В Мастерской восстановили спектакль Андрея Гаврюшкина 2017 года «Преступление и наказание. Девять дней Родиона Романовича Раскольникова», главную и единственную роль теперь играет Никита Капралов (ранее Фёдор Климов). Инсценировка Андрея Гаврюшкина и Федора Климова, художник Эмиль Капелюш.
Я большая поклонница жанра тру-крайм, и сегодня постараюсь рассмотреть героя Достоевского именно с этой стороны. Родион Романович — не убийца по своей сути, он не рождён им, у него нет гомицидомании (от лат. homo — человек, cecidi — убивать и др.-греч. μανία — страсть, безумие, влечение) — непреодолимого влечения к убийствам, как у битцевского маньяка Пичушкина (48 жертв), ангарского Попкова (86 жертв) или «красавчика» Теда Банди (более 30 жертв). Если не все, то многие известные маньяки, думаю, родились такими, а дальше эту склонность к разрушению отшлифовала деструктивная семья, насилие, издевательства.
Мы ничего не знаем о детстве Раскольникова, но ни о каких ужасах нам Достоевский не рассказал. Да, жили тяжело, бедно, отец умер, но все в семье любят и заботятся друг о друге. Герой спасает сестру от кошмарного брака, но не получится сотней добрых дел искупить пролитую кровь. Забрав две жизни, Раскольников в ужасе от содеянного. Он возвращается на место преступления, идёт к Порфирию Петровичу за вещами, заложенными Алёне Ивановне, не потому что глуп: он все же был начитан, учился на юриста, даже (насмешка автора) написал работу о преступлениях. Раскольников хотел, чтобы его поймали, внутренне был готов к наказанию. Достигнув дна, он стремился к свету.
Спектакль закольцован: в начале Раскольников уже отбывает каторгу, и все рассказанное дальше — лишь воспоминание, страшный сон, болезненная яркая вспышка. Он сам себя осуждает и выносит приговор: «Подлец человек». После убийства, затаившись в своей тесной комнатке-клетушке, убийца примеряет на себя тюремную камеру.
В финале мы видим свободного душой человека, который, одолев своих демонов и признав вину, пьёт чай у костра, с сахаром вприкуску. Он больше не будет сочинять безумные теории о праве на насилие. Восемь лет пролетят быстро и лучшие годы жизни ещё впереди. Фёдор Михайлович по-христиански прощает своего персонажа и видит лучшее в нём. Металлические балки на заднем плане превращаются в перила петербургского моста, и порой душный и пыльный, а иногда дождливый и сбивающий ветром с ног, как сегодня, дом оказывается не так уж далеко.
Текст: Алла Игнатенко
Фото театра