14 и 15 августа в театре «Балтийский дом» новый театральный сезон открылся премьерой - «Одиссея». Постановка Андрея Прикотенко – это миф: экспериментальный, эзотерический, с этническими мотивами и символами глубинного психоанализа. То ли театр ужасов, то ли серия абсурдистских скетчей, в сочетании с удивительной эстетикой и сильными актерскими работами «Одиссея» может оттолкнуть неподготовленного зрителя и доставить настоящее удовольствие театральному гурману.
Миф – это повествование о богах и людях, в котором не столько важен сюжет, сколько то, как именно он передается. Создавая миф об Одиссее, Гомер выбрал для передачи истории величественный и торжественный гекзаметр. Создавая спектакль по мотивам «Одиссеи» Гомера, обладатель высшей театральной премии «Золотой софит» и режиссёр более 30 спектаклей, Андрей Прикотенко отнесся к тексту греческого поэта с особым почтением: в те моменты, когда актеры произносят текст поэмы, зрители могут не только пытаться понять его на слух, но и прочитать текст на большом золотистом парусе над сценой.
Сама сцена, таким образом, то становится кораблем, которым управляют Одиссей и его товарищи, то местом действия. На сцене – «пустое пространство» в стилистике Питера Брука: практически нет декораций, и только в самой сцене есть люки, через которые актеры проникают на сцену и в которые они удаляются, когда приходит время.
Еще один способ появления – из тумана и темноты арьерсцены. Именно так выезжает к зрителям на велосипеде, вместо колесницы, пластичная и грациозная Эос (Анастасия Подосинникова). Облик богини и необычное пение производят довольно устрашающее впечатление. Вместе с тем те мифические существа, с которыми приходится столкнуться Одиссею, вполне могли бы стать персонажами «театра ужасов».
Необычные тембры голоса, то высокие, то низкие, дрожь и позы с эзотерическим подтекстом еще больше усиливают у зрителей тревогу. Постановка не только пугает. Многое в ней шокирует.
Первые двадцать минут спектакля проходят без слов. Кажется, что время останавливается. Двое человек натягивают канаты, создавая с их помощью звуки, похожие на барабанный ритм. Сама сцена несколько раз превращается в музыкальный инструмент.
Создается ощущение какого-то кошмарного сна, где все рушится: вещи, люди и даже конструкция в виде Троянского коня из полиэтилена, в котором двигаются люди в камуфляже.
Миф – это так же повествование о том, откуда люди происходят. И в этом контексте постановка Балтийского дома - это именно миф в чистом виде. Военная форма попадает в стиральную машину, которая здесь служит проходом в другой мир. Известно, что для того, чтобы перейти в мир мертвых, грекам по справедливости Платона нужно было рассчитаться со всеми долгами перед людьми и богами и, таким образом, «отмыть карму», так как «всё возвращается богами страшной платой».
Кроме стиральной машины, есть много других деталей абсурдистского характера. Это и костюмы, включающие в себя ласты или маски для плавания, и головы, торчащие из люков, словно в короткометражном фильме «Игра» по сценарию Бэккета, и то, насколько легко актеры обнажаются или изображают появление на свет.
При этом постановка, как и сама поэма Гомера, психологична. Во время просмотра спектакля возникает вопрос: а герой ли Одиссей? Когда он встречается с очередным испытанием, он кажется совершенно беспомощной жертвой. В какой-то момент складывается впечатление, что он регрессировал в ребенка, а в другой – что его не могут сломить ни мифические существа, ни люди.
В талантливом исполнении лауреата премий «Золотой софит» и «Золотая маска» Тараса Бибича Одиссей предстает в совершенно разных ипостасях. И ближе к финалу превращается в нашедшего в себе бога мудреца, которому «весь мир сделался понятным, как капелька росы».
Не менее интересно наблюдать за перевоплощениями Марии Лысюк, которая, словно актер античного театра, играет в постановке сразу три роли: Цирцею, Калипсо и Афину. Актриса отыгрывает персонажей всем телом, меняя тембр голоса и находясь в некоем странном звенящем движении, то ли поднимая кундалини, то ли пропуская через себя какие-то космические энергии.
Эстетической кульминацией спектакля становится сцена танца женихов. Красивые, стройные мужчины синхронно двигаются с лицами, на которых застыли ужас и боль.
После этой сцены становится понятно, что постановка «Одиссеи» в БалтДоме - это чистое искусство, в котором есть символы, но нет живого человека, способного вызвать сопереживание.
При этом здесь нет и суеты, засчет выделения только чего-то одного: либо танец, либо текст. Например, Одиссей произносит финальный монолог, сидя на стуле, практически не двигаясь. Можно закрыть глаза и слушать его голос, как радиопостановку. Другой пример: настолько зрелищный выход Афины с головой быка в свете софитов, что текст становится вторичен.
«Одиссея» - это спектакль-загадка. И для того, чтобы запустить процесс его постижения, желательно знать содержание текстов Гомера, разбираться в античном искусстве, быть готовым к экспериментальному театру, в котором возможен гротеск или бурлеск, а также обладать воображением, чтобы в пустом пространстве «достроить» происходящее и осознать, что в этой древней истории есть те мысли и чувства, которыми люди живут сегодня.
Текст: Инна Зайцева
Фотографии Стаса Левшина