В Цехъ театре уже больше года проходят ЦЕХЪ.прогулки по Петербургу: актёры водят по уникальным маршрутам, связанным с их ролями. Около посетил прогулку "10 ШАГОВ ОТ ФОНТАННОГО ДОМА ДО КРЕСТОВ" с Асей Ширшиной, которая исполняет роль Анны Ахматовой в спектакле «Петербургская чертовня».
Ахматова получает известие о том, что "Лёвушку переводят на север, можно передать сапоги, шапку, теплые вещи". Она выходит из дома с "посылкой", не зная, вернётся ли обратно. 10 адресов. 10 стихотворений. 10 историй. Она прощается с Городом, с Прошлым, с Юностью. Прощается с Пуниным, Шилейко, Гумилёвым, прощается с сыном.
Во время прогулки зрители узнают о любовном треугольнике между композитором Артуром Лурье, Ахматовой и её лучшей подругой — Глебовой-Судейкиной, о том, какая скульптура в Летнем Саду была любимой у Анны Андреевны, и в каких двух петербургских дворцах она жила.
После прогулки мы поговорили с Асей о роли Ахматовой в её жизни, планах на сезон, о различиях между Востоком и Западом, о свободе и об истинной любви.
ОКОЛО: Ася, как пришла идея создания прогулки?
А.Ш.: Во время пандемии, когда все сидели по домам и нельзя было играть спектакли. Негосударственные театры, как вы помните, не поддерживали, а надо было аренду платить. И чтобы хоть как-то помочь Цехъ театру, был придуман такой формат. Всего было 5 разных прогулок. Я вызвалась первой - предложил Витя Бугаков, я сразу отозвалась, потому что поняла, какую прогулку могу провести. Открыла книги, интернет и просто увидела эти 10 адресов. Конечно, Ахматова (да и я, когда готовилась к спектаклю) ходила от Фонтанки по Литейному. Мы же сделали извилистый путь. В спектакле "Петербургская чертовня" она уходит из Фонтанного дома прощаясь, не зная, вернется или нет. Так и на прогулке она идет и прощается — с домами и их обитателями, городом... Тема ухода, прощания со своим прошлым меня очень волновала тогда. Так что всё совпало.
ОКОЛО: Замечательно, что театр вышел на улицу.
А.Ш.: Да, но на самом деле мы не такие оригиналы в этом, есть Театро ди Капуа со спектаклем-экскурсией по местам партии Народная воля, спектакли с наушниками Семена Александровского ("С Чарльзом Буковски за барной стойкой", "Профсоюз "работников ада"), "Задержанный" про Довлатова - там Валя Кузнецов водит по Рубинштейна. В Европе такой театр появился уже очень давно. Подобный формат взаимодействия с городом интересен, причём город выступает как декорация.
ОКОЛО: Когда Вы впервые познакомились с творчеством Ахматовой?
А.Ш.: В школе у меня была очень хорошая учительница по русскому и литературе. Помню, она подробно разбирала стихотворение "Я на правую руку надела перчатку с левой руки". И впервые в меня «попал» разбор поэзии - по смыслу, содержанию. Я и поступала в Академию театрального искусства с этим стихотворением - настолько оно мне запомнилось. На курсе у Вениамина Михайловича Фильштинского много внимания уделялось поэзии. И мне ещё в студенчестве захотелось сделать поэтический спектакль, какой - толком не знала — но, конечно же, об Ахматовой. Я ещё думала, назову его "Моя Ахматова"! (смеётся).
Потом к нам на курс пришел педагог по сценической речи профессор Юрий Андреевич Васильев, начал углублять отношение к тексту, слову, поэзии - и я поняла, что если хочу что-то сделать, надо это хорошо изучить. Я пошла в Музей Ахматовой, читала, слушала, смотрела. Потом увидела под стеклом её письмо Сталину. Минут 40 простояла, перечитывала его, рыдала. И у меня было чёткое ощущение, что я услышала ее голос, услышала ее как женщину, мать. За основу спектакля в итоге взяла "Записные книжки" Лидии Чуковской — так как они в виде диалога и человеческого раскрытия, а не в форме документов или сплетен. Я перелопатила эти 2 тома, нашла то, что близко мне, о чем я хочу рассказать. Юрий Андреевич спрашивал меня, почему я хочу сделать этот спектакль. И у меня был пионерский ответ: это спектакль для учителей! Чтобы они правильно преподавали, не отбивая интерес у школьников к поэзии. Но на деле это оказалось подведение итогов некоего уже совершенного мною пути и определение дальнейшего направления. Мы сделали первый акт, это был полноценный спектакль. Показали - и захотелось продолжения. Вениамин Михайлович предлагал вторую часть сделать на основе "Реквиема", но я сказала - нет, только не "Реквием".
ОКОЛО: Почему?
А.Ш.: Первая часть тяжелая, а вторая была бы ещё большим грузом, "добить" зрителя. И тут Юрий Андреевич принес книгу, она тогда только вышла — "Петербургские сны Анны Ахматовой" под редакцией С.А. Коваленко, и в ней очень театральная "Поэма без героя" в форме сценария для балета, для большой сцены. Это была моя дипломная работа, с который я вышла из института в 2006 году.
ОКОЛО: А видоизменяется спектакль за это время?
А.Ш.: Да, изначально было больше декораций. Например, было потрясающее зеркало на колесах в крутящейся деревянной раме, которое сделала художница Лена Трояновская, очень мне дорогое. Но так как у спектакля не было дома и негде было хранить реквизит, мы это зеркало утратили. А вообще когда стал увеличиваться объем содержания, чем больше я понимала в поэме и в спектакле, тем меньше нужно было декораций. В какой-то момент я играла в музеях, из декораций было 3 веревки, 3 стула, стол, маски, ткани — и всё. И я поняла, что этого достаточно. Когда Миша Каргапольцев взял спектакль в театр Цехъ, мы его немного обновили.
ОКОЛО: Можно сказать, что Вы сроднились с этой ролью, что Ахматова "проросла" в Вас? Ведь это не единственный спектакль, где Вы играете Ахматову.
А.Ш.: Я как человек, склонный к мистицизму, боюсь этого. Бесспорно, я ей очень благодарна - я учусь у нее, она учит, как относиться к жизни. Я живу с Ахматовой уже 15 лет, и до недавнего момента ничего сильнее в моей творческой биографии не было. Сейчас, благодаря сотворчеству с режиссером Театральной мастерской АСБ Алексеем Янковским, у меня появились еще два моноспектакля "Суад. Жить заново" в Театре "На Литейном" и довольно сложный в исполнении "Концерт по заявкам" по пьесе Франца Крёца. Я чувствую, что наступила иная пора, но мне Анну Андреевну не отпустить. Она все равно есть в спектакле Цехъ театра "МНДЛШТМ", хотя и другая. Изначально это тоже был моноспектакль - о Мандельштаме, а Миша Каргапольцев предложил добавить действующих лиц — так там возникла Ахматова. Но одним из моих условий было сделать ее не такой, в "Петербургской чертовне", другой — глазами Мандельштама, любящего человека.
ОКОЛО: А какие планы на сезон?
А.Ш.: Сейчас мы с Алексеем Витальевичем Янковским работаем в театре Цехъ над текстом Клима "Дао", открытую читку которого представим зрителю в конце июня.
ОКОЛО: Удается ли совмещать работу в кино и театре?
А.Ш.: Нет, вообще не удается. Хотя опыт съёмок в сериале и в полном метре у меня есть, особенно горжусь работой в "Русском ковчеге" Александра Сокурова. Несмотря на то, что это роль в массовке, для меня это было очень важное событие, будто я прикоснулась к чему-то вечному. А лучшей работой в кино, за которую мне не стыдно, считаю короткометражку "Танго Сamisa” 2006 года, операторский этюд Никиты Рождественского, его первая работа. Это танцевальная история с Димой Паламарчуком.
Вообще я поняла, что работа в кино для меня психологически опасна - я не умею завершить проект и отпустить его безболезненно, мне нужно пожить с ним. Театр дает эту возможность. Премьеру выпускаешь — но на самом деле все только начинается, спектакль идет несколько лет, и ты успеваешь насладиться им. А кино - это работа, и если вкладываешь душу, тебе очень больно всё заканчивать. Так что с кино романа не сложилось. В сериалах я снималась, но чувствовала - не идет. Поняла, что творчеством там и не пахнет, а сил много уходит на общение, звонки. Не хочу. Если не открывается дверь, не надо в нее ломиться.
А театром я инфицирована с детства. Мой папа — актер (заслуженный артист России Олег Ширшин, сейчас играет в Ростове-на-Дону в Театре им.Горького), и я с 3 лет помню себя в театре.
ОКОЛО: Кроме Театра «На Литейном» вы сотрудничаете с другими площадками?
А.Ш.: В Театре "На Литейном" я играю уже 14 лет, кроме того, в Приюте Комедианта было 2 спектакля. Радостным было приглашение от Игоря Сергеева в Такой Театр на "Иранскую конференцию" (роль Ширин Ширази) — я всегда ходила на их премьеры, восхищалась и втайне мечтала с ними поработать. Цехъ театр тоже очень люблю - я училась в аспирантуре и как раз на этом курсе Анатолия Аркадьевича Праудина два года вела занятия по индивидуальной сценической речи. Я знаю ребят, видела, как они развиваются. Это один из тех театров, которым я завидовала - а я редко завидую.
ОКОЛО: А каким спектаклям или театрам ещё завидовали?
А.Ш.: "Старик и море" Анатолия Васильева вызвал чувство зависти и восторга от того, насколько в этом спектакле много любви и театра в его лучшем понимании. Не знаю, какую историю в нём видит зритель, но я вижу историю актрисы - Аллы Демидовой, рассказывающей о своем режиссере - Юрии Любимове. И для меня Любимов теперь только такой.
ОКОЛО: Есть ли роли, о которых Вы мечтаете?
А.Ш.: Конечно, есть незавершенные гештальты, но всему свое время. Вот у меня было намерение с 2007 года, когда я только пришла в Театр "На Литейном", поставить "Суад". Александр Владимирович Гетман дал почитать мне книгу, я поняла, что хочу, но не знаю как. Но помню, в Марселе на гастролях я на барахолке купила мусульманское чёрное платье - оно, правда, потом потерялось, но я его купила, уже как бы была в материале. Из классики хотелось бы Тургенева - обязывает имя и и клеймо, которое было при поступлении - «тургеневская барышня». Например, роль Натальи Петровны ("Месяц в деревне"). Шекспира тоже хочется — может, "Макбет".
ОКОЛО: Что-то классическое или современное?
А.Ш.: Всё равно. Я за современный театр, который раскрывает классическое содержание, при этом он может быть без костюмов и декораций, в пустом пространстве, но должно быть передано то, что заложено у автора. Сейчас много эпатажа, я от него устала. Я за магию в театре, которая возникает между актером и зрителем в пустом пространстве сцены.
ОКОЛО: Ваши героини Суад и Ширин Ширази - обе женщины с Востока. На ваш взгляд, в чем отличие восточной от западной женщины?
А.Ш.: Восточных женщин бьют внешне, забивают, ограничивают права, но они такие свободные внутри, в своей любви! А западные женщины - в полной внешней свободе, при этом очень забитые внутри.
Когда я готовилась к "Иранской конференции", слушала лекции о буддизме философа Александра Пятигорского. Он считает, что глупо делить мир на Восток и Запад.
Гораздо больший разрыв был между культурой древней Индии и древнего Египта, скажем в 12 веке до нашей эры. Тогда в Индии не было письменности и ведические тесты передавались из уст в уста. От учителя к ученику. Существовал феномен Памяти. Памяти как объекта работы. Ежедневный ритуал состоял из 1700 действий и ритуалов с произнесением текстов и песнопениями. Так что наше восприятие разности культур современного Запада и Востока довольно мелко.
Что касается Востока.. меня поразила суфийская поэзия, я поняла, почему великие поэты Серебряного века занимались переводами - это кладезь, это то, на чем держится мир. Там столько любви и эротизма, который и есть сама жизнь! Я поняла, почему Иван Вырыпаев сделал свою героиню иранской женщиной - это отсылка к истокам, корням, к девственному ощущению мира. Большой вопрос, кто более развит — Европа и Америка, которые хотят навязать, как жить, или восточные страны? В чем твоя свобода - выйти на улицу и кричать матом или в том, чтобы жить и любить? Мне очень нравится строчка суфийского поэта Низами Гянджеви из поэмы "Хосров и Ширин" - "Хоть в кошку, да влюбись".
Любить можно Бога, мужчину, женщину - для любви нет морали, если она истинна. А западная цивилизация ухватилась за этот принцип: «Нет морали - значит, все дозволено!» - и в итоге всё переворачивается с ног на голову.
Беседовала Наталья Стародубцева
Фотографии представлены пресс-службой Цехъ театра