Александринский театр решил закончить сезон на авангардной ноте и 22 июня выпустил премьеру режиссёра Андрея Калинина “Человек из Дублина”. Как писал философ В. П. Руднев: “Авангард невозможен без скандала, эпатажа…”. За основу вольной сценической композиции авторы (Андрей Калинин и Хуго Эрикссен) берут роман Сэмюэла Беккета “Мерфи”, переплетая его с другими текстами, так что роман претерпевает значительные изменения. Но от него остаётся, безусловно, абсурдистский сюжет, чувство юмора автора и основные герои.
Жизнь и приключения мистического неудачника Мёрфи происходят в эстетских, минималистических декорациях. Шахматный пол, красная дорожка и огромные вазы с цветами, потолок и стены, напротив, чёрные. Видно, что Андрей Калинин впрямую вдохновлялся Красной комнатой Дэвида Линча. Позже по ходу действия в комнате появятся и кожаные диваны, и женская статуя. Эстетского и красивого в этом спектакле будет много. Полуобнажённые актёры будут замирать в эффектных картинных позах, официантка на роликах станет драматично наматывать круги, разливая водку в пластиковые стаканчики. Если за эстетику в спектакле отвечает оммаж Линчу, то динамика и ритм сродни абсурдистскому трипу “Залечь на дно в Брюгге”.
В самом начале голос автора (Иван Волков) зачитывает ключ к спектаклю — цитату Конфуция: “Утром, познав истину, вечером можно умереть.” И дальше бархатным голосом погружает вас в транс “красной комнаты”, на экране транслируется видео (видео Марина Варахалина) с бегущем по пашне голым человеком, в конце он падает лицом вниз в чёрную землю. В следующий миг зажигается свет, и зрители уже на корпоративе пивной компании. Здесь будет в первый раз явлены философ-мистик Ниери (Валентин Захаров), сияющая Кунихэн (Анна Пожидаева) и ассистент с гонгом, сам “человек из Дублина” Мёрфи (Дмитрий Бутеев).
Зрителям предстоит разгадать, кто же такой “человек из Дублина” и, как водится, в абсурде, это задача почти невыполнимая. Но вопрос будет всё время висеть в воздухе, и кажется, что вот-вот ты приблизился к разгадке, но истина опять ускользает за очередным сюжетным поворотом. Андрей Калинин добавляет любовный треугольник Ниери — Кунихэн — Мерфи, чтобы зрители не скучали. Ведь поиски истины и предназначения утомительны. Сама же влюблённость помогает раскрыть тонкую организацию души Ниери, тут Валентин Захаров открывается с неожиданной стороны, его персонаж становится объёмней и человечней. Выходит этакий прагматичный мистик с тонкой душой, способный впадать в безумство как при введении в транс, так и при виде своей возлюбленной. Его антипод здесь — Мёрфи — холодный, постоянно пытающийся унять порывы своего сердца. Дмитрий Бутеев выражает внутреннее движение чувств скупыми эмоциями, но при этом принимает говорящие позы. Мёрфи будто хочет уйти от всего материального и плотского. Привязав себя к креслу-качалке, он пытается, раскачавшись, улететь к сферам, где откроется ему предназначение. Но лишь падает и разбивает себе нос. Любовь юной и прекрасной проститутки Силии (Мария Лопатина) тоже остаётся где-то на бытовом уровне для Мёрфи. Силия трепетная вначале, в конце же вынуждена дойти до угроз, чтобы заставить милого найти работу. Она ходит на работу в белом парике и чёрном ажурном белье, а потом лихо, в пять минут, переодевается в простое белое платье, прицепляет цветок в волосы, и вот можно выходить замуж. Уход Мёрфи приводит её к духовной гибели, когда остаётся лишь пустая оболочка тела.
В конце первого акта Мерфи улыбается удача, он находит работу по душе в психиатрической больнице. Идеалистическое место, где душевнобольные в белых рубахах красиво поют А капе́лла и перемещаются как гусенички на своих полосатых матрасах. Больница тоже эстетически красива, а ещё в ней есть особый пациент Эндон (Александр Поламишев), познавший истину. Внешне он похож на карлика из той же комнаты Линча. Таинственно появившись, он не произносит ни слова, лишь многозначительно скрещивает руки или трясёт коробкой шахмат. Однажды, передав истину Мёрфи через соприкосновение носов, он исчезает. А “человек из Дублина” самовозгорается и превращается в головешку, которую продемонстрируют чуть позже. Спектакль, несущий в себе поиск способов отгородиться от всего материального в мире, для обретения гармонии с собой, полон постиронии. Она просачивается везде, в реплики героев, заставляя их сыпать народными поговорками, обращать серьёзность поступков в фарс. Место, где клерки из Лондонского Сити скачут и кричат как макаки в зоопарке, возлюбленная в воспоминаниях всплывает лишь как женский бюст, обогреватель сделан из газового баллона, а кремация — это истолчение тела в коробке, не может не иронизировать над самим собой и над миром вокруг. В конце прах героя просыпается из порванного в драке мусорного пакета на шахматный пол, где его после сметают в совок и спускают в унитаз. А не был ли это унитаз Дюшана?
Абсурдистское повествование спектакля держится на динамике, усиленных фарсовой иронией поворотах сюжета, томной богемной эстетике обнажения, нескольких каплях крови и слёз, блеске железных зубов и чарующих песенных номеров. Игра актёров не призвана продвигать действие дальше, здесь она лишь иллюстративна. Всё это создаёт ощущение киноленты, а не спектакля, который вбирает в себя зрителя и уводит за собой.
Текст: Наталья Яковлева
Фотографии Владимира Постнова