«Александр Николаевич Вертинский — русский и советский эстрадный артист, киноактёр, композитор, поэт и певец, кумир эстрады первой половины XX века», - сухо сообщает Википедия. Поначалу, увидев спектакль «Интервью В» в афише Театра Ненормативной Пластики, удивляешься. Ведь среди постановок режиссёра Романа Кагановича — сплошь сюжеты с острой проблематикой — будь то трагедия одной женщины «Посмотри на него» или шокирующая документальная история «За белым кроликом».
Чем же современному молодому зрителю интересна личность Вертинского, артиста прошлого века, про которого с трудом вспоминает старшее поколение?
Пожалуй, ключевые слова, объединяющие постановки Кагановича, лауреата премии «Прорыв» за лучшую режиссуру — честность и документальность. В каждом его спектакле предельно обнажается человеческая душа, буквально выворачивается наизнанку, а через призму личной истории вырисовываются проблемы и боли общества.
Вот и непростая судьба успешного артиста подана не так, как могла бы в любом другом театре — со старым патефоном и звучащими песнями, видеопроекциями с кадрами из кинофильмов, где снимался Вертинский, переодеваниями в парадные костюмы, фантазийными декорациями (дабы отделить эмиграционную жизнь артиста во Франции, Германии, США, Китае от СССР).
Нет. На сцене Цехъ театра — условная фотостудия с лаконичным оформлением, в которой артист даёт интервью. Он рассказывает о своей жизни без излишней театральности, жеманности и пафоса, а честно делится, злится, жалуется, иронизирует. Личная история человека, у которого ущемляют права — не пускают на родину, затыкают рот, унижают и предают забвению - внезапно становится предельно близка и актуальна для нас.
В роли Вертинского — Сергей Азеев, в тандеме с Романом Кагановичем выпустившим несколько спектаклей. «Интервью В.» основан на книге «Дорогой длинною», в которой собраны стихи, письма и воспоминания артиста.
Начинается действие пронзительным монологом нагого и беспомощного Вертинского. Уже немолодой, прожив в эмиграции свыше 25 лет, он сочиняет письмо Вячеславу Михайловичу (министру иностранных дел Молотову). Стоя спиной к зрителям, поднявшись на стол, он словно пытается дотянуться, докричаться, выпросить милость — разрешение вернуться из Шанхая на Родину, ведь даже бессрочную каторгу сокращают! Оправдываясь за свои упаднические песни, объясняет, что всегда был зеркалом эпохи, её микрофоном, но песни его сейчас иные, и он сможет ещё быть полезен своей стране!
Наложив грим печального шута Пьеро и надев костюм, Вертинский начинает свою исповедь. Расскажет артист о детстве и ранней смерти матери, о великодушном отце-адвокате, который, в отличие от коллег, зарабатывал мало, так как помогал беднякам. Были в жизни Вертинского и бурные кокаиновые годы, и служба в санитарном вагоне (где он сделал 35 000 перевязок!) в Первую мировую Войну. Вспышки камер, во время которых субтильный и пластичный Азеев позирует, будто поломанная кукла, разделяют жизненные этапы артиста.
В его монологе звучит многоголосье судеб братьев по несчастью — оторванных от родной почвы талантливых поэтов и прозаиков Константина Бальмонта, Тэффи, Георгия Иванова, Георгия Адамовича:
«Когда мы в Россию вернёмся… о, Гамлет восточный, когда? -
Пешком, по размытым дорогам, в стоградусные холода,
Без всяких коней и триумфов, без всяких там кликов, пешком,
Но только наверное знать бы, что вовремя мы добредём».
Артист силится понять сам и объяснить, что же такое родина для человека — просто клочок земли? Запахи? Люди? Состояние души? И почему лучше жить бедняком на родине, чем богачом на чужбине?
«Меня любил народ, но не заметили его правители», — грустно констатирует Вертинский, размазывая чёрные слёзы-капли на мертвенно белом лице.
Текст: Наталья Стародубцева
Фото: Натальи Кореновской