6 октября в Санкт-Петербургском театре Музыкальной комедии состоялась долгожданная премьера мюзикла «Франкенштейн» режиссера Алексея Франдетти и композитора Романа Игнатьева.
Готический роман «Франкенштейн, или Современный Прометей» английская писательница Мэри Шелли написала более двухсот лет назад, но режиссер-постановщик и автор либретто Алексей Франдетти не стал помещать мюзикл в ту эпоху, а перенес действие в начало 70-х годов двадцатого века. Потеряла ли работа в яркости восприятия из-за такого решения и откуда возникли именно 1970-е? Давайте разбираться.
В 1964 году Всемирной медицинской ассоциацией была разработана Хельсинкская декларация, представляющая собой набор этических принципов для медицинского сообщества, касающихся исследовательской этики. Соответственно, выбор этих годов режиссерской командой мюзикла обоснован – именно с этого времени молодой ученый Виктор Франкенштейн мог бы начать свои спорные эксперименты над телами умерших людей. Виктор в исполнении Ярослава Баярунуса предстает перед нами взволнованным, чуть нервным молодым человеком, который ради возможности доказать миру и в первую очередь самому себе свою профессиональную состоятельность готов рискнуть жизнями людей, включая свою семью. Образ решительного и смелого ученого, который совершает великие открытия, рушится с самого начала. Виктор – не смельчак, а скорее трусоватый эгоист. Хоть кажется, что он кладет на алтарь науки так много, но выясняется: настоящее мужество требуется не в лаборатории, а в реальной жизни, среди близких и коллег. Когда внезапно умирает его мать (Юлия Шерешовец), – он уезжает в университет строить блестящую карьеру, бросив горюющего отца (Александр Байрон) и свою невесту. И эта зацикленность на себе и своих желаниях прослеживается до конца истории. Франкенштейн – человек, не умеющий любить, – он сам в этом признается в финальной сцене. А вот его Создание – это как раз хоть и не человек, но способен на любовь. «Я не умею любить» – говорит Виктор, «Я научу тебя» – отвечает Создание, имя которому даже не удосужились дать. Поменялись ли местами создатель и его творение? Вряд ли. Франкенштейн изначально не умел любить, а существо любить пыталось. Чудовищно и страшно, но пыталось. И неудивительно, что тот, кто был лишен истинных сильных чувств, породил что-то такое же мертвое. Только вот это мертвое потом ожило.
Абсолютная жемчужина мюзикла – работа Кирилла Гордеева, исполнившего роль Создания. Его герой поражает – и вокально, и внешне (тут, конечно, большая заслуга художника по гриму Татьяны Величкиной). Натуральность в образе зашкаливает – частично обритая голова – ведь его герой до собственной смерти был преступником, приговоренным к электрическому стулу, – куски висящего мяса, запекшаяся кровь, мертвенно-бледная кожа. С самого первого появления на сцене, еще в образе Приговоренного (Гордеев играет две роли) его голос звучит как из преисподней – мрачно, зловеще и мощно. Его Создание проходит на протяжении постановки глубокую внутреннюю трансформацию, которой веришь и за развитием которой интересно наблюдать. В начале – испуганное, плохо скоординированное, не умеющее говорить существо и – почти человек к финалу. У Создания прослеживается сильный характер, его цели поставлены четко – он хочет любви и принятия, он не желает быть в одиночестве, но его создатель, Виктор Франкенштейн, раз за разом отказывает ему в этих естественных стремлениях. И отсюда ясен жестокий бунт Создания против своего «отца» – он убивает младшего брата Виктора, чтобы привлечь его внимание – совсем как маленький несчастный, но испорченный ребенок совершает что-то опасное, чтобы родители, наконец, посмотрели на него. Он требует себе подругу и, не получив ее, убивает Элизабет, невесту Франкенштейна (Алия Агадилова). Она единственная, кто была близка к тому, чтобы понять и принять Создание, но его жажда мести и обида на своего создателя затмили все прочие чувства.
Композиционно мюзикл помещен в некую рамку – всю историю рассказывает присяжным в зале суда капитан дальнего плавания Роберт Уолтон (Александр Леногов). Он свидетельствует о том, что встретил во льдах Архангельска замерзающего Виктора Франкенштейна, помог ему, и тот рассказал ему свою историю жизни и то, что он уже давно, перемещаясь из города в город, с континента на континент, преследует чудовище, совершающее все новые и новые преступления, чтобы убить его. Кровавый след тянется по всему миру, но «эта гонка бесполезна».
Безусловно, все поклонники жанра увидят сходство этого мюзикла с легендарными постановками «Бал вампиров» и «Джекилл и Хайд». Сложно не заметить параллели – погибшая невеста, друг, желающий помочь (во «Франкенштейне» за эту позицию отвечает Александр Суханов, исполнивший роль священника), ученый, темные силы и вечно осуждающая толпа – хор спектакля постоянно порицает все действия главного героя. Хор (читай – окружение) и породил и самого Франкенштейна, и его Создание.
Но, если отвлечься от схожести с предыдущими постановками театра Музкомедии и сосредоточиться на новизне, то сразу бросается в глаза совершенно другая сценография. Если в предыдущих мюзиклах это были роскошные, постоянно сменяемые декорации, то здесь царствует минимализм и простота. Несколько скамеек, превращающиеся то в операционный стол, то в гробы, то в кафедру и… на этом всё. По сути, пустое пространство сцены. Основное оформление тут заключается в резком прозекторском свете (художник по свету Иван Виноградов) и экранах – прием, часто используемый последние годы во всех театрах страны. На этих экранах (художник-аниматор Илья Старилов), расположенных с трех сторон и образующих «коробку», транслируется нужный контент, мгновенно создающий нужную атмосферу. Подобный прием Алексей Франдетти максимально плотно использовал в другом своем мюзикле – «Дорогой мистер Смит» в петербургском театре "Приют Комедианта". С одной стороны, это создавало впечатление упрощенности картинки, а с другой подкупало своей простотой и эффективностью – зачем нагромождение декораций, если основное происходит в душе героев и в их поступках. За зрелищность отвечали также взрывы, молнии и открытый огонь в сценах оживления Создания и Элизабет.
Было много любопытных «фишек», например, с фотографированием монстра – даже чудовища грешат тщеславием и любят попозировать для яркого кадра. Или запоминающаяся, хоть и несколько стереотипная, сцена с оживленной невестой Франкенштейна, – даже будучи мертвой, женщина первым делом смотрит в зеркало и оценивает свою внешность.
Музыкально же мюзикл оставил смешанные чувства – композитор Роман Игнатьев написал качественный, но мало запоминающийся материал. Нет хитов, которые бы после окончания мюзикла можно было бы напеть, нет единой музыкальной темы как в тех же «ДиХ» и «Бале…». Хотелось больше индивидуальности и яркости от музыки. Хотя рок-посыл в духе «чертов 72-ой» любопытен.
Финал же весьма закономерен и ожидаем (и напоминает судьбу капитана Ахава из романа «Моби Дик») – умерший Виктор на руках у Создания. «Ты свободен, ты покоен, ты сейчас со мной» – ой, это не из этого мюзикла... И сразу же монтаж – сцена из зала суда – «Суд удаляется для вынесения приговора» и затемнение. Но ощущения смазанной концовки нет – именно в последней фразе еще один ключик к пониманию спектакля, который возникал уже неоднократно. Опять посторонние люди, которые не участвовали непосредственно в событиях, выносят приговоры и решают, какое будет всем наказание. И спастись от этого можно только в смерти и то не всегда. Общество всегда осуждает и судит – это вердикт всему человечеству.
Текст: Дарина Львова
Фото театра