Премьера спектакля «Холопы» режиссера Андрея Могучего состоялась в марте в БДТ. Пьеса поставлена на основе одноименного текста П.П. Гнедича, который рассказывает историю умирания страны через историю одной семьи. Делимся, почему на этот спектакль стоит потратить 4,5 часа своей жизни.
На углу моста Ломоносова докуриваю свою последнюю сигарету. К БДТ отношусь скептично, на то у меня свои размышления по поводу «старой гвардии» и настроений революционных, протестных. Тем не менее, тревожное предвкушение предпремьерного показа за сто пятьдесят рублей заставляет шагать вдоль набережной в сторону театра.
Внутри тепло и камерно. Посреди мраморных лестниц и шикарных ковров, отражаясь в плафонах начала ХХ века, на меня глядит как-то по-советски, с ленинским прищуром, чугунный классик Максим Горький.
Публика сильно отличается от привычных интеллектуалов, которые обычно сюда приходят. Захожу в зал. Разговоры странные: от снятия неудачной «Кармен» в Михайловском до того, насколько вкусные настойки на Восстания; как жить без какой-либо видимой работы; сколько стоит сопромат на определенных сайтах. Интеллигентные проблемы требуют современных решений, но как жить и что делать?
На сцене на зрителей внимания не обращают. Как бы премьера, а декорацию сломали. Гастарбайтеры-узбеки слушают пряную музычку, шпаклюют, переговариваются на неведомой тарабарщине. Доширак на столе дымится, в магнитофоне музыка играет. И мы одни сидим в партере.
Третий звонок. Работа продолжается. Ждем. У входа в зал, обычного, зрительского, появляется Андрей Могучий, бывший художественный руководитель: «Сегодня я говорящий голос. Просьба отключить мобильные телефоны. Аудио и видеосъемка не рекомендуется. Надеюсь, у нас что-то получится, ведь эта история только-только рождается или даже только зарождается».
Сцена смешивает времена, и мы встречаем самую русскую в мире историю. Неравнодушная градозащитница рассказывает «нашим китайским партнерам» об истории особняка Плавутиных-Плавунцовых — выдуманных, но когда-то великих дворян.
У китайцев своя игра — им бы выкупить по дешевке участок и пустить его в оборот фирмы господина Си, которому постоянно звонит переводчик. Узбеки кажутся по традиции массовой культуры глупыми и недалекими до тех пор, пока один из них не отвечает на китайском, что здание аварийное и делать с ним уже нечего. Особняк обеляют, приводят в божеский вид с одобрения депутата, а в конечном счете он рушится, как прошлое, которое не может оправдать обветшалость настоящего. Фасад прекрасен, а внутри — разруха.
Гастарбайтер замирает и не может ничего с собой поделать. Достаточно белой стенки и помятой Мадонны на окраине времени, на обломках, чтобы перенестись через сундук из современной кровли в то время, когда было хорошо. И из сундука, как рассказчицы из «В гостях у сказки» на фоне карты Российской империи вылезает страшная старуха, Евсеевна (Александр Ронис). Народным говором она рассказывает про незапамятные времена, когда «Петр Ляксеич» правил, и все менялось ради возвышенной идеи, ради мечты. Как строился Петербург ценой смертей.
Тогда здесь правил Павел (Алексей Ингелевич). В восприятии истории он остается карликом на игрушечной лошадке, своенравным, любящим власть и кланяться. Роль в программке так и называется – «Мысль об императоре Павле I, живущая в головах русского дворянства, чиновников и других жителей Петербурга 1801 года». В антракте об этом говорят краткие исторические справки о «достижениях» его правления, показывая и сумасшедшие законы о запрете круглых шляп и жилетов до довольно прогрессивных, предвосхитивших отмену крепостного права.
Жизнь богатейших Плавутиных-Плавунцовых с избитыми дворовыми девками и подаренным императрицей сервизом, открывается оркестровым исполнением контртенора-медиума (Семен Мендельсон). Он то ли визжит в стиле Александра Горчилина и его «Psycho killer» в фильме Кирилла Серебренникова* «Лето», то ли пытается пробить голосом и без того треснувшие стены. Что за песню он исполняет? Лейтмотив всего спектакля — оркестровое исполнение «Cold killer» датской рок-группы «Pretty Maids». И неспроста выбрана композиция о том, что в недосягаемом небе ждет «холодный убийца», монстр, порожденный людьми, их страхами и представлениями, и «совиные крыла» власти расправляются в воздухе. Душно и невыносимо. Кругом страх, недоверие и ненависть. В музыкальном оформлении Владимира Гурина, Владимира Розанова и Семена Мендельсона развалины постепенно оживают.
Бегает призраками челядь, суетится ко дню рождения хозяйки дома. Пока княжна Екатерина Павловна Плавутина-Плавунцова (Марина Игнатова) одеревенела на своей инвалидной коляске, слуги суетятся и пытаюсь угодить богатой барыне, владелице дома и чуть ли не неба над этим домом. Вокруг выращивает интриги чиновник Веточкин (Валерий Дегтярь), подкупая прислугу. Тихий и богатый дом тоже подвергнут репрессиям — в ссылку отправляют брата всесильной Екатерины Павловны — Александра (Василий Реутов).
Жена Lise (Варвара Павлова) тащит во Францию, рассуждает о революции и цитирует Вольтера ренатолитвиновоподобной интонацией, и все ей карнавал и маска из идей. Ей вторит уродливая Агничка (Алена Кучкова\Полина Дудкина), дегенеративно растягивающая слова. Герои карикатурны.
Екатерине Павловне на родственников плевать. Ей, как и прокуратору Пилату, гораздо интереснее собака по кличке Бьютька (в программке отмечена как Мопс Вениамин Львович). Карикатурная свита играет ее сломленный внутренний мир. Сын от первого брака, князь Платон, дураковато скачет по сцене, как заведенный солдатик.
Все подвластно княгине, кроме любви, но бывший крепостной Перейденов возвращается из Парижа (Дмитрий Воробьев) и открывает тайну семьи. Но мы заранее узнаем ее из кукольной сказочки финки-камеристки (Ируте Венгалите): посудомойка Глафира — дочка Екатерины Павловны. Избитую, всю в крови ее приносят обворовывающие дом холуи, во главе которых блистательный мажордом Веденей (Анатолий Петров). К слову, последний – очевидный дублет Фирсу из чеховского «Вишневого сада». Да и вообще первая мысль после просмотра была одна: почему именно Чехов стал популярен. Почему он, а не Гнедич? Но затем наступил последний акт. И княжна восстает из своего инвалидного кресла, но только затем, чтобы закурить в незнании, что же делать дальше. Ее жизнь разбивается одновременно с потолком дома, и разрушение — единственное, что объединяет времена. Избитые условиями прошлого люди настоящего не замечают, как фундамент трескается.
Действие продолжается и в антракте: Евсеевна рассказывает сказки, показывают быт в доме Веточкина. Но зритель ничего не теряет, действие транслируется даже в зале рядом с буфетом. Перед сценой стоит экскурсовод (Татьяна Бедова) с плакатом: «Я против разрушения особняка Плавутиных-Плавунцовых! #божехраниПетербург», и в уме сразу же всплывает скандал с разрушением Дома Басевича. На прогулке удалось увидеть руководителя Театра Наций Евгения Миронова, чье поздравление к 105-летию театра вышло через несколько дней в официальной группе. В последнем акте в одной из лож к просмотру присоединилась народная артистка РФ Нина Усатова.
Можно сказать, что весь спектакль сильно навевает щемящую грусть по прошлому. В этом простеньком сюжете, где очень простая интрига, где есть отсылки на Островского в виде конфликта Веточкина, — это использовано специально.
Когда узбеки работают на самой сцене, чтобы показать переосмысленный «Русский ковчег», в котором фасад-то остался историческим и прекрасным, но внутри все тлеет и гниет уже долгие лета.
Единственное, что напоминает о прежних красотах — то ли календарик, то ли старенькая бумажка с изображением Мадонны Бенуа. Она висит на треснувшей стене, и один из гастарбайтеров ею любуется, а второй говорит: «Слушай, а в Эрмитаже их там куча».
Могучий повествует не только о падении одной семьи — он скорее рассказывает историю Родины. Мы, современные люди, остаемся на обломках этой истории, и мы не хотим строить и идти дальше, паразитируем.
Аплодисменты длились довольно долго. И даже не от гнетущего понимания, что все повторяется, одни драматурги становятся популярны, других вспоминают только в особо темные времена, когда непонятность, «эзопов язык» и в то же время размах, красота и боль наполняет старинные петербургские сцены, а скорее потому, что и жить нам вечно, и плыть нам вечно. Вне регалий, вне диктаторов и кланяющихся чиновников-Веточкиных. Только затем, чтобы просто потерпеть. Пережить успех и пережить всех, как это и сделал режиссер Андрей Могучий в новой постановке «Холопов». Идти, безусловно стоит. Не каждый высидит, но и не каждый поймет, что пьеса поставлена далеко не ради «выверта», чтобы показать интеллектуальность и углубленное драматургическое образование. Здесь скорее чтобы показать общее непонимание времени. Пожалуй, можно и сказать, что главный герой здесь – время, соединяющее и узбеков, и князей, и нас с вами. И остается только ждать конца, а затем и начала.
Текст: Илья Титаренко
Фото театра