Актёр Денис Кириллов 14 марта отметил в Приюте комедианта двойной юбилей: свое 50-летие и 25 лет работы в Театре на Садовой. Его пришли поздравить коллеги и друзья, я заметила Соню Горелик, Андрея Некрасова, Сергея Уманова и других. Учащиеся 4 курса актерского факультета Академии креативных индустрий «Локон» сыграли курсовой спектакль «Самоубийца», а студенты 2 курса и выпускники актерского факультета Балтийского института экологии, политики и права показали творческое поздравление мастеру. Но перед началом вечера мы пообщались с Денисом о его творческом пути и теме инфантильных мужчин в искусстве.
Сегодня вас будут поздравлять студенты. Расскажите, как и когда вы начали преподавать?
Это был 2017 год, и академия «Локон» решила создать свой театральный факультет, и меня позвали преподавать актерское мастерство, а чуть позже Даша Юргенс пригласила в БИЭПП, где она тогда преподавала. Так я стал работать сразу в двух местах. Оказалось, это очень интересно.
Сегодня ваши студенты будут «Самоубийцу» играть. Эрдмана сейчас часто ставят. Расскажите, чем вас заинтересовал этот материал?
Эта пьеса, написанная почти сто лет назад, долго была под запретом, Эрдман написал едкую, остроумную сатиру на советскую власть, на страну эпохи НЭПа. Он смеётся над вещами, которые были очень актуальны в 1928 году. А сейчас уже 2024, сатира уже давно стала неактуальна… Но, как мне кажется, мы с ребятами нашли ключик к пьесе. Эта пьеса молодёжная, она для молодых актеров. Подсекальниковы — молодожёны. Они друг друга любят, но как жить и что делать — непонятно. Всё-таки человек годам к шестидесяти уже что-то имеет за плечами. Когда Подсекальникова играют взрослые мужчины, тогда всё превращается в дурдом. Подсекальников так себя ведёт, потому что он очень молодой, ему 20 лет, он ещё не понимает цену жизни. Это история про мужской инфантилизм.
Кроме того, это пьеса про быстрое обогащение, очень актуальная сегодня тема. Подсекальников хочет много денег и чтобы для этого ничего не пришлось сделать. У нас в прошлом году один мальчик отчислился. Он искренне не понимал, зачем учиться четыре года, если можно стать блогером, иметь миллион подписчиков и зарабатывать. И у него есть наглядные примеры: можно вообще не учиться на актрису, а стать блогершей и тебя возьмут в кино, во МХАТе спектакль играть, на телевидении передачу вести.
В Приюте комедианта я вас видела в трёх спектаклях: «Вий», «Хорошо? Очень!» и «Трамвай «Желание»». Какой для вас самый значимый и почему?
Наверное, по затратам, по напряжению самый важный спектакль — это «Трамвай «Желание»». Но самым тяжёлым моим спектаклем были «Эмигранты» (1998) по Мрожеку.
А где вы играли «Эмигрантов»?
На разных площадках, даже здесь, в «Приюте». Это был преддипломный спектакль Игоря Селина, мы его сначала играли на Моховой, потом сюда перенесли. Мы его и для Мрожека играли, когда он приезжал в Питер на два дня. Это был тяжелый спектакль, и физически, и психологически. Так он был выстроен режиссером — всего два человека на сцене, в постоянном конфликте.
Хотя я все постановки по-своему люблю, они ведь как дети, все любимые. Сейчас у меня самый глубокий и интересный в плане актерской игры спектакль — «Трамвай «Желание»». Мы его играем уже давно, но каждый спектакль не похож на предыдущий. Я в «Трамвае» не с самого начала, до меня роль Стэнли играл Саша Баргман, я ввёлся году в 2010. Казалось бы, должно надоесть, но не надоедает. Пьеса так написана, и Михаил Бычков, режиссёр, так подробно выстроил спектакль, что каждый раз получается по-новому остро, я переживаю, начинаю и Бланш любить, и Стеллу. Этот спектакль — космос.
Спектакль старый (2005), его собираются снимать?
Когда-нибудь снимут, мы ведь не вечные. Это спектакль «Вий» можно играть сколько угодно, он вне времени, а «Трамвай» — про молодых. У Теннесси Уильямса Стелле по-моему 24, Стэнли 27, а Бланш 31. Да, когда-нибудь нам придётся попрощаться с этим спектаклем, мы уже который сезон ждём, что его снимут с репертуара, но зрители спектакль любят и с удовольствием ходят. Марина (Солопченко) с Наташей (Ткаченко) хорошо играют, а я на их фоне неплохо смотрюсь… Они очень талантливые и на меня попадает отсвет их энергии и таланта.
Про «Вия» ещё поговорим.
«Вий» — тоже интересный спектакль. Это не классическая пьеса, как «Трамвай «Желание»», где есть начало, середина и конец, режиссер Василий Сенин скорее выстроил эту историю как перформанс, где работает картинка, свет, видеопроекция, дым-машина, а не только актёрская природа. Этот спектакль сложный тем, что в нем много переодеваний. Только Слава Коробицин, исполняющий роль Хомы, в чем вышел на сцену, в том и играет историю своего самопознания, а мы все ему подыгрываем. Ведь согласитесь, когда я появляюсь в костюме упыря с головой кабана, в этом, конечно, нет сложной актерской работы. У Хомы Брута в нашем спектакле проявилась религиозная линия: когда человек изгоняет из себя бога, на его место приходят бесы, и тогда никакие молитвы не помогут, слишком поздно. Важная тема спектакля — губительная женская сексуальность. Василия она очень интересовала, и нас всех тоже, ведь женщина может мужчину вознести до небес, но может и сгубить. Гоголь женской энергии очень боялся.
Женщины прекрасные у вас в спектакле (Елена Калинина, Полина Фетисова, Соня Горелик).
Они прекрасные, талантливые и очень красивые, хоть они и ведьмы. Зло ведь часто бывает притягательно.
Вы со студентами поставили «Мой бедный Марат» по пьесе Алексея Арбузова. Популярная сейчас пьеса.
Да, хотя мы сыграли премьеру спектакля ко Дню снятия блокады Ленинграда, спектакль у нас не про войну, а про любовь. Просто Арбузов поместил своих героев — троих подростков в максимально обостренные обстоятельства. Работать над этим спектаклем было интересно.
Вы спортом профессионально занимались. Как получилось, что решили стать актёром?
У нас была команда по водному поло, но это были девяностые годы, спортшколы закрываются, бассейны тоже. А я, когда был школьником, начал ходить в театральную студию, но как будущую профессию это не воспринимал. После школы хотел поступить на филфак СПбГУ, всегда читать любил, но не поступил — наверное, к счастью. А в театральный институт, как мне тогда показалось, даже экзамены сдавать не нужно было: я просто пришёл, почитал, поплясал и поступил, не осознавая тогда, насколько всё серьёзно. В театральном институте учиться либо очень легко, либо очень сложно. Мне было легко и весело, я даже за учёбу это тогда не считал, скорее дуракавалянием. Пришёл, какой-то весёлой интересной ерундой занимаешься, придумываешь этюды, репетируешь какие-то номера, отрывки…. Это же не серьёзная учёба, не физика, не математика, не медицина. Так что учиться на актера мне было легко. А вот быть актером тяжело. На спектакле все эмоции, все страсти, всё надо пропустить через себя, потратить нервы, душевные силы, прожить всё, как в первый раз. Это большая психологическая нагрузка, с ней можно и не справиться. Потому что, если актер на сцене будет всё делаеть понарошку, то это несерьёзно, он пустой. Это просто кривляние. Поэтому нужно всё время работать своим внутренним миром, а это бывает тяжело. Окуджава пел: «Из собственной судьбы я выдергивал по нитке». Вот мы и выдёргиваем из своей судьбы, из своей жизни эмоции, отложенные для работы. Владимир Машков однажды в интервью сказал: «Актёр — это чемодан с неприятностями», для меня это точный образ. Когда у обычного, нормального человека что-то случается, какие-то проблемы, какое-то горе, беда, — он старается об этом не думать, побыстрее забыть, вычеркнуть из памяти. А актёр, наоборот, должен запомнить, как ему было плохо, и положить в копилочку: когда-нибудь пригодится. Это его профессия, иначе нечего будет играть. Почему в театре Джульетту играют взрослые актрисы, а не тринадцатилетние, как написано у Шекспира? Потому что девочкам играть еще нечем. Чтобы играть такой серьёзный материал, нужно иметь целый багаж жизненных ситуаций – встреч, разлук, слез, предательств, расставаний. И все это осталось в памяти, осталось в душе, накапливалось годами. Жестокость нашей профессии в том, что у меня багаж знаний и эмоций уже накоплен, но театр — дело молодых, и многие роли мне уже не сыграть. Например, я не смогу уже сыграть Ромео. Хотя мне никто и не предлагал…
Вы же с Катей Ионас учились?
Да, это однокурсница моя. Я ходил к ней на «Чайку» в КТМ и это лучшая «Чайка» из всех, что я видел.
Вы много в кино снимались. Есть у вас любимый фильм?
Есть, но не любимый, а скорее, значимый. Его мало кто знает. «Семь человек-невидимок» (2005 год, режиссер Шарунас Бартас). Это была важная для меня работа. Фильм снимали для программы Каннского кинофестиваля. Режиссёр известный, но в довольно узких кругах, на западе его очень любят, дают деньги на кино и он снимает такие артхаусные фильмы, одним словом, «кино не для всех». Нас отвезли в заброшенную деревню в степи и мы там две недели жили, смотрели на звёзды и травы, ничего не снимали. Когда один из актёров спросил у режиссёра, почему он ничего не снимает, тот ответил, что пока нельзя снимать, у нас глаза столичных жителей, которые приехали на юг. И мы жили там еще две недели, ничего не снимая. Когда человек живёт без связи и смотрит на небо, на горизонт, он остаётся один на один с собой, мысли направляются вглубь, внутрь себя… Выдержали этот эксперимент не все, многие сломались. Мы все уже одурели друг от друга, от узкого круга общения, рассказали все анекдоты, которые знали, и только потом, когда в глазах появилась тоска, начались съёмки. Мы жили в степи полгода безвылазно, дичали там. Самый значимый фильм — не всегда самый популярный. Снимался я и в «Брате», но у меня там копеечный эпизод, со спины, крошечная роль. Я недавно пересматривал «Брата», Балабанов — хороший режиссёр, он поймал атмосферу сероватого Петербурга 90-х годов, который я помню.
Что вы хотите пожелать себе в юбилей?
У меня всё есть, я могу только другим пожелать: здоровья, мира, любви, гармонии.
Беседовала Алла Игнатенко
Фото театра