17 марта на сцену Санкт-Петербургского театра музыкальной комедии выйдут персонажи знаменитой оперетты И. Штрауса «Летучая мышь». О том, как русский бал в доме графа Орловского – одна из самых известных и ярких сцен этого сюжета – определил вектор художественного решения всей постановки, говорим с художником Юрием Наместниковым.
Юрий Михайлович, расскажите, как появилась идея «русского спектакля», и что стало отправной точкой в художественном решении?
«Летучую мышь» любит несколько поколений зрителей. Она является одним из самых популярных произведений в своем жанре. Сегодня только в Петербурге можно посмотреть ее в нескольких театрах. И, конечно, нам хотелось, чтобы новый спектакль был не похож на другие. Идея постановки всегда зависит от режиссера. В нашем случае Игорь Коняев выбрал тот вариант оперетты, либретто которой было написано замечательными драматургами Николаем Эрдманом и Михаилом Вольпиным, и хорошо знакомо большинству зрителей по советскому музыкальному фильму. Мы довольно единодушно поняли, что, имея замечательный текст, можем перенести героев на родину авторов. Вместе с этим пришло понимание, что в визуальном решении абсолютно уместна эстетика рубежа веков, которая определила и архитектуру декорации, и образы костюмов. Я достаточно подробно пересмотрел все, что касается этой невероятно богатой эпохи – модерн и его предваряющие стили. Постепенно, не меняя ни имен персонажей, ни обстоятельств, мы окунулись в атмосферу загородных дач и балов, столь популярных в конце XIX – начале XX века. И, конечно, не могли пройти мимо знаменитого царского бала, посвященного 300-летию Дома Романовых. Должен признаться, что в нашем спектакле будут некоторые цитаты из этого, пожалуй, самого знаменитого бала, которыми мы отдаем дань уважения тому времени.
Откройте секрет, в каких конкретно образах можно будет «прочитать» оригиналы?
В костюмах сцены бала у Орловского это будет совершенно очевидно. Мы тоже решили поиграть с кокошниками, что было предписано всем гостям, коль скоро, темой того бала была избрана допетровская эпоха – период правления Алексея Михайловича.
Какую цель вы преследовали: точно воссоздать те костюмы или, взяв за основу образ, трансформировать тему, переосмыслить?
В костюмах есть цитаты, есть и развитие темы – это не музейное копирование. Но мы и не планируем выдавать это за подлинники – мы говорим о том времени сегодня, современным языком. С другой стороны, с огромной радостью могу отметить знакомство с Театром музыкальной комедии, в котором работают уникальные мастера, способные делать по-настоящему роскошные вещи – и в декорациях, и в костюмах. В нашем спектакле есть, чем гордиться профессионалам, а зрителю – чем любоваться.
Самые эффектные костюмы среди гостей царского бала были у представителей семьи Юсуповых, которые не скупились на драгоценные камни и ткани…
Оставим для зрителей маленькую интригу относительно драгоценности наших камней (хотя сегодня любые камни уже стали драгоценными, учитывая стоимость поделочных материалов). Но то, что они увидят роскошь, – несомненно. Да-да, мы идем как раз по этому пути – никакой картонной бутафории.
Подобные работы с погружением в вещественный мир эпохи у вас уже были?
Я художник Саратовского драматического театра, но очень много работаю с театрами музыкальными – например, в Красноярске, да и по всей Сибири и Уралу. Подобных «Летучей мыши» постановок «с погружением», на которых можно писать диссертации, довольно много. И я их очень люблю. При этом, однажды отработав материал, могу вернуться в тот же период или эпоху уже с новыми знаниями и идеями. Но в музыкальном театре – свои законы жанра, преодолевать которые бывает непросто. Например, несколько лет назад я работал в Красноярске над мюзиклом «Овод» и со всем уважением к традициям музыкального театра вынужден был объявить, что мы отказываемся от всякого вида блесток и пайеток, ничего не расшиваем, что, конечно, стало эмоциональным испытанием для театра, привыкшего работать в другой стилистике. Но и тема, и жанр помогли решить ситуацию в пользу сдержанного решения. А иногда не обходится без курьезов: в силу занятости, я не всегда остаюсь до премьерных показов, и вот однажды, закончив свою работу, помню, как, уже в самолете за день до премьеры получаю сообщение: «Не волнуйтесь, весь театр пришел и расшивает костюмы, все будет хорошо, блестеть будет».
Одна из самых знаменитых и модных мастериц рубежа XIX-XX веков – Надежда Ламанова очень много внимания уделяла крою костюма. При этом ее платья, созданные для сцены, например, МХАТА, очевидно, не вызывали затруднений у артистов, поскольку сложный крой был приметой и повседневной одежды тоже. Как у вас решается вопрос с кроем для современных постановок?
Законы сцены приходится учитывать. В моих костюмах есть шлейфы, высокие воротники, сложные рукава, артисту надо держать голову, и к этому необходимо быть готовым, тренироваться и привыкать. Но я не могу сказать, что думаю об удобстве артистов. Я не должен мешать им работать – да. Поэтому учитываю в своей работе, что им необходимо двигаться, что головные уборы не должны осложнять танец. Но сегодняшние сценические костюмы несколько удобнее, чем были бы сто пятьдесят лет назад. И здесь секреты кроя нам в помощь. Потому что именно крой позволяет воссоздать те образы, к которым мы стремимся, которые нам нравятся. Сложность в эксплуатации рождают неочевидные глазу элементы: каркасные конструкции, подкладки, укрепляющие элементы, многослойность костюмов. При этом, мне кажется, все это и дает нам верный результат.
Вы впервые сотрудничаете с Санкт-Петербургским театром музыкальной комедии. Успели познакомиться с артистами? Учитывали ли их индивидуальности, создавая образы?
- Я приехал за несколько месяцев до начала работы над проектом и видел героев – тех, с кем пришлось впоследствии работать. Конечно, позднее, в ходе примерок был сделан ряд корректировок согласно индивидуальным особенностям каждого из исполнителей. Пропорции, рост, объем – на это мы смотрим и адаптируем общую идею к конкретному артисту, радикально не меняя костюм целиком. Ведь в эскизах задается стилевая и цветовая тональность всей сцены и через костюм, и через декорацию. И было бы странно менять сцену под меняющихся исполнителей.
Расскажите, пожалуйста, как «дачная жизнь» будет воссоздана в декорациях?
Мне кажется, что до первой встречи зрителя со спектаклем необходимо сохранить некий секрет, чтобы оставить возможность удивиться. Скажу лишь, что за основу было принято классическое сочетание зелёного с золотом, принятое в декоративном искусстве того периода. С другой стороны, это и обозначит тему дачи, зелени, природы. Нашей задачей было создать воздух, атмосферу этой где-то неожиданной, быть может, сегодня гаммой. Загородная жизнь так же будет представлена использованием деревянных элементов, украшенных плоской резьбой в стиле модерн и элементами, выполненными в духе «à la russe».
Практика приглашать кутюрье в качестве художника по костюмам в театральные проекты довольно распространена во всем мире. Но модельер - не всегда специалист по декорационному искусству. Тем более, сценографическому. Вам удается совмещать и то и другое. В чем секрет?
В начале своей трудовой деятельности я какое-то время работал в Московском музее моды. И при этом всегда параллельно был связан с театрами. И если лет тридцать назад я слышал упрёки, что мои модные показы слишком театральны, а мои театральные эксперименты слишком модны, то сегодня мой индивидуальный стиль – очень хорошо делать то, что я так же хорошо знаю. Работа в Музее моды очень этому способствовала: там можно было взять в руки то, что было сделано 200-300 лет назад. Я застал очень хороших мастеров – и закройщиков, и конструкторов... Сегодня театр и подиум для меня едины. Я с удовольствием участвую в совместных проектах, если меня зовут сделать только костюмы, но, в то же время, считаю, что максимально правильного результата можно добиться тогда, когда все сосредоточено в одних руках.
Беседовала Дина Калинина
Фотографии предоставлены театром