Шествие — процесс взаимодействия между теми, кто идёт и тем, где идут.
«Шествие» — поэма-мистерия И. Бродского.
«Шествие» – фильм, который вместе с мастером подготовили режиссеры-студенты курса Руслана Кудашова, к юбилею поэта. Он был представлен 24 мая.
Шествие движется по Петербургу. Черно-белому, зимнему, весеннему. В Петербурге как всегда снег, непогода, горестные мысли. Петербург сопровождает, подглядывает, влияет. Даже тех, кто бежит в ленинградскую область на машине или поезде, догоняет. Но Поэт («Романс Поэта») перед пустым листом закрывает глаза. Открывает глаза, видит, как под листочком притаился муравей, а на полянку падает солнечный луч. Закрывает глаза, а как снова откроет, он дома, а на листе — стихотворение уже написано. Один путь к спасению — творчество.
Повествование рассыпается. Герои имеют право представиться и рассказать о себе. Одни предпочтут прочесть на камеру, прищурившись, подкуривая сигарету, так, Лжец стоит на лестничной клетке, открыв окно в двор-колодец, а потом заглядывает в объектив и ему вещает: «слышишь меня, вот я, я здесь, с тобой говорю, тебе говорю». Вор раскручивает пряничного человечка на веб-камеру. Колыбельную о Короле (он потом представится самостоятельно, утонув в ванне с пшеницей), поют ребенку, а на кухне тает свеча, воск с которой застывает в банке с водой, а потом сварен в кипятке. Крысолов и его хор обитает в опустевшем детском саду, страшная сказка. Хор в эпизоде Честняги: его же голос, записанный несколько раз, переливающийся эхом. В это же время черт грустит на чердаке, а Дон Кихот сходит с граффити на стене, становится куклой, потом человеком, а потом снова куклой. Все эти точные и совершенно разные визуальные метафоры, подобранные режиссерами к своим частям, работают, как правило, только в их отрывках. Можно долго говорить про части по-отдельности, перечислять, разбирать, но собрать из них общую картину не получается. Следить за повествованием сложно. Но присуще ли единство структуре текста Бродского, состоящего из романсов и песней архетипических героев? Скорее нет, чем да.
Можно рассматривать этот фильм как единое повествование, объединенное сквозной темой города как места для героя, но так как в одну картину собраны работы разных авторов, то фильм воспринимается скорее как альманах на тему одиночества в толпе. Дело тут не в персонажах и даже не в Бродском (его строки становятся основной мелодией, звуковой константой, закадровым голосом комментатора, который уже не здесь, того, чье шествие — воспоминание), а в визуальном отображении темы. Герои одиноки, заперты, не могут встретиться друг с другом, поэтому все их попытки донести слова до зрителя в формате монолога несут в себе желание обрести собеседника.
Элементы биографии поэта не артикулируются, разве что в начале фильма: персонаж Арлекина выходит из подъезда дома Мурузи, и никак не может перестать кружить вокруг Спасо-Преображенского собора свои положенные 100 метров. По пустым ночным улицам замершего Петербурга камера шествует спокойно и мерно.
Но пока мы сидим дома, мы не сможем стать частью шествия.
Текст Ули Мартьяновой