19 мая на Малой сцене Театра на Васильевском после долгой разлуки встретились два одиночества в премьере «Любовь» по пьесе Людмилы Петрушевской. Режиссер Руслан Нанава представил оригинальный взгляд на одноактную пьесу знаменитой писательницы, в экспериментальном часовом экспромте объединив разнообразные виды искусства, включая живопись, скульптуру и цирк для того, чтобы обсудить общечеловеческие вечные темы любви, ревности, поиска партнера для создания брака и даже квартирный вопрос.
О живописи зритель вспоминает, сразу оказавшись в зале. На сцену выходят двое: по пьесе Толя и Света, а в жизни: актеры Театра на Васильевском - Алексей и Александра Манцыгины. В оригинале пьесы Толя одет в черный костюм, а Света - в белом платье, с букетом цветов. Но у Руслана Нанава на невесте акробатический костюм, а на женихе рубашка и брюки свободного покроя. И когда девушка встает на шар, а ее муж садится на чемодан, зрители угадывают знаменитую картину Пикассо «Девочка на шаре».
Перед тем, как воссоздать известную всему миру композицию, они молча смотрят на зрительный зал, застыв, как две статуи напротив тех, кто пришел на них посмотреть. Под звуки морского прибоя, словно одновременно с шумом накатывающих на берег волн, эти двое молча дышат, настраиваясь на представление и позволяя зрителям замедлиться, выйти из суеты телефонов, интернета, городского ритма, чтобы войти в состояние рефлексии и направить взгляд внутрь себя.
Диалог Светы и Толи начинается медленно и тягуче. Их лица неподвижны, как у персонажей фильмов Эжена Грина. Они делают долгие паузы, позволяя себе стоять и ничего не делать перед затаившими дыхание зрителями. И даже разговор, казалось бы, начинается с чего-то бытового и скучного. Герои говорят про туфли, полотенца, простыни, но за этими застывшими лицами-масками кроется буря, которая не замедлит и разразится в свое время.
Режиссер надел на носы персонажей красные поролоновые шарики, превратив в цирковых клоунов. В результате, все, что они делают, кажется несерьезным фарсом, будь то смена поз с намеком на грубый флирт и Камасутру, или рассуждения о морали и ценностях. Даже в момент катарсиса Света и Толя, словно цирковые лошадки, бегут по круговому подиуму вокруг импровизированной тесноватой арены, покрытой песком.
Персонажи постановки представляют собой два противоположных полюса. Она – грациозная, тонкая, чувствительная и ранимая натура, которая никак не может понять, почему тот, кто должен ее любить, смог спокойно уехать на несколько лет. Он – прагматик с механистическим подходом к жизни, безэмоционально фильтрующий девушек до тех пор, пока не решает, что встретил ту, которая по всем логическим доводам может стать подходящей женой. Человек-марш, Толя трубит на четыре четверти в постоянном рефрене, что любить не способен в принципе, и обманывать не будет ни ее, ни себя. С его псевдоправды и начинается их странный круговой танец-сражение.
В эту ночь после заключения брака они оба хотят максимальной откровенности насчет всего, от полотенец до бывших подружек. Результат же настолько плачевен, что несмотря на клоунские носы, смеяться никому не хочется. Чем дольше она пытается растопить его замерзшее, расчетливое сердце, тем сильнее он кричит о своем равнодушии.
И тем не менее, вдвоем на этом маленьком островке счастья они становятся самой настоящей вселенной, в которой за пустыми словами, непониманием, недоверием, страхами два человека все-таки смогли найти друг друга. Особенно это становится заметно, когда возвращается мама девушки.
Любовь в этой пьесе все-таки есть, и это актриса Любовь Макеева, которая великолепно сыграла роль недовольной тещи. Но все же можно сказать, глядя на то, как связанные узами брака молодые сливаются в одно целое в форме звезды у потолка над сценой, что сколько бы они ни ссорились, как бы ни расставались, а к великому воспетому поэтами и прозаиками чувству они уже приблизились на такое расстояние, что дальше уже запросто может начаться и та самая любовь, особенно, если им удастся прожить друг с другом лет двадцать-тридцать-пятьдесят, а может быть, и всю жизнь.
Текст: Инна ЗайцеваФотографии из открытого доступа
О живописи зритель вспоминает, сразу оказавшись в зале. На сцену выходят двое: по пьесе Толя и Света, а в жизни: актеры Театра на Васильевском - Алексей и Александра Манцыгины. В оригинале пьесы Толя одет в черный костюм, а Света - в белом платье, с букетом цветов. Но у Руслана Нанава на невесте акробатический костюм, а на женихе рубашка и брюки свободного покроя. И когда девушка встает на шар, а ее муж садится на чемодан, зрители угадывают знаменитую картину Пикассо «Девочка на шаре».
Перед тем, как воссоздать известную всему миру композицию, они молча смотрят на зрительный зал, застыв, как две статуи напротив тех, кто пришел на них посмотреть. Под звуки морского прибоя, словно одновременно с шумом накатывающих на берег волн, эти двое молча дышат, настраиваясь на представление и позволяя зрителям замедлиться, выйти из суеты телефонов, интернета, городского ритма, чтобы войти в состояние рефлексии и направить взгляд внутрь себя.
Диалог Светы и Толи начинается медленно и тягуче. Их лица неподвижны, как у персонажей фильмов Эжена Грина. Они делают долгие паузы, позволяя себе стоять и ничего не делать перед затаившими дыхание зрителями. И даже разговор, казалось бы, начинается с чего-то бытового и скучного. Герои говорят про туфли, полотенца, простыни, но за этими застывшими лицами-масками кроется буря, которая не замедлит и разразится в свое время.
Режиссер надел на носы персонажей красные поролоновые шарики, превратив в цирковых клоунов. В результате, все, что они делают, кажется несерьезным фарсом, будь то смена поз с намеком на грубый флирт и Камасутру, или рассуждения о морали и ценностях. Даже в момент катарсиса Света и Толя, словно цирковые лошадки, бегут по круговому подиуму вокруг импровизированной тесноватой арены, покрытой песком.
Персонажи постановки представляют собой два противоположных полюса. Она – грациозная, тонкая, чувствительная и ранимая натура, которая никак не может понять, почему тот, кто должен ее любить, смог спокойно уехать на несколько лет. Он – прагматик с механистическим подходом к жизни, безэмоционально фильтрующий девушек до тех пор, пока не решает, что встретил ту, которая по всем логическим доводам может стать подходящей женой. Человек-марш, Толя трубит на четыре четверти в постоянном рефрене, что любить не способен в принципе, и обманывать не будет ни ее, ни себя. С его псевдоправды и начинается их странный круговой танец-сражение.
В эту ночь после заключения брака они оба хотят максимальной откровенности насчет всего, от полотенец до бывших подружек. Результат же настолько плачевен, что несмотря на клоунские носы, смеяться никому не хочется. Чем дольше она пытается растопить его замерзшее, расчетливое сердце, тем сильнее он кричит о своем равнодушии.
И тем не менее, вдвоем на этом маленьком островке счастья они становятся самой настоящей вселенной, в которой за пустыми словами, непониманием, недоверием, страхами два человека все-таки смогли найти друг друга. Особенно это становится заметно, когда возвращается мама девушки.
Любовь в этой пьесе все-таки есть, и это актриса Любовь Макеева, которая великолепно сыграла роль недовольной тещи. Но все же можно сказать, глядя на то, как связанные узами брака молодые сливаются в одно целое в форме звезды у потолка над сценой, что сколько бы они ни ссорились, как бы ни расставались, а к великому воспетому поэтами и прозаиками чувству они уже приблизились на такое расстояние, что дальше уже запросто может начаться и та самая любовь, особенно, если им удастся прожить друг с другом лет двадцать-тридцать-пятьдесят, а может быть, и всю жизнь.
Текст: Инна Зайцева
Фотографии из открытого доступа