал Александр Кузин — я играл в «Тартюфе», это была моя первая работа над Мольером. Я помню этот этап моей актёрской жизни потому что… Если коротко, я увидел, что «играть» намного интереснее, чем «существовать в предлагаемых обстоятельствах». Это было удивительно просто и весело — такой Мольер. Также было разнообразное кино — я познакомился с Д.И. Светозаровым, С.О. Снежкиным, А.Ю. Германом — столпами нашего кино. Когда я был студентом, думал — научусь актерскому мастерству, а дальше буду все уметь. Положил много сил и времени для достижения этого. А оказалось, что всю жизнь ты учишься только одному — все время начинать сначала. И это невыносимо! Каждый раз, работая над новой ролью, ты снова и снова становишься, оказываешься в начале пути.
Важным этапом вашей творческой биографии стала роль Иванова в одноименной пьесе Антона Чехова. Как проходила работа с Денисом Хуснияровым?
Чехов — загадка, его гений — загадка. Такие мастера тебе прямо в лицо говорят — ты ничего не знаешь, ничего не умеешь. Чехов хитрый, его пьеса не дает ответов, это просто некое присутствие жизни. Как и с Мольером, например, это губительная история — быть адвокатом или прокурором своей роли, это уводит в другую сторону. Так увлекательно исследовать психологические особенности личности, но реально посмотреть на человека — гораздо сложнее, потому что возникает опасность искренности, а от нее хочется убежать, придумать какой-то выход, что многие, как мне кажется, называют актерским мастерством. Мой герой воет от того, что потерял желание жить, он не знает, что с этим делать и ищет спасения. Возможно, и у меня в жизни было что-то подобное, и я однажды дошел до дна, может быть, поэтому у меня началась другая актерская жизнь.
Вы говорите о спектакле «Зимняя сказка» Уланбека Баялиева?
Именно. На репетициях «Зимней сказки» я сделал то, о чем давно мечтал — перешагнул какую-то грань, для себя. Многие, кто были на последних репетициях, это видели. Я играл тогда и одновременно думал: а что, так можно было?! Стоял на сцене и сам себе удивлялся — я был свободен. Произошло какое-то чудо, а я сам стал свидетелем этого чуда. Для меня такое состояние, что происходит нечто правильное. У каждого артиста свои сценические задачи: у кого-то — просто хорошо доложить роль, что тоже будет правдой. Мне интереснее, может быть, я слишком самонадеян, заступить за грань, дотянуться до звёзд.
Ваш персонаж Леонт из «Зимней сказки» тоже мыслит в этих категориях.
Я стал делать на сцене то, что Леонт делает в спектакле с людьми, которые его окружают. Это было так странно, но было правдой. Все время так играть невозможно, не всегда можешь вскочить в это состояние полноценно, иногда говоришь об этом только намеками. Благодаря Уланбеку Баялиеву, Фаустасу Латенасу, всей творческой команде, в какой-то момент я будто увидел, как играл эту роль актер театра Шекспира, и это было прозрение. Люди в шекспировских произведениях, особенно к финалу, разговаривают уже не друг с другом, а с богами, природой, вселенной, прошлым и будущем. Они смело идут в неизведанное — слова позволяют. И мне тоже хочется дерзнуть.
В спектакле «Лес» Уланбека Баялиева вы тоже к этому стремитесь.
Уланбек Баялиев не ограничивает свободу, доверяет, смотрит со стороны и направляет. Такой режиссер, наверное, необходим каждому артисту. Уланбек — это моя судьба, и я его судьба. Он мне доверяет, я ему доверяю, это главный режиссер моей жизни, и не только моей, многие артисты нашего театра так скажут. Уланбек — проводник красоты в наш мир, это его главный критерий правды.
В этом спектакле вы играете двух героев — Счастливцева и Несчастливцева, как вам удается балансировать на двух противоположностях?
В театре все, что происходит, — судьба. На третьем курсе я в первый раз пробовал играть роль Счастливцева, мастер останавливал меня и говорил: «худшей игры я в жизни не видел». Я не мог шагу ступить, на меня обиделись однокурсники, потому что я не знал что делать с этой ролью — в итоге мы не выпустили спектакль. Когда Уланбек сказал мне, что я буду играть Счастливцева, мне стало так страшно… Но потом началась работа, и мы вместе нашли нашу правду. В этом спектакле важно то, что все присутствующие — актеры, которые пытаются осознать свое место в театре. Мой партнер — Олег Сенченко, с которым мы вместе играем Счастливцева и Несчастливцева — огромный мастер сцены, великолепный артист, я как персонаж общаюсь с этим блистательным артистом на сцене и он, наверное, это понимает. Дело в том, что разбор предлагаемых обстоятельств — не предмет нашего истинного внимания. Мы сразу определили более высокую цель, совершили некий прыжок в пустоту, не зная, появятся у нас крылья или нет. Кстати, и в этот раз я тоже кое-что увидел — у меня возникло какое-то объективное чувство единения с сотнями артистов, которые играли эту пьесу до меня. Это чувство, похожее на благодарность, наверное… Я иногда смотрю свои фотографии со спектакля и вижу, куда я на этих фотографиях смотрю — не в зал, не на свой текст, а туда, где я хочу оказаться на самом деле. Я смотрю в счастье. Благодаря артистам, которые меня окружают, мне это иногда удаётся.
Кого вы можете назвать своим главным партнером по жизни?
Аня Дюкова позволяет мне жить счастливую актерскую жизнь (смеется): у нас был очень хороший дуэт в «Иванове», мюзикле «Кентервильское привидение», «Зимней сказке», а ранее в спектакле «Следующая остановка — небо», где у нас была пятиминутная, но очень запоминающаяся сцена. В присутствии Анны Дюковой я могу раскрыться, наверное, и она тоже. Также у нас большой дуэт в спектакле» «Дорогая Елена Сергеевна».
Александр, вы выпустили вторую редакцию этого спектакля. Каким он стал сейчас?
У ребят всё хорошо, они встают на ноги, ищут себя, свою дорогу. А я, по-моему, переборщил с опекой, мне пора «отойти» и посмотреть со стороны. Спектакль пользуется успехом у зрителя, так что я рад за них.
Совсем недавно вы поработали в новом для себя жанре — выпустили музыкально-драматический спектакль «Джаз-рассказ» со своими коллегами — Кузьмой Стомаченко и Анной Петросян. Мысли о режиссуре вас не оставляют?
Мир просит, говорит, есть возможность создать что-то интересное — я иду туда. Я увидел, что в этой работе тоже можно перешагнуть за грань. Вот, например, я понял, что музыканты, так же, как и артисты, думают, что им что-то принадлежит. Музыканты считают, что они создают музыку, а артисты думают, что они создают образы. Вижу по себе, насколько это губительная для творчества практика. Она закрывает путь к счастью — твое счастье заканчивается на тебе, на твоих возможностях, но если рискнуть «отпустить», то, возможно, ты будешь, например, слушать музыку и не думать, что это ты ее играешь, а станешь ее первым слушателем. Не будь вором, не будь жадным, это не принадлежит только тебе!
Какие фразы являются для вас неким духовным ориентиром сейчас?
На 2 курсе института мы делали зачин, где мне доверили нести бревно. Воображаемое, естественно. Начали, я несу, как могу…Тут Людмила Владимировна Чеснокова, наш великолепный педагог по мастерству, на всю аудиторию произносит: «Иванов, неси бревно, а не делай вид, что несёшь». Сколько потом было сказано слов о театре, а эти запомнил на всю жизнь! «Быть, а не казаться», говорит Ваня Латышев. Что-то в этом есть.
Беседовала Елизавета Ронгинская
Фото пресс-службы ТЮЗа