Если бы нужно было в трех словах описать стиль Небольшого Драматического театра, это были бы слова “нерв”, “смех”, “по мотивам”. Нерв, потому что чувства, эмоции, голоса и мимика на сцене выкручены на максимум, гипертрофированы, натянуты до предела, так что у зрителей в зале не остается шанса быть безучастным. Смех, потому что в спектакль органично вплетены отсылки, интонации, жесты шуточные и узнаваемые, много раз даже за драматическое действие зрителю представится возможность рассмеяться. По мотивам, потому что художественный руководитель и режиссер Лев Эренбург трансформирует первоисточник - убирает персонажей, события, части текста, декорации, размышляет над текстом вместе с автором и актерами, сподвигает зрителей к размышлению.
Эти слова точно характеризуют и спектакль “Дульсинея”, увиденный 8 мая.
Если верить анонсу, то на сцене разыгрывается “история о любви, которая превратила простую деревенскую девушку весьма распущенных нравов в прекрасную даму, которая сделала из ленивого крестьянина верного и храброго оруженосца, которая открыла в трусливом бродячем послушнике истинно рыцарское достоинство”. Если верить своим глазам и чувствам, то любви там нет. Текст о приключениях Дон Кихота, возможно, был о любви, его подвиги во имя прекрасной дамы, вероятно, были о любви, иллюзии, в которых жила Дульсинея, были о любви, а вот спектакль о бесконечном одиночестве, с которым можно читать книгу о подвигах в свою честь, но после идти самой таскать тяжелые мешки из сарая. Есть капусту, стирать белье, не замечая, как проходят годы. Ждать, что однажды за тобой приедет рыцарь и увезет от этого всего. Хотя с годами ты уже и не “герцогиня красоты”, и кожа уже не “алебастр”, и прохудились кружева на юбке.
“Каждой женщине хочется быть Дульсинеей,
Хоть на час, хоть на миг, хоть во сне, хоть в мечте!” - поет героиня дважды за спектакль, что позволяет думать, что такое положение дел ее вполне устраивает.
Режиссер НДТ Кирилл Семин создал спектакль по мотивам пьесы Александра Володина и мюзикла Геннадия Гладкова «Дульсинея Тобосская». В спектакле осталось только три действующих лица - Дульсинея (Ольга Альбанова), Санчо Пансо (впервые роль в этот вечер сыграл Сергей Уманов) и монах Луис (Даниил Шигапов). В спектакле чувствуется “нерв”, актеры в напряжении, говорят громко, их речь трудная, натужная, разговаривая, они попутно носят тяжести, борются, терпят боль, высвобождаются, сопротивляются, переходят с шепота на крик, но практически не говорят просто. Несколько раз Ольга берет в руки гитару и поет. У нее запоминающийся низкий голос, за счет этого даже из песни о любви получается драма.
“Может, правда, а может, и вздор,
Никогда мне послания нежные
Не писал благородный сеньор,
Не страдал от бессонницы ночью он,
На дуэли не скрещивал шпаг -
Но как хочется, хочется, хочется,
Чтобы все было именно так!”
При этом поводов для смеха у зрителей за время спектакля предостаточно - ужимки, флирт, перепалки, шуточки сопровождают действие до финала, то и дело из зала слышен смех.
За счет резких интонаций и громкости Дульсинея производит впечатление нервной, склонной к истерике, неустроенной женщины, хотя на сцене меж тем разыгрываются нешуточные страсти, еще бы акт, Санчо Пансо и Луис устроили бы дуэль за ее руку и сердце. Чем так пленительна эта женщина, остается неясным. Все ли дело в образе, созданном фантазией Дон Кихота, в желании стать продолжением героической истории и написать свою главу о подвигах или ключ к разгадке лежит в восклицании Луиса: “Я, может быть, храню, как бесценный дар свое право быть несчастным”. А выбрать в спутники несчастного человека, самый, что ни на есть, верный способ сей “бесценный дар” сохранить.
Хочется ли быть Дульсинеей после просмотра спектакля? Нет. Ни на миг, ни во сне. Уж лучше быть Дон Кихотом, фантазировать, создавать иллюзии для других, бороться с ветряными мельницами, написать о себе книгу, умереть старым и влюбленным в прекрасную даму в первые 5 минут спектакля.
Текст: Катерина Егорова
Фотографии НДТ