19 декабря Театр музыкальной комедии представляет необычный спектакль: в театральном кафе «Грот» солисты Татьяна Таранец и Олег Корж исполнят музыкальную фантазию «Осенние цветы» на романсы петербургских композиторов. Показ станет частью посвящения 110-летию с открытия в особняке, сегодня занимаемым Театром музыкальной комедии, театра «Палас» - первого в истории адреса Итальянская, 13.
О новой постановке рассказывает Олег Корж, который не только исполнит одну из ролей, но и выступает в ней в качестве режиссера.
- Спектакль построен на музыке петербургских (ленинградских) композиторов XX-ХХI веков: Сергея Баневича, Вадима Бибергана, Анатолия Кальварского, Георгия Фиртича и Исаака Шварца. Изначально рассматривался вариант концертного исполнения, но очень скоро мы от него отказались, отдав предпочтение формату музыкального спектакля, где песни и романсы нанизаны на сюжетную линию. В качестве литературной основы был выбран рассказ Александра Куприна «Осенние цветы». Рассказ этот привлек, прежде всего, небанальностью сюжета. Это история о мужчине и женщине, которые встретились спустя шесть лет после бурного головокружительного романа, а теперь с горечью осознают, что такой высоты чувств и остроты ощущений, и такого упоительного чувства безграничной свободы они не испытают, уже, никогда. Столь тонкий и глубокий характер чувствования мало свойственен современному человеку с его бешеным ритмом жизни. Но мне кажется, что это только добавляет прелести, ведь, если честно, нам, современным людям, ох как много чего следует вспомнить и многому хорошо бы поучиться у людей той эпохи и в плане мыслей, и в плане чувств. Просто хотя бы для того, чтобы оставаться людьми. Кстати в 2020 году отмечается 150-летие со дня рождения Куприна, но этот факт не оказал влияния на наш выбор литературного материала – о юбилее мы узнали уже после начала работы. Помимо рассказа Куприна в спектакле будут использованы стихи поэтов Серебряного века, они наиболее созвучны и Куприну и всему настроению спектакля. А вот как это всё будет сочетаться с романсами наших современников, некоторые из которых написаны совсем недавно, это очень интересно! (смеется). Если же серьезно, то музыка прекрасная! И, к сожалению, незаслуженно малоизвестная. Хотя есть и та, что, как говорится, на слуху – помимо романсов мы задействуем музыку из кинофильмов. А кроме того на нашем спектакле будет премьера. Но больше об этом – ни слова, пока это секрет!
- Почему был выбран романс? Этот жанр близок вам – солистам классического репертуарного театра?
Проект к 110-летию театра «Палас» задумал главный дирижер театра Андрей Алексеев. Он предложил подготовить программу романсов Татьяне Таранец – моей партнерше по спектаклю. Романс выбран был не случайно. Достаточно вспомнить прекрасное исполнение Татьяной романса Г. Фиртича «По вечерам над ресторанами…» на стихи А. Блока в спектакле нашего театра «Белый. Петербург»: крошечный фрагмент, который, однако, западает в душу проникновенностью, точностью интонаций, богатством тембральных красок. Кажется, что ее голос просто создан для этого жанра. Татьяна с большим воодушевлением откликнулась на предложение, но вскоре встал вопрос о необходимости партнера и, возможно, режиссера, и вот тогда уже выбор пал на меня, как на сочетающего в себе «два в одном» (смеется). Сразу хочу оговориться, что, хоть я и заявлен режиссером этого проекта, по факту это не совсем так, у нас скорее коллективное творчество, а, следовательно, нескончаемая череда компромиссов. Как исполнителю мне тоже не чужд этот жанр. Будучи солистом театра Московская оперетта, я довольно часто выступал с романсами в концертах. А в 2006 году был удостоен Гран-При Первого открытого конкурса исполнителей русского романса «Романсиада без границ» в Москве. Так что кое-какой опыт имеется. Правда с переездом в культурную столицу, из «некультурной» (смеется), эта грань моего творчества отступила на дальний план. И вот теперь появилась возможность сделать первый шаг к возвращению.
- Сценой для «Осенних цветов» станет необычная площадка – театральное кафе. Как возникла идея использовать именно это пространство?
- У нас в театре удивительно красивые фойе. Но, на мой взгляд, «грот» – наиболее театральное из них: при правильном использовании здесь можно создать очень атмосферное пространство. Остальные залы – более концертные, парадные, в чем-то даже пафосные. А вообще, мы не первые, кто будет работать в «гроте». Даже в новейшей истории театра здесь проходили театрально-концертные программы, например, спектакль «Кабаре на Итальянской». Очень надеюсь, что наш проект поспособствует закреплению за этой площадкой ее театральных прав, с соответствующим техническим оснащением в будущем.
- Под какое сопровождение будут звучать романсы? Небольшой оркестр или ансамбль?
- Небольшой оркестр – это мечта! Пока же придется ограничиться фортепиано. Но, несмотря на такую музыкальную «аскетичность», с музыкой у нас всё в порядке – за инструментом прекрасный концертмейстер Нелли Абди – музыкант с огромным опытом, а музыкальный руководитель проекта – сам маэстро Андрей Алексеев! Кстати, чтобы начать репетиции, нам пришлось «переселить» из грота одного из ветеранов нашего театра – рояль 1927 года выпуска, который пережил войну и блокаду. Его переместили в другой зал, где в скором будущем планируется открыть постоянную экспозицию, посвященную работе театра в те ужасные годы.
- Зрители привыкли, что в оперетте на сцене царит буйство красок, смена нарядов, танцует балет… Какие условия продиктовал камерный формат?
- Это совсем другой жанр, а посему и условия другие. Буйства красок, конечно, не обещаю, но балетная пара у нас будет. Балетмейстер-постановщик нашего спектакля Искандер Фахрутдинов создает оригинальную хореографию и пластические решения. Без смены нарядов тоже не обойтись – нельзя же артистке весь вечер провести в одном платье (смеется). При этом нам хочется сохранить историческое соответствие костюмов той эпохе – граница 19 и 20 веков.
- В Театре музыкальной комедии это будет уже вторая ваша режиссерская работа – в прошлом году на большой сцене вы выпустили спектакль «Возвращая к жизни». Как вы – востребованный вокалист – пришли к режиссуре?
- Она всегда привлекала меня. Учась в РАТИ/ГИТИСе на факультете музыкального театра, на актерско-режиссерском курсе у Георгия Павловича Ансимова, я, с разрешения мастера, почти весь первый курс посещал его уроки по режиссуре в качестве вольнослушателя. Но, начиная со второго курса, к моему горькому сожалению, от совмещения пришлось отказаться из-за накладок в расписании занятий и продолжить обучение только по актерской линии. Георгий Павлович всегда поражал меня своей глубиной и точностью, часто бывал изысканно метафоричен, рассказывал притчи или реальные случаи из жизни, подготавливая контекст для той одной подытоживающей фразы, а порой единственного слова, которые попадали точно в яблочко, одновременно обличая ошибки студента и открывая ему правильное направление развития. Это был Человек величайшей мудрости, настоящий педагог и режиссер-художник. Я счастлив и горд, что учился профессии у такого большого мастера и что именно от него получил это «священное причастие». А уже непосредственно режиссерскому ремеслу я обучался в Петербурге в РГИСИ у Владимира Александровича Шестакова, где приобрел представление о режиссёре как организаторе творческого процесса, полезные практические знания о сложной режиссерской «кухне».
- Есть в вашем портфолио роль, которую вы играете всю свою долгую актерскую жизнь? И вообще – считаете ли вы себя заложником амплуа?
– Заложником амплуа – в какой-то степени – да. Но подобная ситуация типична для нашего жанра. Как в оперных театрах певцы – заложники голоса, если ты бас, то Ленского спеть тебе не дадут, как бы ты ни мечтал и как бы ни просил! Хотя с огромным удовольствием я пробую себя в чем-то новом, когда есть такая возможность. Характерные роли – это очень интересно!
Если же говорить про роль «на всю жизнь», то это Генрих Айзенштайн из «Летучей мыши», которого я играл уже в пяти постановках (это только солидные государственные театры в разных городах России: Москва, Санкт-Петербург, Казань, Краснодар, Саратов, не считая еще нескольких антреприз). А самый любимый мой Генрих – в московской «Мыши». Может быть потому, что поставил этот спектакль мой мастер Г.П. Ансимов еще в 1976 году, и спектакль до сих пор сохраняется в репертуаре Московского театра оперетты. Пусть сегодня он смотрится немного архаично, мне очень близка его интеллигентность и выдержанная эстетика классического стиля. Это настоящая классика, которой хочется любоваться снова и снова. И, конечно же, нельзя не отметить спектакль в Татарском академическом театре оперы и балета им. Мусы Джалиля, где я в настоящее время имею счастье исполнять эту роль как приглашенный солист. В репертуаре же нашего театра пока, к сожалению, «Мышка» только в планах. Так что будем надеяться, что в скором времени нам удастся преодолеть все трудности, принесенные 2020 годом, и вернуться к реализации намеченного.
- В каком из сыгранных вами спектаклей удалось отступить от заложенной в самом жанре оперетты некоторой шаблонности амплуа?
– Знаете, от шаблонности стараюсь отходить во всех исполняемых ролях. Это только на первый взгляд все герои похожи, но если присмотреться, то мало общего найдете между, например, Мистером Иксом и Генрихом Айзенштайном, между Эдвином и Графом Данило, Тассило и Графом Балдуином, Раулем и Принцем Раджами…Я вам так скажу, скорее зрители привыкли к шаблонам и хотят их видеть, опереточная публика ужасно консервативна. Когда мне в Московской оперетте дали роль Мистера Икса, для меня это было неожиданно – на слуху в этой партии были только баритоны. Когда же я заглянул в клавир, то обнаружил, что для баритона переделаны большие куски в финалах, в дуэтах, снято множество высоких нот и тесситурных фрагментов. И даже знаменитую арию Мистера Икса, оказывается, баритоны поют не в родной тональности, а на тон ниже. Я стал слушать западные постановки и обнаружил, что там Мистер Икс практически всегда тенор. Мне стало интересно почему так и вскоре, переведя оригинальный текст арии, я обнаружил, что поет он о другом, нежели в русской версии. Мы, ведь, привыкли, что он «жалуется» на вельмож, на социальную несправедливость, мол, руки ему не подают и всё такое. А в оригинале этого и подавно нет! Мистер Икс поет о том, как стучит его сердце от предвкушения встречи с женщиной, в которую он отчаянно влюблен, с той парой прекрасных глаз, что неизменно наблюдают за ним из зрительской ложи. Вот так! Поэтому и тенор. Лирический герой. И я стал играть своего Мистера Икса, ломая шаблоны и стереотипы, пылким, чувственным, искренним, ранимым. После сцены разоблачения, в той постановке, изгнанный из «высшего света» Мистер Икс оказывался на улице и практически встык шла вторая его ария «Я покину тебя, Париж…». Предваряло ее довольно длинное музыкальное вступление, во время которого на сцене работал клоун, выполнявший акробатические трюки, чтобы утешить и развеселить меня, то есть, Мистера Икса. А я стоял под зонтом, кутаясь в пальто, презрительно брошенное мне лакеем и… плакал. В буквальном смысле плакал. Плакал от обиды, от горькой утраты, от стыда, от отчаяния. И когда начинал петь, голос мой естественным образом дрожал, и я каждый раз мучительно боролся с этой дрожью, но никогда не препятствовал льющимся слезам. Потому что видел своего персонажа именно таким: живым, чувственным и уязвимым. А не статуарным, непоколебимым, словно высеченным из гранита идолом, борцом за справедливость. И спасибо режиссеру и коллегам, что не препятствовали подобной нестандартной интерпретации образа. А, вот, зрители на театральных форумах нередко бывали не согласны и высказывались, что, мол, Мистер Икс на самом деле не такой! Вероятно, они были с ним лично знакомы! (смеется)
- В детстве мечтали стать актером?
– Ну, так чтобы мечтать – нет. А, вот, мама моя действительно мечтала быть актрисой, была «звёздочкой» в школьной самодеятельности, занимала призовые места на районных и прочих смотрах и конкурсах, но так и не решилась покинуть небольшой шахтерский поселок на Донбассе, чтоб поехать поступать в столицу. Жили они тяжело, дед погиб на фронте, бабушка одна растила троих детей. Думаю, что наскрести денег на дорогу и проживание в чужом городе было неподъемной задачей для них. А я же, помню, как в нежном возрасте любил примерять на себя разные образы – в ход шли отцовские шляпы, плащи, я пририсовывал себе усы, татуировки, шрамы, надевал очки, повязку на глаз... Но никак не для выступления, а исключительно для игры. А вот публичное внимание тогда для меня было ужасным испытанием. Я учился в музыкальной школе по классу аккордеона, и когда к родителям приходили гости и меня просили что-то сыграть, не знал куда спрятаться. Отказывался под любым предлогом, хотя удавалось это не всегда и иногда играть приходилось, разумеется, скрепя сердце. Зато в более позднем, уже юном возрасте, когда самостоятельно научился играть на гитаре, я охотно и не без успеха выступал с популярными песнями в кругу сверстников, привлекая к себе столь желанное внимание противоположного пола. Думаю, что с этого и началось моё артистическое будущее.
- Помните свой первый выход на большую профессиональную сцену?
– Если говорить о дебюте с серьёзной партией, в серьезном театре, то это Камилл Россильон в «Веселой вдове» Франца Легара на сцене театра Московская оперетта. И это было очень волнительно. Там действительно большой зал – одни только ярусы, поднимающиеся к потолку, наводят дрожь. А вокальная партия очень непростая, многие вокалисты «ломают об нее зубы». Но, помню, справился я тогда достойно. Спасибо художественному руководству и коллегам, что незадолго до этого, меня выпустили в спектакле «Фиалка Монмартра» в небольшой роли грузинского князя, чтобы дать возможность хоть немного освоиться, «потоптать сцену», увидеть зрительный зал.
- Бывало такое, что, выйдя на сцену, вы вдруг понимали, что забыли слова или говорите что-то не по роли?
– Иногда мне снится сон, что я готовлюсь к спектаклю, выхожу на сцену и слышу, что играет другая музыка, смотрю на партнеров, на их костюмы и понимаю, что это совершенно незнакомый спектакль, совсем не тот, к которому я готовился. Вот ужас! А наяву… был у меня курьез, когда я вышел на дуэт «Часы» в «Летучей мыши», а часики взять забыл. В такие моменты хочется проснуться, ан, нет. И это, конечно, ужасно. Импровизировали, выкручивались, как могли. Спасибо партнерше!
- Вы считаете себя актером классического репертуара?
– Безусловно, да. Весь мой актерский опыт в профессиональном театре – на девяносто пять процентов классика, так сложилось. Но это не значит, что мне не интересен современный материал, те же мюзиклы. Напротив, мне очень близка эмоциональность и драматичность этого жанра. Нравится, что сюжет там строится на основе хорошей литературы с настоящей, качественной драматургией. Хотя, нередко, от литературного первоисточника на выходе остается только фантик – всё беспощадно упрощено и очень «попсово», извините за выражение. Но это, я понимаю, законы жанра или, скорей, законы рынка.
У меня был опыт работы в мюзикле, который мне дорог. Это студенческий спектакль нашего курса в РАТИ/ГИТИС «Фьоренца», по одноименной новелле Томаса Манна на музыку Александра Журбина. Я играл реальную историческую личность - известного проповедника и монаха Джироламо Савонароллу, который был главным идейным оппонентом Лоренцо Медичи – тогдашнего правителя Флоренции и покровителя высоких искусств. Я могу слишком долго рассказывать об этом спектакле и о своей роли, поэтому, думаю, надо остановиться. Скажу, лишь, что более интересной роли в моей жизни, к сожалению, пока не было.
- Когда заканчивали учиться, на сцене какого театра хотели выступать – оперного или сразу выбрали оперетту?
– Планировал петь в опере. Потому что опыт знакомства с опереттой у меня в ту пору был крайне неудачный: пару раз попадал на настоящую «вампуку», про которую и вспоминать не хочется, настолько там все было печально. Но на последнем курсе института получил приглашение в Московскую оперетту и, долго не размышляя, принял его, решив: поработаю пару лет, освоюсь, а потом буду двигаться дальше. Дальше – это, разумеется, в оперу. Но все оказалось иначе. Один известный московский артист очень точно назвал свою книгу мемуаров – «Роли, которые нас выбирают». Мне близка эта мысль: не мы выбираем свои роли, а они находят нас. Так произошло и со мной. Роли просто посыпались одна за другой. Роли в новых постановках, вводы в уже идущие спектакли – одна лучше другой! Получал даже такие, о которых никогда и не мечтал, как, например, уже упомянутый мной Мистер Икс. Появился зрительский интерес, поклонники. Параллельно с Москвой последовало приглашение в петербургский Театр музыкальной комедии, сначала на одну роль, потом вторую, третью… Так и колесил между двумя столицами, только успевай соображать какой ты сегодня Тассило или Айзенштайн, московский или питерский? В общем, карусель эта закружила и полностью захватила меня. Еще какое-то время я урывками подумывал об опере, но, постепенно погрузившись с потрохами в жанр оперетты, полюбил его и, можно сказать, закрыл для себя эту тему.
- Что привлекает в оперетте?
Это очень специфический жанр. По нему надо двигаться как по лезвию бритвы. Шаг влево унесет в пошлость, шаг вправо – в банальность и скуку. Необходимо чувствовать золотую середину в сочетании правды и условности, понимать способ существования. Многие из тех, кто выступает против оперетты, так же как я в свое время пали жертвой плохих спектаклей. Я поездил по стране, бывал в театрах, участвовал в тамошних постановках и по своему опыту скажу, что по-настоящему этот жанр мало где понимают. Очень часто продолжают штамповать вампуку – кругом наигрыш, кривляние. И это смеют называть «особенностями жанра»! А правда, ведь, состоит в том, что оперетту надо играть так же, как драму! Да, да! Как драму, но... после двух бокалов шампанского! Легко, приподнято, с легким куражом. Оперетта – жизнеутверждающий жанр. Это сказка для взрослых, которая дает позитивный заряд и оставляет приятное послевкусие. Если спектакль хороший, его долго будут «смаковать», вспоминая и обсуждая. Я вам так скажу: хорошая оперетта – это жемчужина в театральной афише любого города! И жанр этот будет актуален всегда. Неслучайно именно Театр музыкальной комедии был оставлен в блокированном немцами Ленинграде. Оперетта в буквальном смысле спасала людям жизни, о чём мы постарались рассказать в нашем концерте «Возвращая к жизни».
- В оперетте есть десять «топовых» названий, включая «Мистера Икса» и «Веселую вдову» – вы сыграли эти десять главных партий?
Думаю да… Вот только не знаю, входит ли в эту десятку «Цыганский барон» Штрауса. С этим спектаклем нигде не встречался до сих пор. И очень хотел бы попробовать себя в роли Баринкая – и образ яркий, и вокальный материал интересный.
- Есть любимый композитор из тех, кто избрал для себя оперетту?
– Франц Легар. Штраус тоже прекрасен, но это не совсем мои частоты и вибрации, он больше любим мной как слушателем. А вот певучесть в сочетании драматизмом Легара – это мое. Кстати, очень жаль спектакль «Страна Улыбок», который по ряду причин так мало был в репертуаре театра. В нем было что поиграть и спеть – одних только сольных арий четыре, а к ним еще и фантастические дуэты и совершенно потрясающие, абсолютно оперные финалы. Если бы вдруг возникла возможность снова исполнить роль принца Су-Шонга, сделал бы это с превеликой радостью.
- Вы хотели бы передать детям свою актерскую эстафету?
Я не считаю, что имею право хотеть. Человек должен иметь свободу самостоятельно выбирать чем ему заниматься по жизни. Лучшее, что я могу сделать, – не мешать. Пока моя дочка не тянется к сцене, интересуется другим и это её право. Если же она проявит интерес к сценическим искусствам, несомненно, помогу.
- Видите себя в качестве педагога?
Да. Этого мне хотелось бы. Уверен, мне есть что сказать студентам и чему научить. Надеюсь, когда-нибудь я к этому приду.
Беседовала Дина Калинина
Фотографии предоставлены пресс-службой Театра Музкомедии