“Как всегда у Бутусова, главное - не уйти в самом начале”: прочитала зрительский комментарий в театральном паблике к архивному спектаклю. Думаю, это весьма точное высказывание, которое подбодрило бы меня перед просмотром “Макбет.Кино” в Театре им. Ленсовета 2 июля. Уйти после первого акта нестерпимо хотелось, а после второго - действительно нет.
“Макбет” - вольная интерпретация Уильямом Шекспиром исторических событий вокруг шотландской короны. Известная трагедия о жажде власти и чувстве вины. Уникальная среди его произведений тем, что благородный господин превращается в предателя и злодея, и тем, что являлось не только художественным трудом, но и политическим откликом на смену власти в Англии. Произведение сложное в прочтении и восприятии само по себе, стихотворное, наполненное заимствованиями и отсылками. Удавалось не каждому переводчику. Тургенев свой перевод и вовсе уничтожил. В царской России произведение было запрещено. На данный момент имеет десятки вариантов перевода, постановок и экранизаций.
“Макбет.Кино” - вольная интерпретация Юрием Бутусовым трагедии Уильяма Шекспира в менее популярном переводе А.Кронеберга. Спектакль уникален тем, что на сцене смешиваются приемы театрального и киноискусства, и тем, что является не только художественным трудом, но и первой работой в должности главного режиссера после возвращения в Театр им. Ленсовета в 2011. Спектакль получил много внимания критиков и журналистов, а также принес режиссеру третью “Золотую маску” “за поиск уникального сценического языка”.
Почему сначала хотелось уйти? Первый акт пронесся как вихрь. Я тонула в потоке режиссерской фантазии. События порезаны и перемешаны, потеряна первоначальная логика повествования. Костюмы современные, по ним не определить персонажа. Появились сцены, которых в тексте не было. Чем дальше, тем больше грязи и крови на телах и предметах, ни на секунду не выходит забыть, что совершается убийство. Объем реквизита растет в геометрической прогрессии. Актеры выглядят так, будто преодолевают законы физики и биологии, чтобы исполнить требование режиссера вывернуться мясом наружу. Музыка меняется от Led Zeppelin к Дидюле и Арво Пярту. Все треки целиком, чего в театре обычно не бывает, поэтому звучат вечность.
Внимания отчаянно не хватает: это актер, который поменял костюм, но остался в своей роли? Или это актер, который поменял и роль, и костюм? Кто этот персонаж? Чей это портрет? Метафорой чего был этот реквизит? Короткие отдушины - только сцены из канонического сюжета: леди Макбет читает письмо, ведьмы говорят пророчества, Макбет отдает жене кинжалы. Но сцены начали повторяться, а сравнить их, чтобы понять смысл повтора, нет ни секунды. Вслед за динамикой на сцене будет нарастать моя внутренняя динамика. Пик случится, когда толпа будет танцевать в проходе и на сцене, а несколько парней возьмут в руки прожектора, как камеры, и будут хаотично высвечивать локти, головы, открытые рты, зрителей в зале. В этот момент я была максимально близка к тому, чтобы завизжать и кинуться в танцующую толпу биться в истерическом припадке *зачеркнуто*, к тому “Когда б за час я умер перед тем, Я б мог сказать, что прожил век счастливый. Что ценного осталось? Ничего.” (здесь и далее цитата из перевода “Макбет” Б.Пастернака)
В антракте надо было решить, уйду я или останусь. Некоторые зрители уходили. Мне трудно, когда я не понимаю. Может быть, мне поможет перечитать пьесу и прийти снова. Я подумала: “Решусь на все, что в силах человека. Кто смеет больше, тот не человек.” *зачеркнуто*, что останусь, если мне удастся ответить себе, как и на что я буду смотреть, когда вернусь на место.
Допустим, я смотрю не спектакль, а кино в стиле арт-хаус экстравагантного модного режиссера. Даже не кино как конечный продукт, а съемку кино. Дубли снимают не в той последовательности, как они будут смонтированы в фильме. Хореография длиннее, снимают весь танец, чтобы потом забрать лучшие кадры. Концепция режиссера меняется, поэтому некоторые сцены переснимают с другими костюмами и декорациями. Режиссер вольно добавляет от себя сцен и ролей в сюжет. Можно это проигнорировать и смотреть главную историю, которая мне знакома. Режиссер начитан, насмотрен и использует метафоры и самоцитирование, которые я сразу не замечу и не буду пытаться. Еще не буду пытаться рассмотреть каждый предмет, каждое выражение лица. Прочитаю потом в рецензиях. Смотреть могу на что? На общую картинку. На то, что приковывает внимание. Надежнее всего искать красивое, это меня никогда не подводило. “Хорошо, решаюсь. Готовностью все мышцы налились. Вернемся в зал и замысел свой черный, Прикроем беззаботностью притворной.”
И сработало! Потом в чужих рецензиях я прочитаю про портрет Алена Делона, самоцитирование из “В ожидании Годо”, черный юмор в первой сцене с убийцами, метафорический смысл детской лошадки, незначительный эпизод разговора лордов, в котором и правда не было убийства в оригинале, роль Ветерка, конферансье и собаки. Прочитать придется не меньше десятка. Но то, что я узнаю, мои воспоминания наполнит смыслом и интересом.
Еще три часа я смотрела другое. Жутко красивую леди Макбет Лауры Пицхелаури. Хрупкость и ярость, отчаяние и энергия, стальной женский характер. Великолепие нарастающего безумия - сцена застолья, где Макбет разговаривает с призраком в третьем акте. Шик женских костюмов. Эстетика ужаса. Сочетание алого и черного. Красота человеческого усилия на пределе - кидать, кричать, бежать, падать. Объём и размах декораций - десятки зеркал в деревянных оправах стоят на сцене после антракта для одного только диалога. “Дождь” из покрышек. Струи воды, льющейся на столы. Прекрасно подобранный саундтрек. Удивительная хореография, ломаные движения, балансирование. Еще раз бы пересмотрела танец Макбетов из второго акта и танец леди Макбет под Майкла Джексона в финале. Не думала, что кому-то под силу это повторить. Кадр из этого танца на афише. Поняла, почему в отзывах многие пишут, что ходили на спектакль три и более раз. Из этого спектакля получилось бы три полноценных арт-хаусных кинокартины. За один раз не понять. Главное - не уйти при первом просмотре после первого акта. “Прекрасней и страшней не помню дня.” *зачеркнуто*
Текст: Катерина Егорова
Фото театра