3 апреля в Театре Зазеркалье состоялось долгожданное возвращение на сцену спектакля-концерта «Идиот» по роману Достоевского в режиссуре Василия Заржецкого. Отнести его к жанру мюзикла сложно, скорее, это музыкальное представление, где акцент стоит больше на диалогах, дополняемых ариями.
Весь сюжет разворачивается среди бесконечных железных лестниц, уходящих вверх и окружающих героев со всех сторон. Атмосфера Петербурга проступает уже в первой сцене – идёт мелкий снег, зябко. Князь Лев Мышкин и Парфён Рогожин первый раз встречаются в вагоне поезда, подъезжающего к городу. Они сидят на чемоданах, запахнув полы одежды, чтобы согреться, и начинают разговор просто так, от скуки, как, наверное, тысячи раз завязывались разговоры между людьми, которые думают, что больше никогда не встретятся, и рассказывают друг другу про себя то, что не стали бы доверять своим знакомым. Но эти двое ещё встретятся и не раз, это дорожное знакомство переменит их жизни, но они этого ещё не знают. И тут же на контрасте появляется, как чёртик из табакерки, точнее, из-под земли, Фердыщенко – личность без определённого рода занятий в исполнении Константина Китанина. Его герой берёт на себя роль наблюдателя, и наблюдателя активного, вмешивающегося в ход истории. Может показаться, что он лишь отстранённо наблюдает за разворачивающимися действиями, периодически зубоскаля, но нет, он не упускает случая подстегнуть события, не промолчать, а высказаться, обратить внимание и усилить эффект чьих-то ненароком брошенных фраз. Он обостряет сюжет и толкает его вперёд, – дальше, к трагической развязке, – и недаром именно он сообщает зрителям в финале об убийстве Настасьи Филипповны – в сдержанных выражениях, без фиглярства и даже как-то устало, будто его миссия выполнена. Намёк на нечистую силу считывается хорошо.
И, если Фердыщенко в спектакле представляет тьму, то свет однозначно олицетворяет «нездешний» Лев Николаевич Мышкин (Антон Авдеев). Абсолютное попадание в образ тихого, светлого и чудаковатого князя, только что вернувшегося из лечебницы в Швейцарии. В его словах, движениях и даже взгляде прослеживается доброта и мироощущение ребёнка. Сталкиваясь с несправедливостью или злом, он как бы удивляется. Всё это, а так же белые одежды, наводит мысли об Иисусе, который страдал за грехи людские, но был приговорён к смерти. А тема приговорённых тянется тревожной линией через всю постановку – рассказ об осужденном на смертную казнь, затем зонг Ипполита, которому из-за чахотки осталось две недели жизни и, наконец, смерть Настасьи Филипповны. Зонг Ипполита Терентьева – это, вообще, центр второго отделения. Надрыв, боль, ужас и такое сильное желание жить перемешивается в арии, которую исполнил Валентин Князев! По эмоциональному накалу она выглядит сильнее, чем финальные арии главных героев.
А вот однозначно отнести к свету или тьме настоящего «мужика» Парфёна Рогожина (Александр Осинин) так просто нельзя. Неистово мечущийся по сцене, неприкаянный – в нём сошлись и в роковых пропорциях смешались и добрые, и злые черты характера. И, если в романе Достоевского образ дьявола прослеживается в действиях Рогожина более чётко, то в постановке всё не так явно. Парфён в исполнении Осинина предстаёт страстным, ревнивым, эмоционально нестабильным, но любящим, как может, Настасью, да и самого князя. В первом дуэте Рогожина и Мышкина ещё можно было надеяться, что непростая ситуация – любовь к одной женщине – как-то ещё может разрешиться, и обмен нательными крестами, братание, клятвы помогут, но… Звериная натура в душе Рогожина перевесила данные им обещания, и он решился на убийство. Настасья Филипповна, судя по игре Виктории Жуковой, как будто предчувствовала свой скорый конец. Величественная походка, гордый поворот головы, но тут же – страх и отрешённость в глазах, невозможность принудить себя улыбнуться в полную силу и ожидание неизбежного. Как она, казалось бы, не подходит князю Мышкину! И насколько подходит ему Аглая (Анжелика Рева) – младшая дочка Епанчиных. От их дуэта в сцене «В Павловском парке» веяло нежностью и теплом, несмотря на типичную петербургскую дождливую погоду – город тут опять заявил о себе и заставил их скрыться под одним зонтом от ненастья. Аглая – сама доброта и свет, она могла бы составить тихое счастье Льва Николаевича, но он выбирает Настасью, ведь «она такая несчастная».
Ганя Иволгин (Иван Васильев) здесь не выглядел даже на секунду реальным соперником за сердце Настасьи Филипповны наравне с этими двумя. Так, обозначился, как явление, что, мол, есть такой вот секретарь у генерала Епанчина в исполнении колоритнейшего Александра Подмешальского. Возможно, для раскрытия его персонажа не хватило сценического времени. Это, кстати, и является основной проблемой спектакля. Семейства Епанчиных (Анна Снегова, Ирина Чумантьева, Наталья Величко) и Иволгиных (Елена Терновая, Юлия Асоргина) показаны пунктиром, едва наметившимися намёками-ариями и кажутся лишь украшениями сюжетной канвы. Это же касается социалистов-радикалистов (Алекс Кейтвин и Дарья Кожина) и содержателя Настасьи Филипповны (Алексей Сазонов). Хочется развития характеров, больше времени на то, чтобы узнать и понять их поступки и мотивы. Но это невозможно, если каждый из двух актов длится менее часа – за это время успеть бы рассказать историю первостепенных персонажей. Хочется услышать больше арий, так как те, которые присутствуют в спектакле, очень сильные и запоминающиеся. Композитор Сергей Рубальский и автор либретто Евгений Фридман создали чудеснейший ряд запоминающихся проникновенных композиций, так что это не тот случай, когда зритель выходит из театра и не может вспомнить ни одной мелодии. Тут все арии написаны прекрасно и такой сложности нет. По итогу увиденного хочется выразить надежду, что проект будет совершенствоваться, развиваться и обрастать «мясом» - более глубоким наполнением, новыми сценами, а так же расставит дополнительные акценты.
Текст: Дарина Львова
Фотографии организаторов