В дни “Алых парусов”, в перекрытом и душном Петербурге, параллельно ежегодному фестивалю “Звезды белых ночей” в Мариинском театре вышла летняя премьера — опера Рихарда Штрауса “Ариадна на Наксосе”. Премьера немножко ненастоящая, скорее это новая редакция, так как “Ариадну на Наксосе” поставили еще в 2004 году. Понаблюдаем, как совмещение драмы и оперы превратилось в очередной эксперимент.
“Ариадна на Наксосе” — опера, изначально бывшая одной дружеской шуткой: Рихард Штраус задумывал ее как тридцатиминутный дивертисмент — серию развлекательных концертных номеров. На основе либретто Гуго фон Гофмансталя и комедии Мольера “Мещанин во дворянстве” композитор сочиняет небольшую оперу-подарок режиссеру Максу Рейнхарду. История сложная, в духе трагедийного классицизма, но совмещена с прозаическими отрывками и комическими номерами. На что это может быть похоже? Думаю об этом, направляясь по каналу Грибоедова в “премьерную” Мариинку, и меня останавливают полицейские. Не пускают. Заставляют обойти почти что венчальный круг, историческую сцену, чтобы добраться до “Мариинки-2”. Безбожно опаздываю. Минут на двадцать. Люди разгуливают по хипстерским залам с бокалами, покупают программки. Запыхавшись и не обращая внимания ни на что, спрашиваю, началось ли. Вторит второй звонок. С облегчением понимаю, что сегодня игра «Кто опоздает больше: я или Валерий Гергиев» проиграна. Ровно в тридцать четыре минуты он выходит довольный, получая поспешные аплодисменты. До того они звучали без Маэстро четырежды.
Опера интересная, даже очень. Вместе с межвременными костюмами главных героев — композитора, антрепренеров и артистов, есть только один более-менее современный — наряд мажордома в неожиданном исполнении Александра Олешко. Его красный бархатный пиджак похож на сюртук у композитора, у его агента зеленый и как нарочно модный костюм, сценические наряды — “мерлинмонровский” Цербинетты, по-смешному античные, выдуманные у Бахуса и Ариадны. К слову, режиссер-постановщик, сценограф и художник по костюмам один человек — Сергей Новиков. Он создал новый, любопытный стиль, одновременно далекий и близкий от классики.
Есть и совсем забавные моменты, вызывающие некоторое смущение. Все размашисто поют по-немецки, а Александр Олешко практически срывается на крик по-русски, пытаясь донести волю своего “невидимого хозяина” — главы богатого поместья, пригласившего молодого гения и комических артистов выступить под выпивку и закуску. Типичный домашний корпоратив. И молодой композитор, традиционная женская роль в исполнении Ирины Шишковой, разрывается между тем чтобы продать рукопись или остаться нищим, но гордым художником, ведь вдохновение совсем не продается. Но на подобные мысли у него есть антрепренер, продающий оперу “Ариадна на Наксосе” — рассуждение о любви на древнегреческий сюжет. Ирина Шишкова замечательно передает переживания подростка, молодого человека, наполненного неврозами и сомнениями. Композитор с украдкой смотрит на будущую возлюбленную Цербинетту, с благоговением на артистов, играющих в его пьесе и с боязнью и раздражением на мажордома. Он влюбляется впервые, осознавая, что любовь женщины мгновенно меняет и его, и ее.
Мы смотрим на забавную схему “опера в опере”, но в том-то и проблема, конфликт — комические куплетисты и сама мадам Цербинетта включаются в это идеализированное романтическое полотно. Одетые как в комедии del’arte “любовники” сценического персонажа Цербинетты сквозь нарочитый трагизм пытаются развеселить, влить немного комических куплетов в осознание потери Бахуса Ариадной. Ее одиночество на Наксосе вызывает смех, и в конце концов Ирина Чурилова убегает в гримерную, играет она или живет высокую оперную диву — вопрос. Отношения между Бахусом и Ариадной почти что нелепы. Игорь Морозов и Ирина Чурилова отыгрывают нежность античной трагедии, но за кулисами мелко склочничают, пытаясь выпячивать “гениальность” исполнения. Любовные партии сменяются ненавистью в унисон. У дуэта Композитора и Цербинетты — обратная история. От непонимания и даже нервической ненависти все переходит в романтическое русло. Впрочем, в окончании “оперы в опере” довольны все, включая дирижера. Идейный центр оперы отличается от классической, стандартной структуры — космические диалоги и номера дивертисмента совмещены в окружении богемных декораций, происходит развенчивание мифа о высоком искусстве, самопародия, когда выступление перед “большими людьми” в партерах с непонятным высоким искусством перемежается с переживаниями бедных творцов, вошедших в колею огромной, выплевывающей машины обслуживания.
Текст: Илья Титаренко
Фото Наташи Разиной