В российский прокат в апреле вышел ожидаемый критиками и зрителями фильм-боевик-антиутопия «Падение империи» о гражданской войне, которая, по мнению его авторов, случится в США в недалеком будущем. Оригинальное название «Гражданская война» российские прокатчики превратили в «Падение империи», словно подыгрывая в мегаломании режиссеру Алексу Гарланду («Пляж», «Не отпускай меня», «Судья Дредд», «Род мужской»), который в полном метре вновь претендует на масштабные темы, но снова не преуспевает в их реализации.
По сюжету США накапливают столько противоречий между штатами и Вашингтоном, что страну накрывает почти гоббсовская война всех против всех. Главные герои: журналистка Ли (Кирстен Данст), ее напарник Джоэл (Вагнер Мура) и начинающая стрингерша Джесси (Кейли Спэйни). И все они объединены одной миссией — взять последнее интервью у президента Америки (Ник Офферман), который со дня на день будет свергнут и убит. Каждый из героев представляет собой одну из противоположных характеристик: Ли – посттравматический синдром, Джоэл – истероидность, Джесси – мечтательность. Эти их особенности сливаются вместе на фоне скатившейся в хаос страны, и образуют последнее проявление реальной человечности. Герои совершают путешествие, и в ходе него сталкиваются и с мародерами, и с теми, кто делает вид, что гражданская война их не касается, и с настоящими маньяками, которые не придерживаются ни одной из враждебных сторон, и убивают людей ради забавы.
Визуально «Падение империи» не гнушается замедленной съемки, черно-белых стоп-кадров и почти полного отсутствие экшна. За почти двухчасовой фильм действительно динамична единственная сцена — в ней мы видим взятие Белого дома. В остальном заявленный «боевик» скорее ближе к арт-хаусу по количеству крупных планов и необъяснимому с точки зрения широкого проката кастингу. Данст, Мура и Спэйни — три главных актера — обладают ярко выраженным «антиобаянием», которое приемлемо для второстепенных, но противопоказано для исполнителей главных ролей. А без артистов приятной внешности в главных ролях еще ни одному фильму не удалось достичь успеха ни в североамериканском, ни в мировом широком прокате. Возможно, Гарлэнд выбирал актёров, исходя из собственных критериев, но законы киномаркетинга еще никто не смог обойти. Это первое слабое место «Падения империи».
Второе – сценарий. До этого фильма Гарлэнд обращался к вопросам искусственного интеллекта, нарушения всеобщих законов природы и противоборства мужского и женского начала. И его картины «Из машины», «Аннигиляция» и «Род мужской» выстроены по одной и той же логической схеме, медленно набирающей обороты и лишенной внятного логического завершения, что в данном случае не прием риторического вопроса или открытого финала, а негативная особенность сценариев, которые пишет сам режиссер.
Первые три четверти фильма заняты завязкой и началом развития истории, за которыми следует шаблонный финал в духе «на смену нам придут другие», решенный посредством передачи эстафеты по фотожурналистике от одной героине к другой. Многократное повторение, от сцены к сцене, сентенции о том, что «человек человеку волк», не делает ее ни убедительней, ни увлекательней. Кадры жестокости сменяют друг друга, герои ужасаются, но ни конфликта, ни его разрешения в этом кино нет. И, если на фестивальных показах, с которых начался прокат фильма, он получал сдержанные отзывы, то после ознакомления с ним массовой аудитории рейтинг на IMDB резко пополз вниз, а зрители недоумевали, как за ярким трейлером экшн-антиутопии могло скрываться монотонное роуд-муви по дистопическим обломкам США. В преддверии выхода в прокат маркетологи прибегли к искусственному интеллекту и представили публике пять изображений крупнейших городов США после Апокалипсиса. Однако потенциальная аудитория возмутилась некорректным изображением жилых комплексов и неверными ландшафтами, и представители картины попытались оправдаться, что картина изображает мир «what if». Кейс со сгенерированными картинками как нельзя лучше отображает подход Алекса Гарлэнда к фильму – заинтересовать публику новаторством и динамикой, но затем не представить ничего действительно нового, подменив «революционные» кинематографические идеи киноиллюстрациями. То, что было заявлено как смелая антиутопия, посягающая на размышления о распаде Соединенных Штатов Америки на отдельные противоборствующие штаты, фильм, который позиционировался то ли как страшный сон, то ли как сбывшаяся мечта американского левого движения, в итоге оказался банальным набором сцен по мотивам работ фотокорреспондентов из горячих точек мира – сжигание людей заживо, массовые захоронения, присыпанные известью, мародерство и другие расхожие проявления человеческой жестокости из репортажей журнала «Newsweek».
Как зачастую бывает в проходных фильмах – единственным оправданием их просмотра служит наличие яркой актерской работы второго плана. «Падение империи» стоит посмотреть ради Ника Оффермана в роли президента. В прошлом телевизионном сезоне Офферман украл любовь и внимание зрителей у Педро Паскаля в экранизации видеоигры «Одни из нас», а в «Падении империи», имея две строчки текста, не только смог создать образ и переиграть старавшихся изо всех сил центральных героев, но и вызвать сочувствие, которого по логике экранных событий не заслуживает политический тиран.
В целом на раскрытие темы гражданской войны фильм в силу визуальных и сценарных особенностей претендовать не может. Сказать нового слова у Гарлэнда не получилось, как и перевести разговор в область художественных обобщений. Не получилось даже ответить на вопрос об истоках и развитии этой самой экранной гражданской войны — из фильма даже неясно, кому нужно сопереживать – повстанцам или законной власти. И это не ход, а недоработка драматургии. Возможно, «Падение империи» произвело бы фурор в эпоху до широкого распространения интернета, когда между событием и его освещением в прессе проходило некоторое количество времени. Но в 2024 году, в эпоху войн и катастроф, которые транслируются в прямом эфире, художественные иллюстрации худших черт человеческой натуры, воплощенных при содействии беспощадной политической борьбы, не вызывают не только шока, но даже более или менее яркого зрительского отклика.
В качестве произведения кинематографа можно «Падение империи» вторично и необязательно к просмотру. Однако Алексу Гарланду удалось поднять крайне неожиданный и неприятный социокультурный вопрос – что же представляет собой современное общество, в котором новости более динамичны и беспощадны в своей откровенности, чем продуманная голливудская антиутопия?
Текст: Евгения Савкина