Театр “Особняк” сыграл спектакль“Чайка над вишневым садом” 15 ноября в рамках форума независимых театров "Площадка".
“И в пьесе, по-моему, непременно должна быть любовь”, - твердит рефреном каждый герой, открывая театральное действие.
Спектакль построенный на литературных текстах А. П. Чехова “Чайка над вишневым садом” открывается сценой “Чайки”, когда в усадьбу Сорина (Евгений Сиротин), наконец, прибывает Заречная (Елена Назарова) чтобы сыграть свой моноспектакль. “Это что-то декадентское”, - говорит мать Константина Треплева(Николай Яковлев), Аркадина (Наталия Эсхи). Действительно, в этом моменте чувствуется сатира не только на “новые формы” декадентов, а ещё и насмешка над «формами» современного театра, и здесь открывается истинное провидение Чехова.
Впрочем, очень скоро зрителей переносят в текст “Дяди Вани”, где роль Войницкого блестяще играет Михаил Кузнецов. На сцене разыгрывают момент кражи морфия, и доктор Астров требует морфий ему вернуть. И именно эту роль играют блестяще актер Гаёхо, в то время, как роль Войницкого в сцене сведена до минимума...
В следующей сцене Заречная превращается в Раневскую, которая вдруг начинает восприниматься через призму “Чайки”.
“Пришёл человек, увидел чайку и от нечего делать погубил - сюжет для небольшого рассказа” Тригорина (Кирилл Утешев) превращается в предысторию Раневской, которую “обокрал этот дикий человек”, любовник, с которым оне бежала в Париж. Войницкий превращается в Фирса, что ещё больше усиливает трагедию Войницкого, которому не дали отравиться. Теперь он в образе Фирса, верного слуги, “доживает” жизнь “Вишнёвого сада”. Образ Тригорина, успешного писателя, но несчастного в своем успехе, сменяется Епиходовым, который привык, что “все постоянно идёт не так”. По принципу «матрешки» автор открывает в герое Сорина грань Лопахина, который выкупает вишневый сад, «в котором его деды служили». Лопахин, простодушный, но предприимчивый, танцует в лучах прожектора в мечтах о новой жизни, своей усадьбе, свои вишневом саде. Трагедия «Вишневого сада» достигает апофеоза.
Сцена вновь наполняется героями «Чайки», снова приезжает Заречная, её встречает Треплев, вокруг собираются смотреть представление.
Жонглирование литературными текстами в духе постмодернизма, так видит режиссер, Юлия Панина, чеховских героев, людей несчастных, “маленьких”, жизнь русской глубинки.
Протягивая нити между образами Чехова, автор пьесы, по сути изобретает “чеховский метаязык”, то есть создаёт многозначные образы, которые во взаимодействии друг с другом образуют некую “полиреальность” каждого чеховского произведения. Стирая границы между пьесами, автор говорит о настоящем человеке, или “человеке вообще”, которому любовь необходима, заключая действие тем же самым утверждением “Ведь в пьесе, по-моему, непременно должна быть любовь!”.
В это же время зрителя не покидает ощущение трагедии русской жизни или жизни вообще, где каждый герой несчастен. «Константин застрелился!», - кричат, смеясь, чеховские герои, будто бы сами не веря своим словам.
Текст: Мария ШрамоваФотографии театра "Особняк"
“И в пьесе, по-моему, непременно должна быть любовь”, - твердит рефреном каждый герой, открывая театральное действие.
Спектакль построенный на литературных текстах А. П. Чехова “Чайка над вишневым садом” открывается сценой “Чайки”, когда в усадьбу Сорина (Евгений Сиротин), наконец, прибывает Заречная (Елена Назарова) чтобы сыграть свой моноспектакль. “Это что-то декадентское”, - говорит мать Константина Треплева(Николай Яковлев), Аркадина (Наталия Эсхи). Действительно, в этом моменте чувствуется сатира не только на “новые формы” декадентов, а ещё и насмешка над «формами» современного театра, и здесь открывается истинное провидение Чехова.
Впрочем, очень скоро зрителей переносят в текст “Дяди Вани”, где роль Войницкого блестяще играет Михаил Кузнецов. На сцене разыгрывают момент кражи морфия, и доктор Астров требует морфий ему вернуть. И именно эту роль играют блестяще актер Гаёхо, в то время, как роль Войницкого в сцене сведена до минимума...
В следующей сцене Заречная превращается в Раневскую, которая вдруг начинает восприниматься через призму “Чайки”.
“Пришёл человек, увидел чайку и от нечего делать погубил - сюжет для небольшого рассказа” Тригорина (Кирилл Утешев) превращается в предысторию Раневской, которую “обокрал этот дикий человек”, любовник, с которым оне бежала в Париж. Войницкий превращается в Фирса, что ещё больше усиливает трагедию Войницкого, которому не дали отравиться. Теперь он в образе Фирса, верного слуги, “доживает” жизнь “Вишнёвого сада”. Образ Тригорина, успешного писателя, но несчастного в своем успехе, сменяется Епиходовым, который привык, что “все постоянно идёт не так”. По принципу «матрешки» автор открывает в герое Сорина грань Лопахина, который выкупает вишневый сад, «в котором его деды служили». Лопахин, простодушный, но предприимчивый, танцует в лучах прожектора в мечтах о новой жизни, своей усадьбе, свои вишневом саде. Трагедия «Вишневого сада» достигает апофеоза.
Сцена вновь наполняется героями «Чайки», снова приезжает Заречная, её встречает Треплев, вокруг собираются смотреть представление.
Жонглирование литературными текстами в духе постмодернизма, так видит режиссер, Юлия Панина, чеховских героев, людей несчастных, “маленьких”, жизнь русской глубинки.
Протягивая нити между образами Чехова, автор пьесы, по сути изобретает “чеховский метаязык”, то есть создаёт многозначные образы, которые во взаимодействии друг с другом образуют некую “полиреальность” каждого чеховского произведения. Стирая границы между пьесами, автор говорит о настоящем человеке, или “человеке вообще”, которому любовь необходима, заключая действие тем же самым утверждением “Ведь в пьесе, по-моему, непременно должна быть любовь!”.
В это же время зрителя не покидает ощущение трагедии русской жизни или жизни вообще, где каждый герой несчастен. «Константин застрелился!», - кричат, смеясь, чеховские герои, будто бы сами не веря своим словам.
Текст: Мария Шрамова
Фотографии театра "Особняк"