Полутёмная сцена с мутными зеркалами, в которых отражаются все шекспировские герои. Они возвращают им их образы с пороками и добродетелями, с их улыбками и гримасами. Зеркала и фонарные столбы, светящие вниз, а не вверх – вот мир датского королевства в спектакле «Гамлет» режиссёра Валерия Беляковича в Театре на Юго-Западе.
История и современность тесно переплетены, но не как тугой узел, а скорее, как набегающие одна на другую волны, как чёрно-белые одежды персонажей Эльсинора (художник Ирина Бочоришвили), как смена героями брюк на откровенные платья. Эти наряды выглядят не как женский наряд, а как вневременное мужественное облачение воина, боровшегося, но всё равно павшего на поле внутренней и внешней битвы. Первый в такой одежде на сцену выходит только Призрак отца Гамлета, но к финалу в эти одеяния исподволь покрывают тела всех персонажей, и в свой смертный час все они оказываются в нарядах теней, тех, откуда уже нет возврата.
Гамлет (Максим Метельников) с порочным лицом, напоминающий чем-то прекрасного и жестокого Дориана Грея, транслирует личную трагедию, оплакивая ту часть себя, что умерла вместе с потерей человека, который определял его. Он мечется по сцене, словно потерял своё «я», ему неуютно внутри собственного тела, он стал незнакомцем для самого себя. У его Гамлета нет никого за спиной, нет токов, которые бы двигали его вперед. Он пытается найти какие-то ориентиры, бросаясь то к матери (Ольга Иванова), то к Офелии (Алина Лакомкина), то к бывшим друзьям – Розенкранцу (Вадим Соколов) и Гильденстерну (Александр Шатохин), он даже обращается напрямую к зрителям, не замечая пресловутой «четвёртой стены», но ни у кого не находит так необходимой ему точки опоры. И его мозг решает спрятаться в безумии – настоящем или мнимом – от необходимости жить в новом недружественном мире.
Потеря отца – основной скорбный сюжетный мотив, который с видимым усилием несёт принц, который подхватывает и Офелия, тоже в итоге оставшаяся без отца (Михаил Белякович). Безотцовщина – вот глубинный смысл, вокруг которого развиваются все печальные события. Она толкает главного героя на движение от бездействия к осуществлению мести.
Бесконечное вибрирующее предчувствие конца проявляется даже в перемещениях шекспировских персонажей по сцене – они мелко семенят, застыв в неестественных позах – сначала в размеренном ритме, а затем всё более ожесточеннее, яростнее и быстрее. Они спешат навстречу року, каков бы он ни был. А непреходящий туман, стелящийся по полу, окутывает всех, создавая ощущение холодного склепа, где из-за стужи ото всех тел поднимается пар.
Одними из значительно влияющих на плотно закрученную ткань спектакля выступают герои Андрея Кудзина, артист играет трёх персонажей – Призрака отца Гамлета, Фортинбраса и ведущего актёра бродячей труппы, разыгрывающих перед Клавдием (Олег Леушин) и Гертрудой пьесу «Мышеловка». Когда он впервые появляется в образе Призрака, зритель его соотносит пока с единственным обликом, когда же он является главным действующим лицом в «спектакле в спектакле» и театрально произносит текст «Убийство Гонзаго», это вызывает удивление, но когда он к концу постановки предстаёт как норвежский принц, то тут уже не остаётся сомнений, что режиссёр сделал это нарочно. Тень, актёр и Фортинбрас в трактовке Беляковича обретают одно лицо, что многократно усиливает значение этих людей в художественном высказывании. Все три являются символами смерти, символами конца. Гамлет-отец является миру уже как призрак, бродячий актёр говорит о коварном убийстве в пьесе, а Фортинбрас возникает уже на последней минуте истории, как знак гибели старого мира и зарождении нового всеобщего порядка. Три образа соединяются воедино, преломляясь в свете жестокой подлинности.
Клинок мести находит всех своих намеченных судьбой жертв, и финальный поединок Гамлета с Лаэртом (Антон Багиров) превращается в борьбу со всем светом – его окружают и оглушают лучи света от перевёрнутых колонн, он затравленно озирается, но понимает, что победить в этой жестокой борьбе невозможно.
Текст: Дарина Львова
Фотографии: Екатерина Терентьева, Сергей Тупталов