Спектакль “Чук и Гек” идёт на Новой сцене Александринского театра нечасто и всегда собирает аншлаги, хотя премьера состоялась ещё в 2017 году. Знакомая многим с детства книга Аркадия Гайдара “Чук и Гек” в интерпретации Михаила Патласова проросла тенями эпохи, в которую она была написана (1939). В канву волшебной, почти предновогодней истории, режиссёр аккуратно, с хирургической точностью внедряет воспоминания репрессированных, арестованных, охранников, работников НКВД, а также дневниковые записи Гайдара. Такой ход повествования имеет двойной эффект: разоблачение “светлого мифа эпохи” и облачение ужасающей правды в метафоричность сказки.
Сценическое пространство спектакля (художники Мария Лукка, Александр Мохов) живёт по тем же сказочным законам, что и повествование. Реальность рассказа, в который нас погружает сам Аркадий Гайдар (Пётр Семак), умещается в макете, стоящем на столе. На одном его конце красивый, яркий, сказочный Кремль с красными звёздами и елями, а на другом — дремучий лес с бараками и лагерной вышкой. Вокруг этого мира по кольцу ездит поезд, и жизнь выходит как в известной фразе: “одна половина страны сидит, а другая половина её охраняет”.
Всё, конечно, начинается с достаточно благих намерений — детям нужна новая детская литература, воспитывающая советские идеалы. Радостно и бравурно об этом рассказывает зрителям сам писатель, стоя на сцене в сером костюме, пионерском галстуке и кубанке. Дальше патетическая речь перетекает в начало рассказа про маленьких героев — Чука и Гека и их маму. Они живут в маленьком макетном домике, который проецируется на экран, так что герои этой семьи выглядят максимально плоскими и одномерными. Над их мирком, над сценой возвышается настоящая лагерная вышка с прожектором и часовым, а за спиной зрителей наверху — расстрельный помост. Так и будет поделён сказочный мир на плоскость рассказа с его синими горами, усатыми проводниками с грузинским акцентом и объёмную реальность, проступающими лицами на большом экране.
Актёры в спектакле исполняют несколько ролей, точнее сказать несут в себе голоса и воспоминания свидетельства многих людей. Все они попали в систему, где, по сути, являются частью механизма. И чем дальше в лес и чащобу погружаются герои детского рассказа, тем страшнее звучат голоса истории. За людьми приходят комиссары, а в лесную избушку заглядывает медведь. Здесь по неведомой сказочной магии за 20 минут судебного процесса получают 20 лет, а за газету с портретом вождя, в которую заворачивают рыбу, суд милостиво даёт пожизненное.
Перед глазами зрителя мелькают не деревья с проводами в окне поезда, а чьи-то судьбы. Дети врагов народа, от которых отворачиваются родные бабушки, заключённые, просящие жён забыть их навсегда, караульные с собакой, радующиеся своей службе, расстрельные команды, смывающие запах крови и пороха одеколоном и водкой, кающиеся начальники НКВД. Всё мелькает, крутится, и ты, находясь один миг наверху пирамиды, в следующий уже повержен в самые глубины. Отстраниться не получается, ибо где-то там в подкорке сидит наша историческая память. От этого больно, страшно и хочется отвести глаза.
Сердце бы, наверно, не выдержало такого объёма “прямой речи”, если бы не уютные детские новогодние приключения, в поисках папы — геолога. Детям всё в радость. Они не видят черноты этого леса. Ведь государству нужны храбрые дети, сильные дети, которые смогут пойти в бой и не испугаться, у них не собьётся дыхание и они смело сметут врага. В рассказе Гайдара всё заканчивается хорошо, дети встречают Новый год в избушке с папой, мамой и группой геологов. В спектакле же на фоне украшенной масками елки звучит страшный рассказ про “колымский трамвай”. И совсем уже нерадостно горят красные звёзды на башнях Кремля.
В спектакле нет морализаторства, нет искусственного сгущения красок, мы просто слышим речь людей, живших тогда. Зачем это всё видеть, слышать и вспоминать сейчас? Не для того ли, чтобы вовремя вздрогнуть, повнимательнее всматриваясь в настоящее? А не идёт ли и наш поезд вокруг этого сказочного леса, где на одной стороне сияют красные звёзды, а на другом слепит глаза прожектор с лагерной вышки.
В спектакле заняты Николай Белин, Ольга Белинская, Дмитрий Белов, Дмитрий Бутеев, Аркадий Волгин, Дмитрий Гирев, Иван Жуков, Янина Лакоба, Владимир Минахин, Виталий Сазонов, Пётр Семак, Валерий Степанов, Антон Шанихин.
Текст: Наталья Яковлева
Фото театра