Одним из заключающих и ключевых событий Дягилевского фестиваля стал танцевальный перформанс бельгийской компании Peeping Tom «Диптих. Пропавшая дверь/Потерянная комната». Событие состоялось на площадке пермского Театра-театра и буквально взорвало зал овациями, а соцсети — восхищенными отзывами и надеждой, что спектакль покажут осенью в Москве.
«Увидеть этот спектакль — огромная привилегия. Поклонники современной хореографии съехались в Пермь со всех городов России: Peeping Tom в России, конечно, бывал, но с другими работами; не воспользоваться возможностью увидеть легендарный спектакль, созданный в копродукции 11 институций из семи европейских стран, было бы непростительно», — арт-критик Юлия Баталина.
Peeping Tom — бельгийская танцевально-театральная компания, основанная в 2000 году хореографами Габриэллой Карризо и Франком Шартье. Буквальный перевод названия группы — «подглядывающий Том». Действительно: вуайеристские настроения есть во всех работах хореографов. Зрителю предлагают заглянуть то в потаенный мир подсознания, то в воспоминания о прошлом, то в чужие окна. Часто в спектаклях художники используют зеркала и окна, в которых видны наблюдатели. Получается своеобразный коридор из вселенных и пространств, который создает рекурсивного зрителя. Очень постмодерново.
Последние пару лет художники увлеклись изображением теневой стороны человека и сюрреалистической логикой пространства. На фестивале эти предпочтения развернулись перед зрителем симбиозом двух спектаклей театра. «Диптих. Пропавшая дверь/Потерянная комната» — компиляция постановок. В 2013 году Габриэла Карризо создала «Пропавшую дверь» для NDT (Nederlands Dans Theater), а Франк Шартье в 2015 году поставил «Потерянную комнату» для этого же балета. Гостям фестиваля представили адаптацию двух одноактных балетов без антракта. Особенно интересно: мы могли наблюдать смену декораций, что создавало дополнительную атмосферу обнаженности скрытых механизмов и погружения во внутренние процессы.
Особый ажиотаж и восторг вокруг спектакля, как минимум, связан с двумя вещами. Привезти зарубежную труппу, редко выступающую в России, в ковидные времена — уже большая радость для зрителя. До этого работу хореографов «Мать» можно было увидеть на сцене Александринского театра в программе Театральной олимпиады 2019 года. К тому же, спектакль привезен объемный (не зарисовки), с полноценными авторскими декорациями и большим составом исполнителей.
Смерть, вечное повторение, мучительные и бесполезные попытки поиска освобождения, одни и те же герои. Быть запертыми в затерянной комнате, где двери — обманки, лабиринт, а присутствующие — не реальные люди, а дубли, воспоминания, искаженные болью. Где это возможно? Это же Черный Вигвам из «Твин Пикса» Дэвида Линча! Только там такая реальность органична и даже ожидаема.
По словам самих хореографов, художники пытались показать в диптихе два параллельных мира: «последние минуты жизни человека, которые происходят в сумеречной зоне между жизнью и смертью» и «меланхолическую ностальгию по будущему». Герои, поглощенные тревогой, загнанные в лабиринт мыслей, тщетно пытаются реализовать последнюю надежду на выход, освобождение. Все это выразительно отражается в хореографии. Сложно поверить, что перед нами возможности человеческого тела, а не видеоинсталляция. Танцоры двигаются, будто записанные на камеру и поставленные на перемотку в обратном порядке, на минуты замирают в невозможных позах, заставляют пространство звучать с помощью своей пластики. Картонные стены плавятся, двери превращаются в окна… Реальность преломляется, искажается и наслаивается. Галлюцинации, как в бреду, множатся, цепляются одна за другую.
Говорить о буквальном сюжете спектакля сложно. Зритель может, к примеру, нащупать историю несчастной пары и женщину, горюющую на грани безумия по потерянному ребенку, слышащую за стенкой его плачь. Существую ли эти герои? Реальны ли их истории? Это не имеет значения. Скорее, величие спектакля в его вязкой паутине, плотной атмосфере, которая рождается на сцене и заполняет весь зал, опьяняя зрителя.
Смотреть такое по-кафкиански жутко. Можно неосторожной блуждающей мыслью набрести на собственные колюще-режущие воспоминания и нереализованные надежды, пустые мечты и ложь. Зритель, хоть и остается на безопасном расстоянии «подглядывающего», хотя бы на минуту точно оказывается мысленно в телах танцовщиков и проживает боль узнавания. Есть ли катарсическое освобождение в спектакле Peeping Tom или, как диктует драматургия, — только обреченность? Сказать сложно.
Текст: Елена Свиридова
Фотографии Марины Дмитриевой