О премьере Димы Крестьянкина «Красный фонарь» в Театральном музее весь город говорил в октябре, но я посмотрела её только 21 ноября. На сцене, что было понятно по многочисленным фотографиям и сторис, всего два артиста: Иван Капорин, хорошо знакомый мне по «Ленину из Ревды», и Максим Сапранов, которого я никогда прежде не видела. Они рассказывают в исторических музейных интерьерах о том, как и чем жил русский театр в эпоху перемен и раскола страны. Спектакль сделан в любимой Димой форме документального театра, и наши реалии предстают в нем в своей трагической неизменности.
Главный герой спектакля — Владимир Аркадьевич Теляковский, последний директор (перепроверяю себя, чтобы не написать «диктатор») императорских театров — человек, которого никто не помнит и не знает. А ведь он возглавлял дирекцию 20 лет, знал Мейерхольда и Шаляпина, чувствовал Родину во всей её красоте и уродстве. Спектакль «Красный фонарь» возвращает Теляковского из забвения, и он спустя больше, чем век, обретает голос. Иван Капорин и Максим Сапранов читают его письма, которые хранятся в ящиках секретера — единственной декорации камерного спектакля. Теляковскому приходилось принимать важные и рискованные решения: снимать ли с репертуара спектакль, в котором чиновники нашли крамолу, защищать ли неугодного артиста или дать ему возможность эмигрировать хотя бы на время? История России такая цикличная, что мне становится смешно и страшно.
Дима поставил яркое и живое шоу: актёры читают рэп и перевоплощаются в полицейских, вооружившись дубинками и надев балаклавы — ведь можно творить все что угодно с людьми, если они не видят твоего лица. Зрители могут спеть «Дубинушку» (мы спели, потому что нужно пользоваться тем, что предлагает жизнь), повлиять на решения Теляковского, проголосовав за один из вариантов. У нас был выбор, а у Теляковского нет. Система отправила его в отставку и сделала башмачником. Россия и сегодня отменяет свою культуру, она торопится, чтобы это не сделали недружественные страны. Тихо-тихо-тихо театры вынуждают снимать спектакли по пьесам «неудобных» драматургов, театральные фестивали меняют программу по принципу «как бы чего не вышло», готовность подчиняться — наш особый путь. Я хожу на спектакли любимых снова и снова, потому что эти постановки штучные, хрупкие и драгоценные — завтра их может уже не быть.
Я больше не забуду фамилию Теляковского — обещаю. Он видел, как рушится его мир. Наш мир тоже рушится и мы смотрим на обломки, но у нас по крайней мере есть Дима.
Текст: Алла Игнатенко
Фотографии Натальи Тютрюмовой