C сентября в разных локациях Санкт-Петербурга от бара и чердака до бутик-отеля и катакомб церкви “прорастают”, подобно деревьям, спектакли альманаха «Лес», вдохновленного философией Владимира Бибихина. Спектакли с разным составом актеров, разной формы, как деревья, не имеют иерархии и последовательности, и их можно смотреть в любом порядке.
ОКОЛО посетил спектакль “Лес. Актриса» в Театре Комиссаржевской, а после поговорил с его создателем Борисом Павловичем - театральным режиссером, педагогом, автором инклюзивных проектов, дважды лауреатом театральной премии “Золотая маска” о проекте “Лес”, о “первой философии” Бибихина, о том, почему сложно читать философские тексты и в чем парадокс независимых театров.
ОКОЛО: Борис, вы шли к проекту “Лес” довольно долго, но толчком послужил карантин?
Б.П.: На самом деле мы начали эту историю еще до пандемии, единственное, что на карантине можно было делать с удовольствием — чтения, обсуждения и разборы в зуме. Это было удобно для тех, кому сложно было бы собраться одновременно (всего в проект вписано больше 50 человек). Кстати, в ноябре исполнилось ровно два года, как мы собираемся, понятно с перерывами, ведь это проект, не обязывающий никого и ни к чему, и в этом главный его смысл.
ОКОЛО: А в чем смысл проекта лично для вас, чем вам близок “Лес”?
Б.П.: Тут несколько источников. С одной стороны, это Владимир Бибихин, во внутреннем диалоге с которым я давно нахожусь. Это также новый опыт длинного чтения. Кто главный герой в философской литературе? В художественной литературе мы всегда имеем дело с неким героем, на которого проецирует себя артист, зритель. В философии героя нет даже в “Диалогах” Платона, хоть и есть действующие лица (Федр, Сократ, Фрасимах), но на самом деле в философском трактате действующее лицо всегда одно — это ты сам, это вопросы, имеющие непосредственное отношение к тебе. В литературе, конечно, тоже про тебя, но про тебя, если бы ты был Анной Карениной, Евгением Онегиным. Всегда есть ролевая пристройка, которая тебя проецирует куда-то. Поэтому сложно читать философские тексты - не потому что они непроходимые. Большинство современной литературы тоже сложно для восприятия, но там есть ситуация, позволяющая смотреть со стороны. Философские тексты можно читать, только если ты применил их к себе. В противном случае эти размышления про бытие и время — всё равно, что химию учить в школе. Причем не так много новых слов надо выучить - “имманентный” и “трансцендентный” (смеется), а так все слова знакомы — время, событие, присутствие, обстоятельство. Но перевернуть страницу книги можно, только если предыдущую ты опрокинул в себя или себя опрокинул в книгу. Это и есть опыт непривычного чтения. Ведь почему так много времени ушло на создание “Леса”? Мы учились читать текст про себя. Это самый главный опыт, который произошел у всех, и у меня тоже - навык чтения о себе.
ОКОЛО: Поэтому многие спектакли “Леса” носят характер автофикшн?
Б.П.: Да, есть спектакли, которые напрямую рефлексия — себя и своей жизни. Это “Лес.Ангелина” и “Лес.Молитва”, автобиографические монологи, в которые триггером входят тезисы Владимира Бибихина. В спектакле «Лес.Актриса» Кристина Токарева за исходную точку берет свой юношеский восторг перед настоящим театром с колоннами, мраморной лестницей (смеётся). У актера ведь есть замирание перед театром с историей. В театре присутствует эта сакральная составляющая, и в глубине души актер верит, что то, что он делает, имеет отношение к чему-то более бытийному, чем просто выучивание текста наизусть. В этом отношении мрамор возвращает к чувственному опыту театра-храма. Алина Король (актриса и директор театра СХТ - ОКОЛО) в “Лес.Кастинг” играет еще буквальнее - персонажа так и зовут - Алина, она рассказывает фрагменты из своей жизни, но в смоделированной ситуации: ее позвали на странный кастинг. Это оммаж итальянскому фантастическому реализму, эстетически более близкому нашему современнику Паоло Соррентино, но есть влияние и «Dolce Vita», и “Джульетта и духи», такой плывущей реальности Федерико Феллини. Алина в спектакле “Лес. Кастинг” переосмысляет, перепридумывает себя. Философию так и надо читать, переводя абсолютный опыт в безусловные переживания. И история этого долгого чтения — это мечта иметь возможность лабораторного процесса, которая обычно никогда не получается.
ОКОЛО: “Лес” ведь параллельно с другими проектами создавался?
Б.П.: Да, конечно. “Лес” не может быть источником существования, и большое счастье, что мы получили грант от Комитета по культуре. Ведь в чем парадокс независимого театра — думаешь, вышел из госмашины, могу делать, что хочу. Но выясняется, что 90% работы негосударственного театра — это мучительные согласования, поиск ресурсов, площадки, свободного времени у всех занятых участников. В итоге получается, что в гостеатре ты заложник системы, но зато у тебя с 11 утра репетиция, все пришли, работают. В независимом театре ты никому ничего не должен, но у тебя чисто физически не остается ни сил, ни времени на по-настоящему лабораторную работу. В этом отношении “Лес” - экосистема со множеством участников, где никто не является производителем, нанимающим другого для реализации. При этом есть возможность распределить нагрузку между участниками и быть более-менее открытым для работы. Но заработать на таком малотиражном театре, конечно, не выйдет.
ОКОЛО: То есть “Лес” от и до - идея, концепция и воплощение актёров?
Б.П.: Да, это их ответ на наш общий вопрос. Каждый ставит спектакль и сам находит время и ресурсы - это камерная работа в небольшой компании единомышленников. У нас максимальное количество людей в одном спектакле - два артиста, плюс где-то ещё есть видеограф, художник по свету. Участники вычленяли вопросы, пытались услышать бибихинскую механику мысли.
ОКОЛО: А в чем главные идеи философии Бибихина?
Б.П.: Почти все его лекции - каша из топора, там и Аристотель, и современный масскульт — он даже Терминатора цитирует, в работу идет все. Бибихин принципиально не академичный философ, для него важно создать живое явление мысли. И мысль не может игнорировать мир, в котором мы живем. Если мир эклектичный и информационно перенасыщенный, мы не можем делать вид, что мы думаем как древние греки в ландшафте морской глади богов на Олимпе. Людвиг Витгенштейн говорит: “Дело не в том, что мы путано философствуем. Мы застаем мир как нитки, уже спутанные в корзине. Прежде чем вязать, нужно их сначала распутать”. Не философ сложно мыслит, он пытается распутать то, что получил на руки — путаную мучительную безвыходную реальность. И то, что мы в повседневности надеемся на гордиевы решения, это иллюзия. Любое окончательное решение - всегда смерть.
Наша сильно усложненная реальность требует умения серфить. Бибихин - идеальный серфер, который на доске ловит волну, и мы вместе учились ловить мысли, восприятие. Одна из ключевых его идей — мгновенная смена аспекта, когда вдруг все вокруг оказывается окрашено в другой цвет. Это и есть наш способ присутствия в мире — мы можем в одно мгновение полностью изменить отношение к происходящему. Тебе кажется, все вокруг враги, потом ты влюбился, и в одну секунду все вокруг — друзья. Но всё может щелкнуть и обратно. И человек — тот, кто находится в очень сложной реальности, которую ты не можешь и не имеешь права упрощать. Это всё равно что прийти в Эрмитаж, чтобы посидеть в кафе. Там требуется особый способ сложного переживания и существования. И философия эту сложность опрокидывает на тебя. Поэтому Бибихин использует определение «первая философия». Не в смысле, что до нее ничего не было, а что ты должен для себя определить основание. Как делали ловко греки: “Всё есть огонь”. Для них поиск первоосновы был очень важен. Первая философия - это на что будем опираться, это поиск земли под ногами. Это распутывание, школа длинной мысли - твоя, а не какого-то отстраненного персонажа, то, что очень важно для инструментария актера.
ОКОЛО: То есть у вас получилась настоящая актерская лаборатория?
Б.П.: Да, неожиданно то, что началось как попытка подобрать ключи к философии, оказалось ответом на вопрос: “Как работать над собой? Как расти?” Мы все закончили театральные институты, поработали в театрах, у всех есть опыт, и что дальше? Выяснилось, что все вне зависимости от возраста переживают вопрос “А что дальше?” И производство - плохое решение. Оно требует мобилизовать то, что ты уже умеешь. А вот переформулировать вопросы, найти новый горизонт - это сложно. В “Лесе” мы занялись именно этим, это был практикум, курсы по повышению квалификации самих себя. Работа с мыслью, выстраивание логики, создание драматургии - для актера очень важные навыки. Мы в профессиональной практике имеем дело с готовой драматургией, которая в зоне ответственности режиссера. Но мне кажется, что эта школа связывания линий и действия — то, что никто кроме актера сделать не сможет. Какая бы ни была литературная основа, построить путь, который проходит персонаж, можешь только ты сам. Ещё это и школа ответственности за свою роль и работу, ее успех или неуспех. “Лес” — лаборатория взрослых, состоявшихся артистов над собой, над своим следующим шагом. Шагом, который всегда делает человека более уязвимым, обнаженным и для театра более выразительным.
ОКОЛО: А нужна ли зрителю особая подготовка перед знакомством с ”Лесом”?
Б.П.: Мы сами вошли в проект без подготовки. Я вообще против домашних заданий - даже в школе, никогда не даю заданий на дом артистам. Одна выдающаяся актриса как-то, обсуждая будущий проект с режиссером, услышала от него: “Только не звоните с 3 до 5, я в это время готовлюсь к репетициям”. “До свидания”, - сказала она, и не стала у него играть. Потому что либо вся твоя жизнь - процесс подготовки, либо с 3 до 5 — и ты все равно ничего не приготовишь. Дело же не в том, что ты не готовишься. То, что мы сейчас разговариваем, чтение книг, встречи с определенными людьми - это уже подготовка, ключ, подсказка. Это важный навык — когда вся твоя органика становится материалом работы. Но мы понимаем, что чтобы по-настоящему включиться, зрителю нужно время. С этим и связана система абонементов. Самое главное происходит между спектаклями. Мы же сначала с продюсером проекта Алексеем Платуновым думали сделать марафон на несколько суток, нам нравилась идея непрерывности: с утра до вечера, летом, среди деревьев, с захватом городских локаций. Но чисто организационно мы бы такое не вытянули. Потом поняли, что всё к лучшему. Потому что да, было бы классно, такая поп-механика, безумное чаепитие, но это было бы одно впечатление. А наша цель - не в безумие зрителя окунуть, а распутать какие-то ниточки. И поэтому спектаклей двенадцать, они распределены на 3 месяца. Человек может посмотреть три части хоть по одной в месяц. Но это один спектакль, просто он для тебя длится 3 месяца.
ОКОЛО: Как пришла идея конспектов на спектакле?
Б.П.: Это возможность записывать свои мысли - по этому или другому поводу. Зритель ведь работает не предварительно. Он пришел и посвятил нам свое время, и мы стараемся так его организовать, чтобы на самом деле он посвятил время себе. Не понравилось? Не страшно, через месяц приходи еще - это будет другой взгляд, может, он будет гораздо ближе тебе и, может, ты встретишь даже ту же тетрадку, в которой писал. Я недавно был на ”Лес. Лекция” в Европейском университете, это детально воссозданная Ольгой Мирошниковой и Валей Луценко лекция Владимира Бибихина 1995 года. И там нашёл тетрадку с записями со спектакля “Лес. Молитва”, в котором Вероника Абдулмуминова и Елизавета Андреева рассказывают свой детский опыт, связанный с переживанием религии. А зрительница написала настоящий рассказ на несколько страниц про свою прабабушку и ее молитвы, про красный угол с иконами. Это так интересно и круто! Это и есть работа зрителя. Если бы не спектакль, она бы может не вспомнила свою прабабушку, не написала бы рассказ. Это как паутина, когда спектакль воздействует не прямо, а ты имеешь дело с распределенной во времени работой твоей мысли. Возбудитель и катализатор не артист, а сама структура. Мы так восхищены нашими зрителями, которые пишут конспекты, что сделали опцию — зритель может прийти на наши репетиции и принять участие в работе над спектаклем. Недавно на встрече была зрительница, не имеющая отношения к театру, но творческий человек, пообщалась, сказала - будет думать. И для меня успех ”Леса”, если весной, когда будет вторая сессия, появится ее спектакль. Смысл - что каждый может сделать свой спектакль. Не должен - в этом тоже смысл. В “Лесу” вращается несколько десятков человек, и у кого-то нет сейчас потребности делать спектакль, но есть потребность в общении. Я, например, в “Лесу” не режиссер.
ОКОЛО: Но у вас же есть спектакль “Лес.Книга”?
Б.П.: Он мимикрирует под спектакль, в нем я анализирую, финализирую собственный опыт. Мы вместе с Ксюшей Плюсниной, актрисой СХТ, ведем разговор. Кстати, именно из наших диалогов с Ксюшей появилась идея сотрудничества с СХТ. Без них бы ничего не было, они писали заявку на грант, они стали организационным ядром проекта, а директор СХТ Алина Король - административным куратором. Так вот, как родилась «Лес. Книга»? У Ксюши очень много ролей, она востребованная актриса, и у нее нет потребности в еще одной роли, как у меня — нет потребности стать режиссером ещё одного спектакля. Но есть потребность проанализировать свой опыт, увидеть, в чем затыки, сбои, выгорание. И мы увидели возможность в эти разговоры включить других людей. Мы общими усилиями работаем над моей книгой, это моя мечта. Я пишу книгу “Учебник невеликой режиссуры”, и “Лес” - это практикум вещей, построенных не на создании грандиозного шедевра, а на создании рабочих механизмов, которые человека очень сильно включают, но не через катарсис потрясения, как в большом спектакле, а через другие механизмы. Так же, как философская литература не катарсически потрясает тебя. Нельзя пережить такое же потрясение, как от ”Анны Карениной”, от чтения “Критики чистого разума” Канта. Но эта книга может изменить тебя не меньше, чем “Анна Каренина”, но по-другому. Она покажет тебе какие-то горизонты, которые ты не видел, а “Анна Каренина” даст тебе по башке веслом, это разные способы коммуникации. Поэтому в «Лесе» у меня не постановочные цели, а педагогические. Не в смысле. что я учу кого-то. Главное, что может сделать педагог — сказать, что ты уже все умеешь, дать добро тем, кто внутренне готов, но не знает как, с чего начать. Но внутренняя готовность у человека уже есть обычно. Были и другие формы участия. Кто-то два года приходил на все встречи, очень включенно работал, обсуждал, читал, но делал это исключительно для работы над собой, без потребности непременно сочинить спектакль. Кто-то интегрировал размышления «Леса» в другие работы. Мой спектакль “Юдифь”, у которого сейчас четыре номинации на «Золотую маску», создавался параллельно “Лесу”, и актриса Катерина Таран, видеохудожник Кеша Башинский, занятые в нём - очень активные участники «Леса». И то, что мы пробовали и искали в “Лесу”, оказалось интегрировано в «Юдифь», хотя это самостоятельное произведение на основе пьесы Клима. Катя оказалась во многом готова к моно спектаклю благодаря семинарам и разборам в “Лесу”.
ОКОЛО: “Лес” - камерная история, сколько в среднем зрителей на спектаклях?
Б.П.: Есть количественная и качественная аудитория. На День города приходит несколько десятков тысяч. А качественная аудитория — те, кто понимают, зачем пришли уже не первый раз. То есть это качество включенности. Зрителей на «Лес. Кастинге» или «Лес. Пустота» немного - 12-15 человек, на «Лес.Актриса» - максимум 30. Всего в «Лесу» зрителей в пределах сотни, это вроде бы смешно, но мне кажется, что это приобретение гораздо существеннее, чем если бы мы делали что-то масштабное.
ОКОЛО: Вы имеете в виду, если бы поставили спектакль в государственном театре?
Б.П.: Мы не противопоставляем государственный и негосударственный театры. Мысль не может быть приватизирована никем и национализирована, мысль либо прорастает либо нет. Кстати, Театр Комиссаржевской взял “Лес. Актриса” в репертуар. Мы все так ценим независимость, что это становится фетишем. Но независимости нет. “Лес” - не про независимость, он про взаимосвязанность. Про то, как государственный, достаточно консервативный театр с историей связан и с «Театром Поколений», достаточно герметичным, и с площадкой «Скороход», гораздо более открытой и коммерчески ориентированной. Одна из со руководителей Такого театра Варя Светлова - актриса Комиссаржевки, и я это узнал, только начав взаимодействовать с “Лесом”. Кристина Токарева, занятая в спектакле “Лес. Актриса”, впервые познакомилась с Александром Баргманом, одним из создателей Такого театра, в котором она играет, в Театре Комиссаржевской (а Баргман был раньше главным режиссером Комиссаржевки). “Лес” связал меня с таким количеством людей, с которыми я бы не встретился никогда. Таня Шуклина - актриса «Театра Поколений», появилась летом. Мы с ней репетировали два раза, она показала вначале идею, затем сразу готовый спектакль. Это ее самостоятельное произведение — “Лес. Ожидание”, полностью попадающее в философию Бибихина. “Лес” - это история про стихийные встречи и случайные “прорастания”. Так что мы не стенки ставим. Живя в мире, где 7 миллиардов людей, тупиковый путь - быть против всех. Нас спасет не независимость, нас спасет взаимосвязанность.
Беседовала Наталья Стародубцева
Фото: Александр Шек
