Произведение «Чайка» Антона Павловича Чехова – одно из популярнейших в театральном искусстве. Количество постановок пьесы – не только в России, но и за рубежом – бессчётно. Новое прочтение классики представил 28 сентября режиссер Петр Шерешевский на сцене Камерного театра Малыщицкого. «Концерт для одного небольшого фортепиано и восьми маленьких» - именно так он охарактеризовал жанр спектакля (премьера состоялась 6 апреля 2019 года), тем самым стремясь подчеркнуть максимально отстранённый взгляд на произведение со стороны и рассказать знакомую историю как приложение к музыке. Музыки и вправду много – причём в исполнении самих актёров. Они - словно маленький оркестрик, состоящий из марионеток, подхватывают мелодию, задаваемую Дорном-концертмейстером (Олег Попков).
«Холодно, холодно, холодно. Пусто, пусто, пусто. Страшно, страшно, страшно….» - монолог Нины Заречной (Юлия Шишова) из декадентской пьесы, которую они с Треплевым (Александр Худяков) выносят на суд зрителей, красной нитью проходит через весь спектакль. Героям и впрямь холодно – по ходу действия они пытаются согреться, заворачиваясь в фольгированные спасательные одеяла (Аркадина бережно упаковывает Тригорина словно любимую игрушку в блестящую упаковку), но на самом деле жаждут человеческого тепла. А ещё им безумно одиноко.
Одеты персонажи в струящиеся свободные костюмы нежных графитово-небесных оттенков – современные, но вдохновленные дворянским прошлым. Единственная героиня, у которой платье отличается по цвету – это Маша.
- Отчего вы всегда ходите в чёрном?
- Это траур по моей жизни.
Изящная, печальная, словно лебедь с подбитым крылом, в чёрном платье ассиметричного кроя, Дарья Змерзлая «играет на разрыв аорты», привлекая к своему персонажу не меньше внимания, чем к Нине Заречной.
Спектакль полон тонкого юмора и иронии – особенно интересно наблюдать за «театром в театре» в момент читки пьесы. «Люди, львы, орлы и куропатки…» - бесчисленное количество раз произносит Нина, вызывая совершенно разную реакцию у Аркадиной, Сорина, Шамраева и остальных - зевоту и скуку, негодование и непонимание – всё как на современных перформансах, когда многие зрители-приверженцы классического театра не выдерживают и покидают храм Мельпомены.
Первоначальный чеховский текст режиссёр сохраняет, акцентируя внимание на вечном конфликте отцов и детей, умело разбавляет его современными реалиями, настолько близкими современному поколению, что зал то и дело сотрясается от хохота. «У меня лапки!» – невозмутимо говорит очаровательная Аркадина (Катя Ионас), сравнивает себя с коалой, оберегающей дитя, бережно перевязывает гвоздь, торчащий из головы Треплева, даже не пытаясь спасти сына: «У меня в мозгу точно гвоздь, будь он проклят вместе с моим самолюбием, которое сосет мою кровь, сосет, как змея».
Но есть один персонаж, который становится безмолвным в постановке – это учитель Медведенко (Антон Ксенев). Он, одетый в костюм медведя, изъясняется цитатами на плакатах.
Бесконечно несчастный безвольный Тригорин (Виталий Коваленко), раб искусства, постоянно сомневается в своём таланте и одержим поиском новых сюжетов и славой. На пути к ней он мимолетно входит в жизни других людей и разрушает их – такова цена искусства. Творческий процесс Шерешевский сравнивает с готовкой, а конечный продукт, который в буквальном смысле даётся попробовать зрителям – это..капуста (символичная своей многослойностью и двойным значением слова), которую Тригорин усиленно рубит топором, солит, дегустирует.
«Чайка» напоминает ребус, и его приятно разгадывать, искать символы, считывать аллюзии на другие произведения Чехова и творения Шерешевского и восхищаться, как границы миниатюрной сцены с белоснежным покрывалом, обрамленной по периметру фарфоровыми фигурками, можно настолько раздвинуть, что понятие пространства перестает существовать.
Текст: Наталья СтародубцеваФотографии Александра Коптяева
Одеты персонажи в струящиеся свободные костюмы нежных графитово-небесных оттенков – современные, но вдохновленные дворянским прошлым. Единственная героиня, у которой платье отличается по цвету – это Маша.
- Отчего вы всегда ходите в чёрном?
- Это траур по моей жизни.
Изящная, печальная, словно лебедь с подбитым крылом, в чёрном платье ассиметричного кроя, Дарья Змерзлая «играет на разрыв аорты», привлекая к своему персонажу не меньше внимания, чем к Нине Заречной.
Спектакль полон тонкого юмора и иронии – особенно интересно наблюдать за «театром в театре» в момент читки пьесы. «Люди, львы, орлы и куропатки…» - бесчисленное количество раз произносит Нина, вызывая совершенно разную реакцию у Аркадиной, Сорина, Шамраева и остальных - зевоту и скуку, негодование и непонимание – всё как на современных перформансах, когда многие зрители-приверженцы классического театра не выдерживают и покидают храм Мельпомены.
Первоначальный чеховский текст режиссёр сохраняет, акцентируя внимание на вечном конфликте отцов и детей, умело разбавляет его современными реалиями, настолько близкими современному поколению, что зал то и дело сотрясается от хохота. «У меня лапки!» – невозмутимо говорит очаровательная Аркадина (Катя Ионас), сравнивает себя с коалой, оберегающей дитя, бережно перевязывает гвоздь, торчащий из головы Треплева, даже не пытаясь спасти сына: «У меня в мозгу точно гвоздь, будь он проклят вместе с моим самолюбием, которое сосет мою кровь, сосет, как змея».
Но есть один персонаж, который становится безмолвным в постановке – это учитель Медведенко (Антон Ксенев). Он, одетый в костюм медведя, изъясняется цитатами на плакатах.
Бесконечно несчастный безвольный Тригорин (Виталий Коваленко), раб искусства, постоянно сомневается в своём таланте и одержим поиском новых сюжетов и славой. На пути к ней он мимолетно входит в жизни других людей и разрушает их – такова цена искусства. Творческий процесс Шерешевский сравнивает с готовкой, а конечный продукт, который в буквальном смысле даётся попробовать зрителям – это..капуста (символичная своей многослойностью и двойным значением слова), которую Тригорин усиленно рубит топором, солит, дегустирует.
«Чайка» напоминает ребус, и его приятно разгадывать, искать символы, считывать аллюзии на другие произведения Чехова и творения Шерешевского и восхищаться, как границы миниатюрной сцены с белоснежным покрывалом, обрамленной по периметру фарфоровыми фигурками, можно настолько раздвинуть, что понятие пространства перестает существовать.
Текст: Наталья Стародубцева
Фотографии Александра Коптяева