На январских каникулах мы созвонились с независимым актёром и режиссером Сергеем Азеевым. Поговорили о жизни после отъезда из России, театральной среде в Париже, о создании нового петербургского театра и об одной из главных премьер сезона “Саша, не бойся!”
ОКОЛО: Серёжа, где ты сейчас?
С.А.: Конкретно сейчас я в Израиле, прилетел в гости к друзьям на новогодние праздники.
Я никогда до этого года не думал, что окажусь в Казахстане, Грузии, во Франции буду работать, в Париже, гигантском городе, со своим творческим комьюнити, сильно отличающимся от привычного мне питерского и московского. Но я только начал его узнавать и, надеюсь, найду себя в нем, своих людей найду. Самая большая проблема сейчас — очень не хватает общения, как личного (здесь у меня пока не так много друзей), так и профессионального.
ОКОЛО: То есть живешь и работаешь сейчас в Париже?
С.А.: Да. В Париже начал делать проект, поеду в феврале в Норвегию на фестиваль, на лето есть работа. Жизнь идет. Театр АХЕ уехал из России в августе и очень мне помог, я благодарен им и рад, что могу работать за границей по специальности. Пока что мы играем без слов, и это большой плюс. Активно учу французский язык, чтобы иметь возможность общаться. Как исполнителю, сложно войти в среду без знания языка. А как я визу получал, это отдельная история, потом обязательно об этом напишу.
ОКОЛО: Тебе же, как Вертинскому, мемуары написать надо!
С.А.: Вот-вот! Я вчера звонил Роме (Роман Каганович - режиссер Театра Ненормативной Пластики - ОКОЛО), говорю: “Я в Париже посетил уже три места, где был Вертинский, осталось доехать до Америки, закончить путешествие в Китае и звонить Кадырову, чтобы он пустил меня обратно. План такой. (Сергей Азеев играл в моноспектакле Театра Ненормативной Пластики “Интервью В.” по мемуарам Вертинского, за эту роль был номинирован на «Золотую маску» - ОКОЛО).
ОКОЛО: Сколько проектов уже удалось осуществить в Париже?
С.А.: С Театром АХЕ сыграл три спектакля. Первый - уличный перформанс, такой work in progress, заявка для продюсеров уличных фестивалей во Франции. Это одна из крупнейших компаний, занимающихся уличным театром, они, кажется, заинтересовались. Надеюсь, все получится. Но я очень переживал за первый зальный спектакль АХЕ в Париже не в качестве гастролера, а в качестве релоканта.
ОКОЛО: А отношение к тебе, как к русскому, не мешает работе?
С.А.: Я до сих пор не встретился с отторжением, ни с одним русофобским проявлением за полтора месяца. Волновался я не из-за того, что я, мы русские/нерусские, а из-за того, что мы покажем спектакль, и я почувствую, что такой театр и такое искусство здесь не нужно. А случилось всё наоборот. На первый показ был бесплатный вход, пришло 30 человек, а на втором было около 70. Причём мы играли спектакль в одном из самых модных мест Парижа - Cartoucherie. Это театральная деревня, несколько театров в одном месте. И нам люди сказали - ребята, вы начинаете свою театральную жизнь в Париже не с какого-то подвала, а с Cartoucherie, куда стремится попасть все прогрессивное театральное сообщество.
Если ты профессионал — в тебе заинтересованы. Нет такого, ты русский — значит, плохой. Во Франции все всё понимают, большинство тех, кто сейчас здесь, не от хорошей жизни сюда приехали. И общество это понимает. Вопрос другой — когда дойдет дело до государственного гарантирования проектов, могут возникнуть проблемы.
ОКОЛО: Какие были первые отзывы на спектакли, как удалось привлечь зрителей? Сначала это были знакомые?
С.А.: В Париже хорошо работает сарафанное радио и, что удивительно, постерная реклама. Люди не под ноги, не в телефон смотрят, а по сторонам. Во Франции это одна из самых действенных видов реклам: видишь интересный постер - идешь. И после спектакля мы получили огромное количество отзывов, что это нужно, что во Франции нужен такой театр.
ОКОЛО: А как вообще во Франции обстоят дела с театром?
С.А.: Я спрашивал, изучал и понял, что только очень небольшое количество — театры типа наших БДТ и Александринки с дорогими билетами, миллионными бюджетами. Есть немного независимых и действительно крутых театров. А большинство — практически любительские театры с очень низким качеством театральной продукции. Здесь, как и в России, очень нужны художники, режиссеры. Во Франции так же много, как и в России, театров, которым интересна остросоциальная тематика. Популярность социального театра понятна: проблем много – многочисленные и очень разные мигранты, острые социальные проблемы внутри страны... Сейчас, в начале своей французской жизни, я бы не хотел заниматься здесь социальным театром, нельзя говорить о проблемах среды, которой ты не знаешь, нужно время, чтобы ее понять.
ОКОЛО: А как любительские театры финансируются?
С.А.: Часть — личные инвестиции, часть — гранты, государство активно поддерживает культуру и сферу социальных услуг.
ОКОЛО: Ты уехал из Петербурга, буквально только что создав свой А-Театр. Премьера спектакля «Саша, не бойся!» стала заметным событием конца ушедшего года…
С.А: Перед тем, как запускать рекламу и анонсировать премьеру спектакля, я понял, что просто независимый проект такого-то режиссера и продюсера — это в моей жизни уже было. Пора быть самостоятельным. Пофантазировал, погуглил, фамилию свою вспомнил — так и родилось название «А-Театр». Звучит лаконично и запоминается хорошо.
ОКОЛО: Как пришла идея создания спектакля “Саша, не бойся!” об эпохе Большого террора в СССР 1930-х годов, увиденной глазами ребенка?
С.А: Года два назад я начал искать материал для подачи заявки на участие в лаборатории спектаклей для детей и подростков. Очень хотелось поработать именно с материалом для подростков. Но не встречал ничего, чтобы меня прямо “бабах!”. И, когда почти отчаялся, попалась повесть Евгения Ельчина “Сталинский нос”. Читая, сначала смеялся, потом плакал, потом опять смеялся и снова плакал, и понял, что это потрясающее произведение, жизненно необходимое сегодняшнему подростку, и не только подростку – из него может родиться спектакль для семейного просмотра. Повесть Ельчина очевидно перекликается с фильмом “Кролик Джоджо” Тайки Вайтити, снятым намного позже, чем появилась повесть, и, скорее всего, по ее мотивам (не бывает случайно столько пересечений в приеме, стилистике, смысле).
Начал думать, почему эта повесть, такая нужная российскому зрителю, не попала на сцену. Стал читать форумы с отзывами и очень удивился, что подавляющее большинство отзывов было такого характера: “Это книга русофобская. Вот он уехал и пишет там эту дребедень” (Евгений Ельчин — ленинградский аниматор, художник, эмигрировал в США в 1983 году. Написал повесть “Сталинский нос” и сам ее проиллюстрировал. Произведение получило Медаль Ньюбери, а The Horn Book Magazine, журнал, посвященный детской и подростковой литературе, назвал ее лучшей книгой года - ОКОЛО). Обсуждение повести на форумах было вообще не связано с тем, что это замечательный текст, сильное высказывание c огромной болью внутри. В основном все сводилось к русофобии! Меня это зацепило еще сильнее, и я окончательно убедился, что театральный зритель должен получить доступ к этой повести. Считаю, что это максимально патриотическое произведение, никакой русофобии в нем нет.
ОКОЛО: Об использовании в спектакле куклы когда начал задумываться?
С.А.: Это было первое ощущение, когда я прочитал повесть. Я понял, что это должен быть кукольный театр. Но я с ним никогда не работал и понятия не имею о его законах, плюс мне сказали, что это очень дорого. К тому же я хотел сделать большую работу с Аней Лебедь-Кочетковой. Я с ней, как режиссер, еще не работал, хотя она моя однокурсница. И я решил попробовать сделать из этой повести моноспектакль, где бы Аня сыграла Сашу. Она очень загорелась. Мы начали писать инсценировку, но в процессе поняли, что моноспектакль не складывается. Взяли паузу. Я решил все таки вернуться к изначальной идее — в основе спектакле должен быть кукольный прием. Попросил Костю Федорова помочь с инсценировкой, которую в результате мы сделали вместе. Решил сделать спектакль в любом случае, будет на него финансирование или нет. Продюсер Саша Алексеев откликнулся на предложение, ему понравилась идея, он выделил средства.
ОКОЛО: А с сооснователем Малого Театра Кукол Стасом Дёмином-Левийманом не работал раньше?
С.А.: Нет. Это моя первая с ним работа. Когда Стас пришел на первую репетицию, я сразу понял, что он мой и наш человек, очень талантливый парень. Я ему доверился, и мы втроем (вместе с Аней) оказались в общем творческом полете.
ОКОЛО: Хореограф проекта - независимый танцовщик и преподаватель Саша Челидзе. Это уже не первая ваша совместная работа? Помню уличный перформанс в рамках Дня Достоевского.
С.А.: Раньше я работал с Полиной Митряшиной, но сейчас она в Израиле. Полина и посоветовала обратиться к Саше. Я его давно знаю как талантливого хореографа.
ОКОЛО: Общался ли ты с автором — Евгением Ельчиным, показывал запись спектакля?
С.А.: Да, он посмотрел и очень тепло отозвался. Сказал, что это честно и талантливо. Мы с ним впервые общались два года назад, и, мне кажется, он не ожидал, что мы все-таки выпустим спектакль. У него были вопросы, связанные с инсценировкой, она сильно отличается от оригинала. Инсценировка — авторское произведение на основе повести с нелинейным повествованием. Мне кажется, что прием очной ставки для зрителя, который мы используем, интересный. Это нелинейный сюжет, думаю, зрителю интересно смотреть и разгадывать обстоятельства «преступления», которое Саша совершил.
ОКОЛО: На премьере 12 ноября тебя уже не было в России, вы репетировали онлайн? Всё ли успели завершить?
С.А.: Да, выпускали спектакль дистанционно. Но летом мы собрали практически весь спектакль за исключением четырех сцен, где нам нужна была именно та кукла, которая будет играть в спектакле. Так что можно сказать, в дистанционном периоде репетиций осталось только поставить свет. Но репетиций онлайн было много.
ОКОЛО: А куклу как придумывали? Какие были пожелания к ней?
С.А.: Кукла Саши Зайчика - работа талантливой художницы Тани Стоя. Я хотел, чтобы кукла была похожа на настоящего мальчика. Родина-мать в финале с мертвым ребенком на руках, со Сталиным без носа на заднем фоне, под песню “С чего начинается Родина” в исполнении Бернеса - вот какая картина мне нужна была для финала. Таня прислала мне фото своего племянника, я на него смотрю - вот же Саша Зайчик! Она сделала слепок лица и ушей, придумала механику. Важно, чтобы кукла была мальчиком, который уже «неживой», чтобы он был тем, кого водит всё время другой мальчик...
ОКОЛО: Интересно, что ты отталкивался от темы для подростков, а не от сталинских репрессий. Почему важно посмотреть этот спектакль не только взрослому, но и подростку?
С.А.: Я хотел поработать с только формирующейся гражданской позицией. Не скажу, что хотел ее сформировать или «переформатировать», не буду брать на себя такую чрезмерную миссию. Здесь не про это. Задача была сделать такой спектакль, который будет понятен как взрослому человеку, так и подростку.
ОКОЛО: С какими проблемами ты сталкиваешься, ставя в Европе?
С.А.: Как говорит Вертинский в своей книге “Дорогой длинною” про Александра Куприна: “Начал писать романы, черпая материал из окружающей среды. Но кого мог интересовать французский быт? Французы его не читали, а русским это было совершенно неинтересно.” Если я буду делать спектакли для русских, про русских во Франции, это будет интересно крохотной группе населения, которая тоже постепенно отойдет, потому что сейчас это токсично. Это основная проблема. Я чувствую, что могу работать как ремесленник, который понимает творческий процесс и может поделиться этим опытом.
ОКОЛО: У нас сейчас горизонт планирования - максимум месяц, а как у тебя с планами? Не будете показывать онлайн ваши спектакли из Франции для русского зрителя?
С.А.: Думаю, будем, но этот вопрос не ко мне. Возможно, я выпущу спектакль или спектакли в России, не приезжая, если найду способ. Или приезжая. Не знаю. Сложно загадывать сейчас. Радует уже и то, что здесь для меня есть возможность работать, и я постараюсь ее не упустить. У меня было много договоренностей о постановках в России, но сейчас это кажется неактуальным, поэтому нужно придумывать что-то новое, другое. И главное — не нужно бояться.
Беседовала Наталья Стародубцева
Фото со спектакля: Pavel Daisi